Дураков нет - Руссо Ричард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, о Рубе. Руб вернулся из закусочной и обнаружил, что друг его пропал. “Эль камино” стоял где стоял, на перекрестке, загадав тем самым Рубу загадку, которую тот вряд ли разрешит самостоятельно. Когда Салли окликнул его, Руб заглядывал в окна дома Майлза Андерсона.
– Ищешь что?
Руб обернулся и сказал с облегчением:
– Тебя.
– А знаешь, что ищу я? – продолжал Салли. – Мой гамбургер.
– Я забыл, – сокрушенно признался Руб.
Салли жестом показал, чтобы он садился в машину.
– Окей, – произнес он. – Пока тебя не было, я гадал, что именно ты забудешь – кетчуп, огурец, соус или картошку. А ты взял и забыл все сразу.
– Я же тебе говорил, надо было идти со мной. – Руб пустил в ход единственный свой козырь: – Этот чувак ведь так и не пришел.
– Не пришел, – подтвердил Салли, повернул ключ в замке зажигания, но не отъехал от тротуара.
– Куда мы теперь? – спросил Руб, почти надеясь, что отбился от насмешек.
– Никуда, – ответил Салли. – Ты забыл еще кое-что.
– Что?
– Три доллара, что я дал тебе на гамбургер, который ты так и не купил.
Руб достал деньги, отдал Салли и приготовился к новым насмешкам – быть может, на целый день.
– Хочешь хорошую новость? – спросил Салли.
Руб не хотел, но все равно ответил “да”.
– Я не голоден, – сообщил Салли и развернулся.
* * *У Руби вновь потекла тушь. Она текла все утро. Успокоившись, Руби шла в тесный туалет, умывалась – желтое полотенце раз от разу становилось серее – и заново красила глаза. Но, едва закончив, снова ударялась в слезы при мысли о том, какой все-таки гад Карл Робак и как отчаянно она любит его, несмотря ни на что. До этого утра ей как-то не приходило в голову, что человек, который изменяет жене, изменит и секретарше, и эта мысль опечалила Руби. Да не просто опечалила. Разозлила. В зеркале туалета она заметила, что тушь испачкала ворот ее любимой блузки, дорогой, жемчужно-белой, полупрозрачной, Руби надевала ее под плотное алое шерстяное болеро. Когда Руби была в болеро, не было видно, что под жемчужно-белой блузкой нет лифчика. Руби была светлокожая, с аккуратными маленькими темными сосками, они пьяняще просвечивали сквозь полупрозрачную блузку. Разумеется, если в контору заглядывали строители, Руби застегивала болеро, но когда они с Карлом оставались одни, ходила расстегнутой.
И вот теперь был испорчен и ворот этой драгоценной блузки, и настроение Руби – она снова, как всю свою жизнь, рыдала из-за мужчины, который этого даже не стоит. Мужчины, который обещает все на свете и не держит слово. Никто из мужчин Руби никогда не был с ней честен, поскольку ее, как мотылька на огонь, тянуло лишь к отпетым лжецам.
Но мало ей всех этих бед – мало того, что день ее безнадежно испорчен, как ворот жемчужно-белой полупрозрачной блузки – теперь ей еще предстоит общаться с Салли. Она слышала, как он с тяжелым топотом медленно поднимается по лестнице на третий этаж и ворчит на каждой ступеньке. Мало ей того, что Карл Робак, некогда признавшийся ей, что хочет лишь одного – провести остаток жизни (нет, он сказал, что вечность) в объятиях Руби, оказался самым худшим гадом из всех, так теперь ей еще придется выслушивать от Салли “я же тебе говорил”.
– Руби, – сказал он с порога, остановившись перевести дух, – это твои кнопки на меня смотрят или что?
Руби быстро накинула болеро – от расстройства она позабыла, что сняла болеро, чтобы оценить степень нанесенного блузке ущерба. Салли был последним, кому ей хотелось показывать соски.
– Нет его, – окрысилась Руби.
– Ты всегда так говоришь. – Салли плюхнулся в кресло в приемной и глубоко затянулся сигаретой.
– Иногда это правда, – сказала Руби.
– Он что-нибудь просил передать?
– С чего ему что-то тебе передавать?
– С того, что у него для меня есть работа, и я, быть может, возьмусь за нее, если он объяснит мне, что это и где.
– У тебя сейчас пепел упадет на ковер, – заметила Руби.
Так и было, и Салли затушил сигарету в маленькой пепельнице, стоявшей на заваленном журналами столике.
– Не стоит из-за него плакать.
– Откуда тебе знать, из-за кого я плачу? – спросила Руби.
– Я знаю, что из-за Карла каждую минуту льет слезы половина женского населения Бата, – ответил Салли. – Почему – загадка.
– Он понимает женщин, вот почему, – вызывающе произнесла Руби.
– Ну, если это правда, – заметил Салли, – так он всех их заслуживает. Так где он может быть?
– Наверное, со своей идеальной женой, с которой он никогда не разведется, – с горечью предположила Руби. – С той, которой он покупает новенькие машины. С той, которая живет в особняке на Глендейл, тогда как я ючусь в студии и езжу на восьмилетней машине, которую купила подержанной.
– Жизнь несправедлива, – согласился Салли, пряча улыбку.
– Это какой-то сплошной минет, вот что это такое, – серьезно произнесла Руби. – И хер мне вечно достается с липкого конца.
– Другим концом он крепится к мужику, – заметил Салли.
– Да ну тебя. Неужели не видишь, что мне плохо?
– Окей, куколка. – Салли поднялся на ноги. – Передай ему, что я заходил, и если он хочет, чтобы я выполнил эту работу, пусть ищет меня в “Лошади”. Да, Руби…
– Что?
– Не ищи любви на стороне.
* * *Возле букмекерской конторы Салли поставил “эль камино” на диагональной разметке, запрещавшей парковку. На пороге конторы сидел на корточках молоденький коп по фамилии Реймер, Салли уже не раз с ним скандалил.
– Даю тебе две минуты убрать машину, – предупредил он Салли, и не без причины. – Или выпишу штраф.
– Валяй, – ответил Салли. – Это не моя машина.
Завсегдатаи в желтых ветровках – был среди них и Отис – приветствовали вошедшего Салли возгласом: “Салли!”
– Не подходи ко мне, – сказал ему Отис. – Мне из-за тебя снились кошмары.
– Окей, – ответил Салли.
– Мне приснилось, будто аллигатор взобрался по лестнице и заполз ко мне в кровать. Проснулся я от того, что кричал и лягался. Теперь у жены на бедре синяк.
– И ты веришь, что синяк у нее именно от этого? – поддел его Салли. Он подумал, не отдать ли Отису резинового аллигатора, купленного у миссис Гарольд, но решил, что случай неподходящий.
Мужчин в ветровках – всех, кроме Отиса – этот ответ рассмешил. Кое-кто выдвинул и другие предположения, откуда взялся синяк. Салли видел, что Реймер за окном конторы теряет терпение.
– Да будет тебе известно, что вот уже сорок лет жена хранит мне верность, – возмущенно заявил Отис.
Салли кивнул:
– То есть почти все то время, что вы женаты?
– Иди ставь на свою жалкую тройку, – посоветовал Отис. – А то мне из-за тебя опять приснится кошмар.
Салли примирительно поднял руки:
– Я не хотел тебя пугать. Наверняка во Флориде тебе будет хорошо. Я всего лишь предупредил тебя быть осторожнее с аллигаторами.
– Отвали, – отмахнулся Отис. – Отвали от меня.
– По-моему, тебе стоит непременно переехать во Флориду, – не унимался Салли. – Если будешь осторожен, ничего не случится.
– Уйди. Отстань.
– Один маленький совет, – продолжал Салли. – Утром, когда проснешься…
– Он не уйдет, – сказал Отис собравшимся.
– Загляни под кровать. – Салли показал, как именно. – Быстренько. Увидишь зубы – не слезай с кровати.
– Ну вот, теперь мне это приснится, – удрученно заметил Отис.
Салли поставил на тройку, поболтал немного с кассиром и вышел на улицу ровно в ту минуту, когда Реймер закончил выписывать штрафную квитанцию.
Салли принял ее с достоинством, открыл пассажирскую дверь и бросил квитанцию в бардачок.
– На кого будешь ставить в субботнем матче? – добродушно спросил он.
Полицейский взглянул на него с подозрением, но эта конкретная тема была слишком уж увлекательна, а Салли слишком уж убедительно поинтересовался его мнением.
– Эх, на Шуйлер, – грустно признался Реймер. – Они намного сильнее, чтоб их.