Воображаемые жизни Джеймса Понеке - Тина Макерети
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 19
Итак, я оказался в порту. Порт может быть жестоким местом, но я уже бывал там раньше, вглядываясь в суровую неизвестность и полагаясь лишь на свой ум и характер, чтобы ее преодолеть. Я надеялся, что на этот раз все сложится так же, как складывалось всегда, но Бриджтаун был избалован дешевой или даже бесплатной рабочей силой, нравы здесь были суровы, а порядки бесчеловечны. При всей своей браваде и показной самоуверенности я был все еще слишком молод и слаб и ни для кого не представлял особенной ценности. Весь долгий день я ходил с одного торгового судна на другое и предлагал свои услуги, а затем всю долгую ночь делал то же самое, попутно избегая драк и грузных мужчин со слишком масляными взглядами, чтобы не иметь дурных намерений. Следующий день застал меня за тем же занятием, разве что, когда запасы Ребеки иссякли, успел стать свидетелем начала голода и жажды. Ко мне вернулась лихорадка, а с нею боль и опухоли, которые, видимо, поселились у меня в костях. Я подумал, что, по крайней мере, дотяну свои последние жалкие дни в красивом месте. Повсюду яркие краски, разбавленные морем. Так много фигуристых мужчин и женщин – местных, не то что закопченные, краснолицые матросы. Не знаю, высказывал ли я эти мысли вслух. Но я едва удерживал себя в вертикальном положении. Ни один капитан или старший помощник ни за что не увидел бы во мне выгодного приобретения для своей команды.
Я размышлял, доведется ли мне увидеть выживших после крушения «Перпетуи», и время от времени мне казалось, что я их вижу, хотя у меня не было сил их догнать. Я угасал от жажды, когда на меня упала тень и, взглянув вверх, я решил, что вижу мальчика моего возраста, потому что свет падал ему в спину, и я мог различить лишь его силуэт. Но, когда силуэт пошевелился, я понял, кем был тот, кто меня нашел.
– Шаози! Вот. Попей.
Сонг сунул мне под нос фляжку, и я с благодарностью набрал в рот столько воды, сколько мог, лишь бы не осушить ее до дна.
– Ты выглядишь больным, Шаози.
– Мммм. Теперь мне намного лучше, Сонг. Где все? Где Билли? И Набарун с Набенду? И Джонатан? Сонг, я знаю, где Итан. Но не скажу. От него осталось слишком мало, чтобы о нем рассказывать.
– Тише, Шаози, ты несешь околесицу. Лучше передохни.
– Но Генри с Билли. С ними все будет хорошо, да?
– Кто такой Генри? Я видел только пятерых, кто выбрался. Билли не видел. Ни Набаруна с Набенду. Ни Джонатана. Рад тебя видеть, Шаози. Думал, уж ты точно помер. Скоро мы найдем работу, поплывем домой. После того, как ты передохнешь.
На следующую ночь Сонг остался со мной, а потом оставил меня под деревом и отправился искать корабль. Он вернулся с едой и местом в команде для нас обоих. Сказал, что придется нелегко, мне нужно притвориться сильным.
После принесенной Сонгом соленой рыбы, хлеба и большого количества пресной воды я почувствовал в себе достаточно сил, чтобы притвориться здоровым. Мы взошли на борт «Элизы» еще до полудня.
* * *
Путешествие домой не было богато на события, и я был этому благодарен. Мы с Сонгом просто тянули лямку. Не имея надлежащего положения в команде, мы заступали на самые непопулярные вахты, брались за самые нелюбимые задания и старались не высовываться. В конце концов команда узнала нашу историю, и несколько человек сообщили, что неделей ранее встретили нескольких матросов из нашей команды, которые искали корабль, чтобы вернуться домой. Нам рассказали, что «Перпетуя» затонула, и встреченные ими матросы питали мало надежды, что выжил кто-то еще. Перед тем как наш корабль развалился на части, они сели в шлюпку и, не разбирая, где море носило их всю ту долгую ночь, отдались на волю волн, но на следующий день добралась до Бриджтауна. Насколько им было известно, среди спасшихся не было ни капитана, ни старшего помощника. Мы не знали, что сталось с нашими друзьями, кроме Итана. Мы не знали, что сталось с Билли.
Как вы можете догадаться по моему состоянию, в котором я это пишу, поправиться мне не удалось. Я таскал свое жалкое туловище от одной работы к другой, и, хотя команда и не давала мне поблажек, ко мне особо не лезли, а иногда даже давали подольше полежать в гамаке. Мы выжили, и раз нам выпала такая удача, никто не хотел нарваться на гнев морских богов, которые нас спасли. Сонг делал все, что мог, чтобы скрыть мою слабость – работник из него был отменный. Знаю, что обязан ему, как и другим, своей жизнью.
Мы вошли на Темзу в ясный день. Издалека, намного выше по течению, до меня донесся запах Лондона, старой грязной шлюхи. О, она кусается, я знаю. Где же мое уважение? Нет уж, теперь Лондон стал мне близкой подругой, которая заставила меня заплатить за каждую шалость, за каждое светлое пятно радости. Я испытывал к ней привязанность, подпорченную следами оспы у нее на шее, дырами в ее чулках, зловонием ее нижнего белья. И все же она возбуждала мою страсть, и знакомую, и новую одновременно. Я по-прежнему жаждал попробовать ее на вкус. Она по-прежнему могла нарядиться в свои лучшие лохмотья, сверкая глазами и обнажая плоть, заставляя мое сердце биться чуть чаще. Я был болен и жалок, полон тоски по Итану, полон неистовой скорби по Билли и Генри. Но Лондон, эта соблазнительная девка, по-прежнему держал меня в рабстве.
Я был глупцом, я был уверен в этом до глубины души, и, более того, подозревал, что принес несчастье всем, кто меня любил. Я стольких потерял. Те же, кто остались невредимыми, были под защитой своего положения в жизни, своего места в обществе, так тщательно выстроенном такими же, как они. Несмотря на то что Художник был уже за границей в очередном путешествии, он и его семья теперь были наиболее дороги моему сердцу. Они и еще мистер Антробус. Как бы мне хотелось не злоупотреблять так их гостеприимством. И все же я знал, что могу попросить семью Ангусов о помощи, по крайней мере в том, чтобы найти дорогу домой, и что я навеки у них в долгу, и что как-нибудь найду способ воздать им за доброту.
Так
