Восточные страсти - Майкл Скотт

События этого дня вымотали Молинду сверх всякой меры. Едва успев прилечь, она тут же заснула.

Утром ее разбудила пушечная пальба в гавани с британских военных кораблей в честь поднятия Союзного Джека[20]. Она встала свежей и бодрой, умылась и привела в порядок лицо. Ее ждал обычный рабочий день. Еще ей предстояло написать Джонатану и Чарльзу о потери клипера. Нужно было сделать и многое другое, может быть, чуть попозже, но не откладывая в долгий ящик. К завтраку ей подали грибы, перец и китайскую капусту с рисом. Она уже готова была встать из-за стола и отправиться в контору, когда в дверях столовой появился Лу Фань.

Молинда, заметив круги под его глазами, сразу поняла, что в эту ночь ему не пришлось отдыхать. Она, однако, слишком хорошо знала его повадки, чтобы первой задавать вопросы. Все равно он скажет лишь то, что сочтет нужным.

— Власти Гонконга не найдут следов преступника, который совершил поджог. Они явятся сегодня к сэру Седрику и известят его о своем бессилии.

Молинда почувствовала, что дворецкий, по обыкновению, говорит не все, как бы оставляя лазейку для встречной реакции слушателя. Она ответила очень обдуманно:

— Но члены твоего «Общества» добились большего, чем служащие полиции…

Он кивнул со значительным видом и немало удивил ее скорбным вздохом.

— Все очень печально, — сказал он. — Наше расследование прошло успешно, хотя его результаты англичане не сочтут законным доказательством. Но эти результаты удовлетворили меня.

Она вновь последовала китайским образцам ведения беседы — соединила перед собой кисти рук и опустила голову, неподвижно сидя в ожидании его следующей реплики.

— Все так, как я и подозревал, — произнес Лу Фань. — Человека, ответственного за поджог твоего корабля, зовут Оуэн Брюс.

— И ты совершенно в этом уверен? — спросила Молинда.

Он кивнул.

— Я готов поставить в залог своей правоты собственную жизнь. Но английские судьи в своих судах обязательно скажут, что мое свидетельство недостаточно.

— Что же это за свидетельство?

— У себя в пакгаузе Брюс оборудовал большую контору. За той конторой есть пустая комната, ключ от которой он никому не дает. Для некоторых моих друзей не представляет труда справиться с замками, которые не хотят открываться по-хорошему. Я посетил вчера ту комнату лично и обнаружил два бочонка со смолой. На полу рядом с ними виднелись отметины, которые оставили четыре других бочонка. Их забрали оттуда совсем недавно. И содержимое их, поверь мне на слово, пошло на то, чтоб вымазать палубы и внутренние части клипера. Два же других бочонка по-прежнему стоят в пакгаузе Брюса. Я не утверждаю, что он размазал смолу своими руками или что он сам поднес к ней пламя. В этом не было необходимости. У него много золота, а вокруг множество наших китайцев, которые готовы за пару монеток продать душу дьяволу.

Молинда была благодарна Лу Фаню и сказала ему об этом. Лицо его не менялось, но глаза засверкали, а в голос прокралась стальная нотка.

— Стоит Молинде сказать лишь одно слово, Брюс исчезнет из своей конторы и из своего дома. Его никто никогда больше не увидит, тело его не будет найдено, а следы его исчезновения не будут обнаружены. В этом я могу тебе поклясться.

Она медленно покачала головой.

— У меня есть соблазн сказать это слово, Лу Фань, — ответила она, — но я должна придерживаться законов цивилизации, которой я служу.

Не понимая, он пристально глядел на нее.

— Но Молинда — женщина Востока.

— Сердце мое на Востоке, — ответила она, — но ум мой принадлежит Западу, который сформировал его. И Западу же я служу. Но я не забуду твоего предложения, и когда-нибудь, если Брюс зайдет слишком далеко, я его приму.

На лице Лу Фаня без труда можно было прочитать, как истово он мечтал о том, чтобы она немедленно распорядилась о казни шотландца.

В это утро она была занята больше обычного, перекраивала расписание и давала указания о переносе груза из одного трюма в другой, чтобы наиболее выгодным образом использовать те необходимые изменения, которые наметила. Однако даже во время работы беседа с Лу Фанем продолжала беспокоить ее, и, когда наступил полдень, она, наконец, приняла решение. Она будет действовать сама. Одним резким движением вскочив на ноги, она вышла из пакгауза «Рейкхелл и Бойнтон». К ней немедленно присоединились двое приставленных к ней Лу Фанем телохранителей, и когда она, пройдя короткий путь, оказалась у дверей управления Оуэна Брюса, ее защитники были неумолимы в своей решимости следовать за ней внутрь помещения.

Секретарь, сообщивший своему хозяину о визите главы отделения «Рейкхелл и Бойнтон», поразил его до глубины души.

Оуэн Брюс при необходимости умел быть чуть ли не изысканно вежлив — и с неменьшей легкостью мог предстать законченным грубияном. Не выказав ни малейшего удивления, он поспешил в приемную, где жизнерадостно и шумно приветствовал Молинду.

— Вот это настоящий сюрприз! Чему же я обязан такой честью?

— Я бы хотела переговорить с вами с глазу на глаз, — ответила Молинда и сразу же прошла в контору, не давая ему возможности опомниться. Он вынужденно последовал за ней, однако, если его что-то и смутило в поведении Молинды, он никак не показал это.

— Примите мои соболезнования в связи с потерей прекрасного клипера, — сказал он, знаком предлагая ей занять место напротив. Конечно, подумалось Молинде, он может позволить себе презирать ее работодателей, но для чего же столь откровенно раздевать ее взглядом?

— Конечно, — продолжал он, — ваша флотилия насчитывает так много клиперов, что потеря одного судна никак не отразится на вашем благополучии.

— Она именно отразится на нашем благополучии, как вам прекрасно известно, — сказала Молинда. — Потеря корабля — всегда чувствительный удар, а этот пожар пришелся на очень тяжелый для нас период. Вы могли бы проявить большую чуткость, когда планировали этот поджог.

Оуэн Брюс был застигнут врасплох ее внезапным выпадом, но быстро пришел в себя, и только горящие зрачки его темных глаз выдавали скрытую ярость.

— Мне кажется, я не совсем понимаю, о чем вы говорите, — пробормотал он.

— Думаю, понимаете, — сказала она. — Пожар возник на клипере не случайно. Для этой цели было потрачено довольно много смолы, целых четыре бочонка. Осталось еще два, и они стоят за этой дверью. — И она решительно указала на закрытую дверь.

Губы Брюса медленно растянулись в карикатурное подобие усмешки.

— А я охотно признаю, что у меня в соседней комнате действительно хранятся два бочонка со смолой, которые я в скором времени собираюсь использовать для ремонта крыши. Пока не начался новый муссон. Мне просто непонятно, каким образом их наличие в моем доме может служить доказательством участия в поджоге.