История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С западной стороны от этого двора расположен был двор князя Ивана Вас. Сицкого, а через переулок далее двор кн. Федора Ив. Мстиславского. Между ними на самом переулке стояла церковь Рождества Пречистой. Переулок начинался и церковь стояла вблизи Гостунского собора. Переулок шел под гору к церкви Константина и Елены, почему и прозывался Константиновским.
В концек XV в. (1498 г.) на местах упомянутых дворов помещались дворы кн. Семена Ряполовского (боярин с 1478 г., казнен 1499 г.), Григория Вас. Морозова (боярин с 1476 г., † 1492 г.) и Андрея Фед. Челяднина (боярин с 1495 г., конюший – 1496 г., † 1503 г.). В каком распорядке они стояли, неизвестно. Морозовский двор, как видно, находился на том же Морозовском месте, какое ему принадлежало и в половине XVII ст., когда двором владел Иван Вас. Морозов, а потом его вдова Степанида Семеновна. Ворота этого двора выходили к схорони Гостунского собора. Род бояр Морозовых был старожилом в Кремле. До Смутного времени этот двор принадлежал отцу Ивана Васильевича, Василию Петровичу Морозову († 1630 г.), доброму сподвижнику князя Пожарского и детельному члену боярской Думы при царе Михаиле Фед., деду знаменитого Бориса Иван. Морозова, воспитателя царя Алексея Мих. Но возвратимся к XV веку.
Двор Семена Ряполовского возможно поместить на восточной половине Мстиславского двора, а двор Челяднина – на западной половине двора кн. Сицкого. Между этими дворами, вокруг церкви Рождества Пречистой, тогда находились «места Афони Петрова, что Палицкий на нем жил, и с улицею с большою по Николу (Гостунского)». Это место можем приурочить к Крутицкому подворью, тогда еще не существовавшему. Затем следовало другое «Афонинское место Петрова да брата его Гавриловское место Петрова же; далее Васильевское Жданова, Романовское Афанасьевых место, Григорьевское место Сидорова, да под теми дворы под зарубом, что за Иваном за Суковым было». Трудно раскрыть в этих рядовых именах, каким знатным или родовитым, или близким к государю людям они принадлежали (С. Г. Гр., I, 337).
Дворы упомянутых лиц касались Заруба, то есть самой окраины здешней горы, которая потому именовалась зарубом, что была утверждена частью на сваях, частью на избицах, небольших деревянных срубах, укреплявших скат горы. При земляных работах для сооружения памятника Импер. Александру II обнаружилось, что вся площадь, где возносится теперь самый памятник, составилась из насыпной земли, из жилого мусора, привозимого сюда, по-видимому, из разных местностей Москвы. В начальное время Кремлевского заселения береговая гора здесь сходила к речному берегу довольно пологим скатом, начинаясь от церкви Николы Гостунского, стоявшей на краю нагорной площади. Теснота Кремлевского помещения заставляла мало-помалу устраивать, вместо ската, гору и располагать на ней жилые дворы.
Вышеупомянутые дворы, названные местами, оставались, по-видимому, именно пустыми местами после непрерывных опустошительных пожаров в 90-х годах ХV ст. и были вел. князем Иваном III променены кн. Ивану Юрьевичу Патрикееву на его старый двор у Боровицких ворот, тот древний двор, где жил св. Петр митрополит.
Построился ли на этих местах Патрикеевич, неизвестно.
Над этою чистою площадью, освященною в наше время памятником императора Александра II, носятся имена славных сподвижников Ивана Третьего и его сына Василия, славных созидателей Московского единодержавия, созидателей того Русского могущества, перед которым пали и Татарское владычество и разновластие Русской земли, не менее, если не более Татар целые века державшее Русскую народную силу в политическом расслаблении.
Славны были имена князей Ряполовских, из которых князь Иван Иванович во время Шемякиной смуты (в 1446 г.), служа верою и правдою вел. князю Василию Темному, с двумя своими братьями спасал маленьких его сыновей Ивана и Юрья от грозивших им напастей и спас того малолетнего Ивана, который стал потом достославным государем всея Руси и который, однако, не пощадил его сына, ближайшего, первенствующего боярина князя Семена Ивановича, и отсек ему голову за крамолу против вел. княгини Софьи и за высокоумие, как сам обозначил его поведение.
Славны были имена Григория Васильевича Морозова и князя Данилы Васильевича Щени (Патрикеевича), окончательно покоривших в 1489 г. ни от кого независимую Вятку. Данила Щеня особенно прославился небывалым поражением в 1500 г. Литовской рати на реке Ведроши, когда в число пленных попал и сам Константин Острожский (Кар., VII, 186). Сын Данилы Михаил и внук Петр Щенятевы столько же работали на военном поле. Но Петр, в малолетство Грозного, запутался в боярских крамолах и потом погиб от Грозного мучителя. Двор Щенятевых находился возле двора Морозовых (Кар., IX, пр. 26).
Славно было и имя Челядниных. Их имя носила сестра любимца вел. княгини Елены Глинской, князя Ивана Федоровича Овчины-Телепнева-Оболенского, Аграфена Челяднина, которая была мамкою малолетнего Ивана Грозного. Вел. князь Василий Иванович на смертном одре внушительно наказал ей ни пяди не отступать от своего пестуна.
Упомянутый выше двор кн. Ивана Вас. Сицкого поступил в его владение, несомненно как родовое наследство от отца кн. Василия Андреевича, женатого на Анне Романовне, дочери Романа Юрьевича Захарьина, от имени которого происходит и фамильное наименование Романовых. Кн. Иван Васильевич также был женат на Романовой, на Евфимии Никитичне, дочери Никиты Романовича, дедушки царя Михаила Федоровича. Таким образом Сицкие поселились в этом дворе несомненно по случаю родства с Романовыми. В 1601 г. царь Борис Годунов, истребляя родство Романовых, сослал князя Ивана Васильевича в Кожеозерский монастырь, где он и скончался в 1608 г, а жену его – в Сумский острог, где она скончалась в 1601 г. При царе Михаиле Фед. двор Сицких оставался во владении боярина кн. Алексея Юрьевича († 1644 г.).
Переходим ко двору князей Мстиславских. Князья Мстиславские происходили от Гедемина, великого князя Литовского, и вместе с тем от Рюрикова колена, от великих князей Тверских через знаменитого Ольгерда, женатого на дочери Тверского князя Александра Михайловича. От соединения великокняжеских колен, Литовского и Русского, произошел князь Федор Михайлович Мстиславский, прозванный так от города Мстиславля, которым владела его мать. В 1526 г. он отъехал из Литвы служить в Москву, где, конечно, был принят с радостью, пожалован многими вотчинами и в том числе необходимым жилищем, двором в Кремле, принадлежавшим в прежнее время боярам Плещеевым, о чем скажем в своем месте. Первоначально этот двор
