Покаяние. История Кейса Хейвуда - Меган Куин

жара, пылающего между нами. Он выглядела настолько сексапильно, что пришлось

задействовать в себе все, чтобы не взять ее у двери.

– Я должен идти, – произнес я нежно, опуская голову, чтобы она не заметила

желания в моих глазах.

– Я не хочу, чтобы ты уходил.

– Не усложняй, Лайла.

– Как это я усложняю, когда ты тот, кто уходит?

– Ты не знаешь меня, Лайла. Дохрена дерьма тащится за мной, и я не позволю

тебе связываться с этим, – я глубоко вдыхаю и встречаюсь с ней глазами. – Спасибо за

один из лучших дней, каких у меня не было очень давно.

Сжимая ее подбородок, я оставил нежный поцелуй на ее губах, потом аккуратно

отодвинул ее в сторону, чтобы выпустить себя из квартиры. Каждый шаг, которым я

прокладывал расстояние между мной и Лайлой, отдавался болью, но я знал, что все делал

правильно.

Лайла была такой женщиной, которая находилась рядом, которая могла

уничтожить мужчину одним только взглядом, и если я впущу ее, если позволю пройти

сквозь свои стены, я понимал, что она разрушит меня к чертям собачьим. Пускай я и живу

в боли и сожалении, я не готов подвергнуть себя сокрушительному удару, который она

нанесет по мне, если уйдет. Это тот вид боли, от которого я понимал, не смогу оправиться.

Глава 27.

Мое настоящее…

Общественный центр затих. Свет был выключен, кроме единственного, который

освещал скамейку в «Туманной комнате», и над единственной боксерской грушей. Все

девочки ушли, и я остался один, чтобы закрыть все.

День тянулся, трепет от обучения боксу других людей был украден в ту минуту,

как Мэделин присоединилась к тренировке.

Нет, так чертовски неправильно говорить. Я не должен обвинять невинную

девочку в лишении чего–то меня. Она не сделала ничего плохого. Это только моя хренова

вина поедала меня изнутри.

Я думал, что боль медленно угаснет, что ходить по этой земле будет легче через

несколько лет, но увидев Мэделин, смотрящую в глаза Линды, – это хренов перебор.

Я расположился на скамейке, моя голова в моих руках, а локти отдыхают на

ногах. Я был в растерянности, вероятно, в самой низкой точке своей жизни. Впервые за

всю жизнь, я, правда, чувствовал себя на распутье. Когда я замахнулся последним ударом

в Маршалла, у меня на самом деле не было вариантов, потому что Джетт так отчаянно

пытался удержать меня рядом, но теперь у него есть Голди. Для меня нет настоящей

причины больше торчать здесь.

У меня были обязательства в «Справедливости», оставаться здесь и помогать

центру преуспевать, но чем я на самом деле мог помочь? Я пустой, безжизненный, я

никому не помогу.

Пришло время перемен.

Тихий стук прозвенел в тихом помещении, напугав меня на секунду. Линда

стояла в дверном проеме, цепляясь за свою сумочку. Глубоко вдохнув, я встал и спросил:

– Здравствуй, Линда. Мэделин забыла что–то?

– Нет, – сказала она, нервно оглядываясь. – Эм, у тебя есть минутка поговорить?

– Да, – произнес я с опаской. Нервное напряжение, исходившее от не затягивало

меня петлей.

С близко прижатой сумочкой к своему телу, она подошла ко мне, заметно дрожа.

Рука, удерживающая лямку, тряслась на ее плече, и она сканировала помещение, будто

проверяла – не выпрыгнет ли кто–то из–за угла.

– Ты в порядке? – спросил я, чувствуя, как покалывание поползло по задней

части моей шеи. Что такого важного в ее сумке, что она так вцепилась в нее?

– Это был ты, да?

Мой желудок опустился, пульс ускорился, и мне внезапно стало плохо.

– О чем ты говоришь? – спросил я, потея.

– Ты, тот мужчина из бара, мужчина, который убил моего мужа.

Я чувствовал, как моя кожа побелела, мое дыхание возрастало до бешенного

ритма, а тело полностью онемело. Я физически не мог ответить.

– Ты не должен ни в чем признаваться. Я видела это по твоему лицу, – ее руки

продолжали трястись, когда слеза стекла вниз по ее щеке. – Я знала, что это ты. По началу,

я не знала этого. Я понятия не имела, кто убил моего мужа, но я заметила кого–то,

напоминающего тебя, на похоронах, и у меня появилось предчувствие. А потом на день

рождения Мэделин и Рождество, я заметила, как ты подкладывал подарки на наш порог

для Мэделин. Ты думал, что был незаметным, но я знала, что это ты. В ту минуту, как я

услышала о «Справедливости» и занятиях, которые ты предлагал, я поняла, то должна

встретиться.

Тревожные звоночки звучали у меня в голове. Я отступил назад и врезался в

скамейку. Линда выглядела плохо. Она выглядела так, будто болела, будто не могла

поверить, что делала что–то выходящее из ее стихии.

– Линда…

– Нет, пожалуйста, молчи, – она подняла руку вверх. Она потянулась к своей

сумочке, и я почувствовал, что шокирован. Я ждал этого момента, моего последнего

вздоха, но я не хотел, чтобы моя жизнь заканчивалась. Я не хотел, чтобы это была моя

последняя минута в этой жизни.

Как в замедленной съемке я наблюдал, как Линда вытащила что–то из своей

сумки, и вздрогнул, когда она направила это на меня.

– Возьми их, – сказала она, пихая мне то, что было в ее руке.

Мое зрение размыло, пока я пытался понять, что она протягивала мне. Я

посмотрел вниз и увидел стопку из плотной бумаги. При ближайшем рассмотрении, я

заметил отметки цветными карандашами вдоль нее детским почерком.

– Возьми их, Кейс, – повторилась Линда.

Поддавшись ее просьбе, я схватил сложенные кусочки у нее, а потом сел на

скамейку. Она села рядом со мной, все еще дрожа, но впустив свою сумочку.

Расслабившись от того, что она здесь не для того, чтобы забрать мою жизнь, я начал

разбирать бумаги.

Цвета, начиная от розового, синего и до зеленого, были разбросаны по плотной

бумаге и каждая была адресована «Дорогому мистеру».

Это самодельные открытки Мэделин.

– Что это? – мое зрение начало размываться от слез, которые затуманивали мои

глаза.

– Это благодарственные записки от Мэделин. Она написала их за каждый

подарок, что ты сделал для нее. Она отдавала их мне, чтобы я отправила почтой человеку,