Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что же? — не выдержал Коста, когда молчание совсем уже затянулось. Ему так хотелось узнать ответ, что даже уничтожающий взгляд Звонимира не помешал ему совершить эту вопиющую бестактность.
— Моему брату предстоит развернуть натиск арабов на восток, — вымолвил, наконец, князь. — Это будет весьма непросто, но я думаю, что это возможно. Если у него получится, это спасет миллионы жизней, а сам он станет несметно богат. Ты скажешь ему вот что…
Глава 13
Август 637 года. Остров Мелит, безымянная рыбацкая деревушка (в настоящее время — Валетта, Мальта).
Вот об этом месте говорил ему отец! Мальта! Малет на языке древних финикийцев означало «убежище». И действительно, в изрезанных узкими заливчиками бухтах можно было спрятаться и от урагана, и от лихих людей. Впрочем, название могли дать и римляне, ведь мел — это мед на латыни, а мед тут просто превосходный. А еще на этом острове две великолепные гавани, недоступные для штормовых волн. Именно сюда подошел «Владыка морей» и бросил якорь. Пустынный полуостров длинным языком выдавался в глубокую бухту и омывался ее водами с трех сторон. Если поставить тут крепкий замок, то взять его будет совершенно невозможно, ведь подход со стороны суши шириной всего-то в пару тысяч шагов. На полуострове нашелся источник чистой воды, а два залива по бокам служили укрытием для утлых лодчонок местных жителей. Здешние рыбаки по языку были и не греками, и не римлянами. Они говорили на одном из финикийских наречий, густо перемешанном с греческим языком и латынью. Остров был расположен просто бесподобно, служа ключом к южной части Средиземного моря. Но, поскольку в этих водах безраздельно правили римские императоры, то его достоинства оказались не востребованы, и Мелит оставался жуткой, никому не нужной дырой, практически не имеющей торговли. По крайней мере, ее нельзя было сравнить с Сиракузами, Неаполем и Марселем.
Небольшой отряд пехоты под командованием бандофора[505] Лавра быстрой рысью пошел в центр острова, где расположилось самое значительное селение в этих землях. Городок Мелита был построен в десяти милях от этого места и никаких укреплений не имел. Ибо незачем. Жило в нем душ четыреста, если считать со стариками и малыми детьми. Нищее беспросветное захолустье, которое волей великого князя было велено привести под его руку. Лаврик вышел на рассвете, и вот-вот должен вернуться. Времени у них было совсем немного. Гелиополис и Бильбаис взяли в плотную осаду, и они должны вот-вот сдаться. А потому префекту Святославу нужно возвращаться назад, в Египет.
— Княже! — Лаврик вытянулся и раздался вширь за последний год. Кости еще не обросли пластами мышц, и он до сих пор был резким и быстрым, как лесной зверь. — Мелита покорилась нашему государю. Не сразу, правда.
Лаврик смущенно спрятал за спину разбитый в кровь кулак. Святослав велел обойтись без кровопролития, и он старался, как мог. Только вот местные оказались ребятами на редкость упертыми, посчитав их морскими разбойниками. В этой дыре ни про какого словенского князя никто и слыхом не слыхал. Склавины — это ведь просто варвары из леса, которые воюют кривыми копьями и дубинами. Так что народ тут оказался дремучим, недоверчивым и туповатым. Он в перемены столь грандиозного масштаба просто не поверил. Жизнь тут была неспешна. Люди здесь землю пашут, коз пасут, мед собирают да рыбу ловят. А потом приплывает мытарь из Сиракуз, забирает подати, рассказывает новости за прошлый год, и эти острова вновь погружаются в сонное блаженное неведение. Пролившийся на их головы избыток новостей нужно было переваривать не один месяц. Здесь вновь воцарялась блаженная тишина римского мира, в которой главным событием года становился опорос свиньи, прибившийся штормом корабль или внезапная беременность вдовой соседки.
— Ладно! — махнул рукой Святослав. — Нам нужно было здесь появиться, и мы здесь появились. Таков приказ самого государя. Старосту притащил?
— Вон стоит! — Лаврик ткнул рукой в сторону измученного скорым маршем мужика с подбитым глазом, который затравленно переводил взгляд то на княжича, то на его людей, то на корабль. Он не ждал от этих людей ничего хорошего.
— Он уже почти готов присягу принести, — продолжил Лаврик, — надо только еще пару раз ему по зубам съездить. Я нового старосту назначил, княже. Прошлый уж очень непонятливый оказался, а у меня не было времени его уговаривать.
— Что сделали с ним? — напрягся Святослав, который давал Лаврику очень подробные инструкции.
— Повесили на суку, — пожал плечами Лаврик. — Ты же сам сказал кровь не лить. Мы, княже, люди воинские. Приказа не рушим!
— Да чтоб вас! — расстроился Святослав, но, подумав, махнул рукой.
Времени у них и, правда, было очень мало. До Александрии тысяча миль, а значит, придется идти ночью. Хорошо хоть ветер теперь всегда в помощь. Государь велел изменить парусное вооружение, и корабль пойдет галсами. А ведь даже насквозь просоленные морским ветром греки не знают, что это такое. Ну, сейчас узнают…
* * *
В то же самое время. Константинополь.
Император Ираклий, оставивший южную границу, вернулся в столицу после нескольких лет отсутствия. Он поседел и осунулся от переживаний, свалившихся на его голову. Он постарел еще больше, а могучие плечи умелого бойца согнулись под гнетом невзгод. Сейчас он бы не сел на коня, как тогда, при Ниневии. А ведь прошло всего десять лет! Десять злосчастных лет, и из повелителя мира, державшего его судьбу в своем кулаке, он превратился в гонимого варварами правителя, владения которого стремительно съеживались. Они уменьшались так быстро, словно голодные волки откусывали их жадной пастью, давясь от нетерпения.
Шестьдесят два года! Ему пошел седьмой десяток лет, и он сражается почти столько же времени, сколько себя помнит. Почти полвека он провел в походах. И эти походы источили его здоровье, словно черви. У него опухают ноги, болит голова, разрываясь изнутри кровавым туманом, и что-то в груди давит, обрывая дыхание. Только железная воля держит его сейчас.
