Адмирал Сенявин - Иван Фирсов

До сих пор французы в этих краях маршировали бодро. Но они еще не встречались с русскими. Сенявин предусмотрительно выдвинул вперед егерей генерал-майора Вяземского и отряды Негоша. Южнее Дубровника, у крепости Цавтата, они впервые сошлись в бою с французами. Бок о бок с егерями сражались черногорцы и которцы. Схватка была короткой, но жестокой.

Французы безмятежно продвигались вдоль моря. У стен Цавтаты вдруг оцепенели. Вначале со стороны моря внезапно появились канонерки и начали хлестать огнем по их колоннам. Не успели они опомниться, как со всех сторон на них навалились егеря и стрелки. Французы дрогнули и покатились назад. Вдогонку им летела картечь линейного корабля «Уриил». Шквал огня преследовал их до предгорий Дубровника. Лишь здесь они пришли в себя и остановились. Лористон, получив еще пушек и солдат, укрепился на отвесных скалах.

Июньским утром 1806 года Сенявин, Вяземский и Негош стояли на вершине небольшого холма. Вдали, на горных кряжах, затаились французские батареи. Правее, где горы переходили в перевал, Лористон возвел мощный редут. Напротив высилась громадная гора Бергат.

Всматриваясь в позиции французов, Сенявин нет-нет да и вспоминал вчерашний визит парламентера генерала Лористона. Во время минувших боев черногорцы дрались отчаянно и в пылу сражения часто не брали в плен сдающихся французов. Так докладывал Вяземский. Лористон жаловался на «жестокость» русских солдат, предлагал ему удалить из войск черногорцев и которцев.

Сенявин тут же ответил Лористону: «Вы так ошибаетесь, г. генерал, что я почитаю совершенно излишним опровергать вас. Ваши офицеры и солдаты могут засвидетельствовать, с каким человеколюбием обходимся мы с ними; напротив того, у наших, которые иногда по несчастью делаются пленными вашими, отнимают платье, даже сапоги».

О черногорцах пояснил вразумительно: «Когда увидели они, что неприятель несет огонь и меч в их мирные хижины, их справедливое ожесточение ни моя власть, ни митрополит не в состоянии были удержать от обычая: не давать пощады, резать головы пленникам. По их воинским правилам оставляют жизнь тем, кои, не вступая в бой, отдаются в плен. Впрочем, рагузцы ваши поступают точно как и черногорцы». Напомнил он французскому генералу: «Не вижу конца несчастиям, которые нанесли вы области Рагузской, принуждая жителей сражаться против нас, подвергаете их двойному бедствию». И наконец посоветовал: «Оставьте крепость, освободите народ…»

— Лазутчики сказывают, у Лористона не менее двух тысяч войска, — первым нарушил молчание генерал Вяземский, — вдобавок тысячи три рагузинцев.

Негош покрутил усы:

— Против моих соколов им не устоять.

Адмирал задумчиво смотрел на горы. «Вначале надобно выбить французов из редута — туда пойдут егеря, — размышлял он, — а на штурм укрепленных склонов пустим черногорцев и которцев». Волею судьбы ему впервые выпало руководить сухопутным сражением.

— Сколько у вас егерей, Василь Васильевич? — спросил Сенявин и сам ответил: — Тысяча двести, да прибавьте морской сводный батальон, получится уже тысяча семьсот.

Вяземский согласно кивнул, а Сенявин продолжал:

— У Петра Петровича, — указал на Негоша, — тысячи две с половиной стрелков. Стало быть, всего у нас свыше четырех тысяч. Для атаки маловато, у неприятеля поболее в полтора раза. Однако мы устроим демарш с моря, отвлечем часть сил. — Он показал на самую высокую вершину: — Сия высота господствует над Дубровником, посему считать будем ее головной целью штурма. Вы, Василь Васильевич, соберите офицеров своих и черногорских на рекогносцировку и определите каждому направление штурма. Атаку начнем пополудни в два часа, дав войскам добрый обед.

Договорившись о связи и сигналах, Сенявин ушел на «Селафаил». Там ждали его распоряжений офицеры. Отряду Сорокина из шести судов адмирал предписал артиллерией атаковать крепость Дубровник и остров Марка.

— Будет возможность, Александр Андреевич, выбросьте на остров десант, но понапрасну не рискуйте, — Сенявин посмотрел на Быченского, — вам, Иван Тимофеевич, с «Уриилом» и двумя фрегатами штурмовать порт Кроче с выброской десанта. — Сенявин помолчал, обвел присутствующих взглядом. — В основном уповаю на силу духа служителей наших и милость Божию, — он усмехнулся, — однако на Бога надейся, а сам не плошай.

Закатное солнце уже коснулось горизонта. Пробили склянки. Сенявин собрался на ужин. Вошел Рожнов:

— Ваше превосходительство, шлюпка с берега направляется к «Селафаилу».

Спустя полчаса в кают-компании появился посланник Санковский. Вид у него был утомленный и встревоженный.

— Прошу к столу, — радушно пригласил Сенявин, — отужинайте корабельной каши. — Он не стал расспрашивать Санковского за столом, догадался, что произошло что-то необычное. Так оно и оказалось.

Когда они уединились вдвоем в каюте флагмана, Санковский вынул из портфеля пакет:

— От графа Разумовского — срочная депеша.

Распечатывая пакет, Сенявин вспомнил: как-то Чичагов сообщил ему, что через Разумовского будет иногда посылать срочные депеши… Первые же строчки поразили его не менее, чем полученное три месяца назад повеление возвратиться на Черное море. Сенявин еще не получил ответа на свои донесения царю о захвате Которо и надобности удержать его, и вот пожалуйста — Разумовский предлагает незамедлительно сдать Которо австрийцам. Сенявин непонимающе посмотрел на посланника. Тот вздохнул, развел руками:

— По имеющимся у меня бумагам, ваше превосходительство, граф Разумовский сообщает, что государь направил в Париж статского советника Убри[64] для переговоров с Бонапартом…

— На предмет чего переговоры, позвольте узнать? — спросил Сенявин.

— Убри уполномочен вести переговоры о мире.

— Ну и пусть на здоровье занимается дипломатией, — лукаво усмехнулся Сенявин. — Мы-то здесь при чем? — Спрашивая, адмирал загодя знал ответ посланника, но вида не подал.

— Видите ли, ваше превосходительство, — вкрадчиво продолжал Санковский, — Убри имеет полномочия в качестве условий мира с Бонапартом уступить французам Которо и убрать наши войска из Далмации и островов.

Сенявин нахмурился.

— Нынче для меня граф Разумовский и советник Убри не указ. Пока мне не поступит повеление его величества, никаких действий предпринимать я не намерен.

Посланник хотел что-то возразить, но Сенявин мягко остановил его:

— Назавтра назначено наступление на французов, господин советник, так вы уж поберегите себя и соблаговолите нынче же съехать на берег и отправиться в Которо. Мы встретимся там через неделю и продолжим беседу. — Прощаясь, Сенявин предупредил: — Прошу вас известие сие держать в тайне от всех.

Утром, после подъема флага, Сенявин съехал с корабля. Шлюпка еще не пристала к берегу, как оттуда послышались разрозненные выстрелы. Отдельные отряды черногорцев, карабкаясь по кручам, вступили в перестрелку с французскими аванпостами. Искусно прячась за скалами, они метко поражали солдат, которые, не видя противника, ударились в панику.

Общий штурм начался в два часа. Овладев аванпостами, черногорцы устремились к вершинам, но там их остановил картечный огонь замаскированных пушек. На этих редутах оборонялись солдаты генерала Дельгога. Он считал, что его позиции неприступны. Действительно, начавшаяся мощная канонада сотен корабельных орудий вреда им не принесла — ядра сюда не долетали. Через час Дельгог под прикрытием артиллерии сделал удачную вылазку. Его солдаты атаковали черногорцев, потеснили их большой отряд, отрезали и прижали к пропасти. Французы уже праздновали победу, как вдруг за спиной у них раздалось русское «ура!». На помощь пришла колонна егерей майора Забелина. Штыковой атакой егеря смяли французов, опрокинули и большинство уничтожили.

На исходе четвертого часа сражения Лористон получил донесение Дельгога — русские отброшены и до наступления ночи будут разгромлены. Но Дельгог поспешил, приняв черногорцев за русских. Не успел Лористон дочитать донесение, как услышал сильный шум на высокой горе Святого Сергея. Невооруженным глазом было видно, как беспорядочно катились вниз французы, а на вершине показались русские знамена. Дельгог просчитался и поплатился за это своей жизнью. Он погиб в этой атаке и уже не видел позорного бегства своих солдат.

Лористон с досады скомкал донесение Дельгога и отшвырнул его в сторону.

«Какой позор, непобедимые солдаты императора отступают перед какими-то русскими, разбитыми наголову всего полгода назад под Аустерлицем», — подумал он и отрывисто скомандовал адъютанту:

— Прикажите резервному батальону сбросить русских с вершины горы. — Он вскинул руку, указывая на соседний скалистый пик.

На его кручах, прижатые к скалам, отчаянно бились егеря капитана Бабичева и черногорцы с превосходящими во много раз французскими отрядами. Подоспевший батальон внезапным ударом еще больше потеснил русских егерей, и казалось, вот-вот французы взберутся на крутизну и оседлают вершину.