Семь лет за колючей проволокой - Виктор Николаевич Доценко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через день «внушение» повторилось, потом ещё и ещё… В какой-то момент дошел до осознания, что больше не выдержу этих издевательств: на теле не было живого места, и ныло так, что даже заснуть было невозможно. И пришло твёрдое решение покончить с собой…
Но как? Отобрали даже шнурки. Пытаясь что-нибудь придумать, вспомнил, как один из моих приятелей по несчастью во время моего первого испытания «за колючей проволокой» рассказывал, как один его близкий кент, доведённый до отчаяния, проглотил заострённую ложку. Его увезли на больничку, где он и умер прямо на операционном столе: ложка повредила желудок и вызвала внутреннее обильное кровотечение, которое не успели остановить…
Чудом мне удалось заныкать алюминиевую ложку, и ночью, стараясь не привлекать внимания сотрудников КПЗ и заточив черенок, я попытался её проглотить, однако в горло влезал только черенок, а дальше душил такой дикий кашель, что я запросто мог привлечь внимание вертухая. Пришлось ограничиться только черенком, отломав сам черпак. Удалось…
А ранним утром в ходе очередного избиения у меня так резануло в животе, что от болевого шока я потерял сознание…
Когда очнулся, увидел перед собой врача «скорой помощи», которого, испугавшись последствий, вызвал начальник КПЗ.
— Что с вами, молодой человек? — участливо спросил врач, измеряя мне давление.
— Я проглотил столовую ложку! — спокойно ответил я, словно говорил о чём-то само собой разумеющемся, например о порции компота.
— У вас когда-нибудь так было? — машинально спросил тот, видно не совсем вникнув в мои слова.
— Раньше я никогда не глотал ложек, если вы спрашиваете об этом…
— Вы действительно проглотили ложку? — До врача наконец дошло. — Но зачем?
— В знак протеста…
— Но вы можете погибнуть! — В его голосе послышалось отчаяние.
— Не исключено, — согласился я.
— Так… Я его забираю в стационар! — твёрдо заявил врач.
— А может быть, он «гонит»? — предположил дежурный офицер по КПЗ.
— Вы имеете в виду, обманывает?
— Вот именно!
— А если нет? ВЫ готовы взять на себя ответственность?
— Нет-нет! Я только охраняю, — мгновенно ретировался капитан.
— В таком случае вот вам моё заключение. — Врач протянул ему медицинский документ…
Меня отвезли в больницу, имевшую тюремное отделение. Везти в «гражданскую» больницу побоялись — мало ли что…
Вскоре сделали рентген и обнаружили в желудке «посторонний предмет». От постоянной ноющей боли я находился в полной прострации, усугубляемой ещё и апатией от принятого решения уйти из жизни. Хотелось умереть поскорее, чтобы избавиться от постоянной боли.
Мне кажется, что тогда я понял, почему люди, приговорённые к смерти, когда им заменяют приговор пожизненным заключением, недовольны и молят Бога ниспослать им смерть…
Ведь что такое смерть? Боль от пули, боль от инъекции, боль от хруста шейных позвонков, от электрического разряда — да, это боль, но всё это длится несколько мгновений, а мучения, которые испытывают осуждённые пожизненно, длятся десятилетиями…
Позднее, вспоминая свои больничные ощущения, написал такие стихи:
Моя больница
Тусклых пятен кафель —
Словно плитки вафель.
Белой рамы
Пройма на стене…
Со стеною споря,
Бьётся жизни море…
Мне ж комочек горя
В белой простыне…
Койка в белой краске,
Лиц чужие маски
И колпак стеклянный
По моей вине…
А в окне — распятье,
Белое, как платье…
Только помолиться
И остаётся мне…
Мне делали обезболивающие уколы, давали какие-то лекарства и готовили, по словам врачей, к операции. Постепенно я пришёл в себя и даже обрадовался, что остался жив. На окнах палаты были решётки, до самых фрамуг закрашенные белой краской. Однако, встав на подоконник, можно было увидеть людей, идущих по своим делам.
В книге «Отец Бешеного» я подробно рассказал о том, с какими ухищрениями мне удалось написать послание моей приятельнице, с которой я встречался до ареста, и, выбросив его из окна, убедиться, что прохожая женщина подняла, прочитала и демонстративно сунула в карман, давая этим понять, что перешлёт её адресату. Это придало мне таких сил, что действительно захотелось жить. Я и представить себе не мог, что следователь Истомин уже успел подсуетиться, настроил её против меня, а потому и здесь помощи ожидать было бесполезно…
Мои мысли
Я должен превратить в силу свою слабость: отсутствие любимого человека… ещё страшнее — его предательство!
Сильные люди, имею в виду сильные духом, даже в тюрьмах используют свой невольный досуг так, что выходят на волю образованнейшими людьми. Твоё положение куда легче: ты уже имеешь высшее образование, да ещё и не одно! И тем непростительнее для тебя не использовать навязанный досуг для всестороннего самосовершенствования.
Я отлично знаю эту неудовлетворённость, томительное состояние, когда кажется — свернул бы гору, но горы под рукой не оказывается, то есть не оказывается настоящего дела.
Меня заковали в цепи неволи, сейчас я не числюсь в списках людей на земле, а погребён заживо во тьму, в которой нет ни щёлочки просвета.
И как отыскать эту щёлочку?
Я готов зубами грызть каменные стены, лишь бы отыскать правильный путь и наверстать упущенное время. А потом — отомстить тому, кто разбил мою жизнь, а скорее не ТОМУ, а ТЕМ…
Сентябрь, 1984 год.
Уверенный, что предстоит операция по извлечению «постороннего предмета» из желудка, я начал всерьёз к ней готовиться. Однако всё закончилось без операции: доктор, наблюдавший меня, ранее уже сталкивался с подобными попытками суицида арестованных и потому прежде, чем приступить к операции, попробовал обойтись без неё. Он прописал лекарства, которые способствуют выделению в желудке то ли желчи, то ли кислоты, и через несколько дней, когда сделали повторный рентген, «постороннего предмета» в желудке не оказалось.
К моему изумлению, черенок ложки полностью растворился, но в моём деле появилась противная аббревиатура: «СКС» — «склонен к самоубийству». Противная потому, что эта приписка серьёзно осложняет существование в местах лишения свободы: с такой припиской заключённый обязан три раза в день отмечаться на вахте…
Можете представить, в какую ярость пришёл мой мучитель, следователь Истомин, узнав о моей попытке отправиться на тот свет! И сразу же после повторного рентгена явился за мной в больницу лично в сопровождении бравых «Весёлых мальчиков». В который раз они попытаются отыграться на моём теле по полной программе? Я почувствовал ужас и понял, что они действительно сделают меня инвалидом…
— Чтобы навсегда отбить желание уйти из жизни, мои «мальчики» поработают над тобой, — язвительно заметил Истомин…
В
