Сириус экспериментирует - Дорис Лессинг

Опыт, который эти люди приобретали на Роанде, оставлял в их душе неизгладимый след и оказался чрезвычайно важен для Сирианской империи в целом. На Роанде они видели глубокие страдания, крайнюю жестокость, распад социальных связей. Так или иначе сведения об этом доходили до нашего населения. В результате споры о том, как может и как должна вести себя Сирианская империя, вышли на новый уровень. Последствия того, что мы пошли навстречу Канопусу, сказываются до сих пор. Нельзя не подчеркнуть этот факт, поскольку мы периодически забываем, что заставило нас критически переоценить свое прошлое. Именно с тех пор мы проявляем неявный, но непреходящий интерес ко всему, что делает Канопус, к его методам, его роли. Да-да, именно это слово не сходит теперь с уст нашей молодежи.

Пытаться объявить новый образ мышления «изменой» или моральной неустойчивостью, с моей точки зрения, может лишь тот, кто плохо понимает глубинные социальные процессы в нашей империи, которые — я не сомневаюсь в этом — обретут должную мощь в перспективе. Я говорю это, обращаясь в первую очередь к представителям старшего поколения, которые еще не успели высказать свое мнение.

Я побывала на Южных Континентах, чтобы оценить ситуацию, когда основная часть нашего персонала уже работала на местах. Я продолжала искать Клорати, веря, что отношения, которые сложились у нас на луне, получат продолжение. Не то чтобы мне хотелось чего-то определенного, но мои чувства искали пищи. Однако вскоре я поняла, что это было ребячеством. Я искала также и Назара. Впрочем, я догадывалась, что они, скорей всего, работают на севере, — ведь за южные территории теперь отвечал Сириус. На самом деле я понимала, что шансов встретиться с обоими у меня немного, — в свое время Клорати рассказывал мне, какую напряженную жизнь они ведут.

Меня ждала совсем другая встреча — с Тафтой.

Тафта

На протяжении довольно долгого — по роандианским меркам — промежутка времени на западном побережье Второго Южного Континента существовало достаточно передовое государство. По галактической шкале оно относилось к четвертому уровню. Белые племена с северо-запада обманом победили это государство и уничтожили его ради золота, которым была полна его казна. Теперь от этой страны остались лишь горы трупов да пепелища на месте городов.

Вызвав космолет на песчаное побережье, я ждала, когда он совершит посадку. С холма я увидела, что внизу показалась вереница людей с мулами и лошадьми, груженными золотом. Чего здесь только не было — слитки, мешки с золотым песком, украшения, обломки декора официальных и культовых сооружений. Казалось, что эти люди пьяны: все приметы утоленной алчности были налицо. Постепенно из-за дюн вышли они все — там было около трехсот человек. Они окружили своего предводителя и опустили ношу на землю. Сверху мне было видно, что происходит в центре круга. Там находился Тафта. Именно он возглавлял эту шайку грабителей. Он был одет так же, как и все остальные, — в цветную рубаху и штаны, подпоясанные ремнем — и при этом вооружен до зубов. Посмеиваясь, он прохаживался взад-вперед с важным, самодовольным видом. Я сравнила это животное с теми, что наведывались к нам во времена ломби. И с Тафтой, который уничтожил былой Леланос. Он стал более утонченным внешне, его звериное начало проглядывало не столь явно, но в нем произошли и очевидные изменения к худшему, которым было трудно дать определение. Тафта всегда был наглецом, мошенником и вором, но теперь его былая звериная жестокость сменилась бессердечием, которое сделалось нравственной нормой его существования. В этом авантюристе не осталось и следа того дикарского обаяния, с помощью которого ему когда-то удалось покорить меня.

Трех человек грубо втолкнули в центр круга. Одновременно в круг вышли еще трое, вооруженные тяжелыми палками, к каждой из которых был прикреплен пучок тонких, жестких веревок. Несчастных, которым предстояла экзекуция, привязали к столбам. Тафта прохаживался вокруг, положив руки на бедра, и ухмылялся.

Он взмахнул рукой, и кнуты, со свистом рассекая воздух, опустились на обнаженную плоть. Раздались крики и стоны.

Тафта вновь сделал знак рукой, и кнуты опять опустились на обнаженные спины. Я думала, что наказание ограничится двумя-тремя ударами. Я никогда не видела такой холодной, расчетливой жестокости. Воздух дрожал от криков. Запах крови смешивался с запахом соленой морской воды. Приближался вечер, и солнце клонилось к закату. Свет заходящего солнца позолотил облака на небе и гребни волн и отбрасывал янтарный отблеск на пески и на лица людей. Разбойники в страхе наблюдали за происходящим. По их лицам было видно, что они, как и я, считают каждый удар, точно ощущая его собственным телом. Но кнуты продолжали со свистом опускаться на истерзанные спины, и те, кого били, корчились, точно трава в языках пламени.

Затем стоны смолкли, но кнуты продолжали свое дело. Тела несчастных превратились в бесформенные груды истерзанных кровавых лохмотьев.

Тафта что-то громко крикнул, разбойники взвалили на плечи тюки с золотом и зашагали к лодкам, которые были привязаны к скалам. В море их ожидало парусное судно. Животные, которые помогали злодеям тащить поклажу, были брошены на произвол судьбы. Я дала космолету знак подождать, спустилась с холма и догнала разбойников. Увидев меня, они застыли, приоткрыв рты. Тишина заставила Тафту обернуться, и пока он не понял, почему разбойники смолкли, на его губах играла все та же злая усмешка.

Увидев меня, он на миг застыл в нерешительности, а потом, самодовольно оскалив зубы, двинулся навстречу. Он низко поклонился, приподнял широкополую шляпу, украшенную драгоценными камнями, и хотел поцеловать мне руку. Хотя мое появление явно испугало его, он не утратил непринужденности.

Мы смотрели друг на друга. Нас разделяла узкая полоска песка.

— Тафта, — сказала я, — ты наказал этих людей за то, что им не понравилась твоя жестокость по отношению к Индийскому царству? Я права?

Спутники Тафты, стоявшие вокруг, замычали в знак согласия, но Тафта бросил в их сторону уничтожающий взгляд, и они немедленно смолкли. Впрочем, мгновение спустя на их лица вернулось тупое и самодовольное выражение.

— Однажды, Тафта, — продолжала я, — тебе придется расплатиться за все. Грядет время, когда ты будешь страдать так же, как сам заставлял страдать других.

И вновь на его лице промелькнула растерянность, которая быстро сменилась прежней заносчивой ухмылкой. Он горделиво повел плечами. А я смотрела на этого человека, вспоминая, каким он был раньше, и мысленно взывала к Канопусу: «Почему, ну почему вы допускаете это?»

— Должно быть, ты очень давно не была на Роанде, — заметил он. — Теперь она моя. Моя от края и до края.

— Нет, Тафта. Это не так. И скоро ты это поймешь.

Он весело расхохотался. Вообще Тафта держался со мной снисходительно, словно разговаривал со слабоумной. Его самого и его спутников буквально распирало от самодовольства, которое пьянило и отупляло злодеев.

Я повернулась и зашагала к холму. Сверху мне было хорошо видно, как разбойники погрузили награбленное добро в лодки и заработали веслами, направляясь к ожидавшему их судну. Это был галеон изумительной красоты — раньше мне не приходилось видеть парусные суда той эпохи. Зрелище было завораживающим — дневной свет угас, поверхность океана почернела, и теперь темная, тяжелая вода поблескивала, отражая свет тонкого ломтика луны. Луны Роанды, на которую мне предстояло отправиться.

Первым делом я убедилась, что бедняги, привязанные к столбам, мертвы, потом подозвала мулов и лошадей, которые успели разбрестись по песчаному берегу, и отвела их в лес, где они могли найти пищу и воду. Сделав это, я села в космолет и полетела на луну.

Со времени моего последнего визита на луне произошли значительные перемены. Территории Шаммат, и без того обширные, продолжали быстро расти. Шамматяне в основном занимались добычей полезных ископаемых. В кратерах с грохотом и скрежетом работали машины. Появилось много новых кратеров. Промышленные предприятия находились под землей.

Станции Сириуса размещались на окраинах территорий Шаммат, образуя дугу, а с другой стороны точно такой же дугой располагались наблюдательные пункты Канопуса. На луне работало много гусеничных машин Сириуса. Это были мощные, огромные агрегаты. Мы тоже занимались разработкой месторождений. Впрочем, по большей части мы лишь создавали видимость деятельности. Канопус возвел на луне огромные купола, населил пространство под ними людьми и вооружил их. Таким образом, мы взяли шамматян в кольцо, и они понимали это.

На некотором отдалении виднелись наблюдательные вышки еще трех планет, а также маяки для космических кораблей одной из них. На луне кипела жизнь, хотя обитатели Роанды только-только начали создавать приборы, которые позволяли видеть ее поверхность.