«Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса - Ежи Климковский

Андерс был в восторге от господствовавшего среди англичан настроения; особенно милы его сердцу оказались генерал Окинлек, командовавший войсками на Среднем Востоке, и государственный министр Кэйси, входивший в состав узкого военного кабинета Черчилля.

При посредстве Гулльса Андерс провел с ними ряд бесед. Именно здесь в первых числах апреля было окончательно принято принципиальное решение о выводе всех польских войск из Советского Союза на Средний Восток.

Андерс обещал передать в распоряжение англичан шесть дивизий, укомплектованных обученными солдатами. При этом он подчеркивал, что войска, оставшиеся в Советском Союзе, намного лучше эвакуированных частей. Армия состоит из крупных формирований, полностью готовых к боевым действиям. Командующий войсками на Среднем Востоке был восхищен таким предложением и на прощанье устроил в честь Андерса банкет, на котором присутствовало восемнадцать английских генералов — вся командная верхушка на Среднем Востоке. Андерса торжественно заверили, что все польские войска прибудут на Средний Восток и поступят под английское командование.

В то время англичане испытывали на Среднем Востоке огромную нехватку войск, поэтому обещанные Андерсом шесть дивизий были для них манной небесной. С этого момента главная тяжесть операции по осуществлению планов вывода польских войск из Советского Союза легла на англичан. Андерс для них стал более выгодным, чем Сикорский: он давал и ничего не требовал. Поэтому они начали сеять различные недоразумения между двумя генералами при одновременной решительной поддержке Андерса.

Андерс был очень доволен тем, что приобрел могущественного покровителя. Теперь ему оставалось лишь проследить за реализацией своих планов и заодно соблюсти свои личные интересы — сохранить за собой командование армией.

Следует совершенно отчетливо подчеркнуть, что все переговоры с англичанами Андерс вел без ведома и согласия польского правительства и Сикорского. Зная взгляды и намерения Сикорского в этих делах, могу сказать, что подобные переговоры противоречили его самым важным планам. Более того, действия Андерса в данном случае вообще представляли собою сговор с деятелями иностранного государства против намерений своего правительства и Верховного Главнокомандующего.

После согласования этого вопроса с англичанами мы примерно 10 апреля 1942 года на английском гидросамолете отправились в дальнейший путь. С нами летел английский верховный комиссар в Палестине. Путешествие было весьма интересным, разнообразные впечатления не успевали сменять друг друга. Англичане повсюду принимали Андерса с большими почестями.

В Хартуме нас приветствовал английский губернатор. Он пригласил нас в свой дворец, где мы переночевали. В это же самое время у губернатора находились и другие гости — брат греческого короля и сын премьера Черчилля Рэндолф, ставший позднее английским офицером связи при маршале Тито.

Дальше мы полетели в направлении озера Виктория, затем через Стэнливиль и Леопольдвиль к Атлантическому океану. Интересной была посадка на реке Конго, в сердце непроходимых джунглей. А некоторое время спустя мы вступили на землю Нигерии, расположенной уже на западном побережье Африки. Неделю пробыли в Лагосе. Командующий английскими войсками в Западной Африке отдал в наше распоряжение свою виллу. Чуть ли не ежедневно устраивались приемы в честь Андерса. Генерал был этим более чем покорён, без конца восторгался англичанами, их вежливостью и предупредительностью.

После недельного пребывания в Лагосе мы отправились в дальнейший путь. Теперь летели на том же самолете, на котором возвращался из Индии после своей неудачной миссии министр Криппс. Андерс знал Криппса еще по Москве, а сейчас установил с ним более тесный контакт. В беседе по поводу тяжелого положения в Индии он затронул вопрос об использовании польских частей на Среднем Востоке, доказывая, что это облегчило бы положение английских войск и дало бы им определенную свободу действий. Криппс хорошо понял ход мыслей своего собеседника. Его тоже вполне устраивала такая точка зрения, и в результате Андерс приобрел еще одного сторонника своих планов, и не простого: министр Криппс входил в состав узкого военного кабинета премьера Черчилля.

Самолет (это была огромная машина, которая поднимала до семидесяти двух человек) держал курс на Лисабон. После одиннадцати часов полета мы приводнились где-то в океане, чтобы взять горючее с танкера, а еще через десять часов добрались до Лисабона. От Лагоса вместе с нами летел генерал Копаньский, который был тогда командиром Карпатской бригады, расположенной в районе Каир — Александрия.

В Лисабоне мы пробыли один день. Пользуясь случаем, знакомились с городом. Польское посольство встретило нас очень сердечно. Как раз в это время в Лисабоне оказалась г-жа Маковская, о которой вспоминал как-то поручик Шатковский. Она направлялась в качестве курьера из Польши в Лондон. Андерс имел с ней разговор.

Из Лисабона мы в десять часов вечера вылетели в Англию. Утром приземлились в Бристоле, а оттуда направились уже непосредственно в Лондон. Итак, 20 апреля 1942 года мы достигли наконец цели нашего трехнедельного путешествия.

От имени президента Рачкевича Андерса приветствовал начальник его кабинета и адъютант генерал Регульский, от имени Верховного Главнокомандующего — начальник кабинета подполковник Борковский. Кроме того, нас встречали несколько знакомых, знавших о приезде генерала.

С аэродрома мы направились в «Дорчестер» — одну из самых великолепных гостиниц столицы Англии.

Пробыли мы в Лондоне около трех недель. В течение этого времени в атмосфере огромного напряжения велась закулисная игра между Сикорским и Андерсом. На первой же беседе Сикорский встретил Андерса весьма холодным вопросом: зачем он, собственно, прибыл? Чтобы преуменьшить значение приезда Андерса, он вызвал в Лондон также генерала Копаньского — будто бы на совещание командующих.

Главный вопрос — о выводе польских войск из СССР — официально не затрагивался, так как Сикорский об этом даже слышать не хотел. Ничего не говорилось также по поводу вооружения и продовольственного снабжения армии — это были щекотливые вопросы, решение которых, собственно говоря, выходило за рамки компетенции польской стороны, и о них стыдливо умалчивали. Не затрагивался и ряд других важных государственных и даже сугубо военных вопросов, например о заболеваниях и эпидемиях, а также об оказании медицинской помощи. Зато обсуждение вопроса инспектората, против которого выступал Андерс, прошло необыкновенно гладко.