Без названия - Автор Неизвестен

Снова в теле…

…Удивительно, но теперь я больше не пользуюсь для выхода в Астрал символом Шамбалы!..

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

ЛЕТАРГИЯ

УДАР

Прошло время. Отшумели майские грозы, все вокруг было приготовлено к лету, зелень отглянцована обильными дождями, а люди уже примеряли летние вещи…

Давно я не видел тех старух: Толстушку и Щепку, что всегда раздражали меня. Но однажды я сидел хорошим солнечным вечером в своем дворе, из подъезда медленно вышла и прошла поодаль от меня Толстуха.

Какая-то женщина, стоявшая на балконе, окликнула ее по имени и поинтересовалась у нее, почему ее так долго не было видно, на что Толстуха ответила то, в чем я еще сомневался! Она пожаловалась той женщине на балконе, что уже, дескать, очень долго и сильно болеет, и даже лежала в больнице…

А на меня Толстуха удивительно и как-то робко посмотрела, совсем едва мелькнули ее пугливые глаза. Толстуха постаралась быстренько скрыться с моих глаз за поворотом нашего дома!

Во мне, как это и не грешно было восторгаться чужой болезнью, но вскипели силы уверенности в себе… «Астрал — сработал!» — подумал я. Если раньше я предполагал, что все мои полеты и прочее — это всего лишь проказы моего воображения, то теперь я в действительности уверился в истинности существования астрального мира и своих возможностей в нем!..

Я уже хорошо мог работать в новом для меня существовании, владеть своим астральным телом. Пора шаловливого ученичества, астрального детства и юности: стремительных порывов к женщинам и прочих желаний, — прошла…

Теперь появилась созерцательная хладнокровность, отрешенная воля, рассудительность и доброта…

Мне все время не терпелось встретиться в Астрале с кем-нибудь из моих старых знакомых недоброжелателей, которые, как я чувствовал и как меня предупреждала Екатерина, готовили мне что-то неприятное.

Да, в Астрале я уже был хладнокровен, по крайней мере мне так казалось, но вот в реальном, если конечно так можно выразиться, мире, я еще грешил неустойчивостью настроения. Но, оказывается, я ошибался в том, что можно здесь, на физическом плане земли — быть неустойчивым, а в Астрале — совершенным. И вскоре мне довелось в этом убедиться воочию, на собственной шкуре! Моя неустойчивость в теле земли сказалась и в Астрале, и в самый неподходящий момент!..

Однажды мне удалось подслушать разговор Зои Карловны и Остапа Моисеевича, который, оказывается, не только начальник отделения милиции, но еще и читатель нашей библиотеки!

Они разговаривали во все том же складском помещении об очередном, как я понял, астральном развлечении и намечалось оно — в зрительном зале нашего кинотеатра сегодня вечером после последнего сеанса.

В условленный час я тайно, чтобы никто не заметил, скрылся у себя в рабочем кабинете и потихонечку заперся там на ключ.

Я сидел за рабочим столом и время от времени посматривал на кабинетные электронные часы.

Последний сеанс уже закончился, зрители вышли, площадь опустела… В помещениях кинотеатра, будто вспыленная за день, оседала тишина… Все замерло…

Теперь я развалился поудобнее в кресле, так, чтобы, когда я оставлю сидеть мое земное тело здесь, в кабинете, оно не упало бы на пол.

На электронных часах, которые стояли передо мной на столе, сменялись зелененькие цифры секундного столбика.

Все было как перед стартом, и ответственным стартом!..

Ровно в двенадцать я привычно сосредоточился, переключился в объем своего земного тела, окружающий мир угас, будто его и не было никогда. А дальше все произошло автоматом: я вышел из тела…

Некоторое время висел возле стола, очень близко приблизившись к своему земному телу и рассматривая его.

«Постарел!.. — размышлял я. — Седые волосы… Прибавилось их!.. И морщинки на лбу… Трудолюбиво движется мое тело к своем совершенству, чтобы в один прекрасный день раствориться в земле… Однако! — я обратился к электронным часам, — пора!..»

Навылет я проплыл стену кабинета и оказался в большом фойе. И тут я решил обезопаситься, и на всякий случай осознал свое астральное тело невидимым. Нельзя было рисковать и появляться воочию в зрительном зале, ибо весьма непредсказуемые последствия могли меня ожидать там!..

От Остапа Моисеевича и его подручных, подчиненных по Астралу, можно было ожидать всего: они, по сравнению со мной, имели и долгий опыт жизни в Астральном мире! И потому даже за свою невидимость я не смел поручиться полностью, как за стопроцентную благонадежность. Ведь вдруг у энергетического чутья моих недоброжелателей, а попросту говоря — врагов, появится возможность не подвести своих хозяев?!

В любой момент мое невидимое астральное тело могло быть высвечено за счет чего-нибудь такого, чего я еще и не знал по неопытности, и тогда неведомо что ожидало меня!..

Я вылетел в зрительный зал, но здесь еще никого не было… Тогда я завис под потолком в углу зала, справа от экрана, и притаился в ожидании…

Честно говоря, я предполагал, что мои недоброжелатели появятся так же, как и я, в астральных телах своих, но… случилось неожиданное: в зрительный зал, после того, как вначале послышались голоса в большом фойе, вошли в своих обычных земных телах — Остап Моисеевич, Зоя Карловна, Екатерина, муж и жена — контролеры.

«В земных телах?.. — подумал я настороженно. — Странно однако…»

Все вошедшие, как по команде, уселись в мягкие кресла в заднем ряду и сосредоточенно застыли в расслабленных позах. А через пару десятков секунд совершилось то, что я теперь и предположил, созерцая эту картину: все они медленно отделились от своих земных тел и приняли удивительные формы Астрала!

Остап Моисеевич оказался самым настоящим чертом: с рогами козла, но когда я присмотрелся, у этого черта вырисовывались груди! «Чертиха?!» недоумевал я.

Зоя Карловна приняла форму удивительно обаятельной, будто невинной девушки-красавицы! «Ева до совершения греха, и только!» — подумал я.

Екатерина осталась верна форме своего земного тела, и потому ее астральное тело явилось точной его копией.

Муж-контролер засуетился шустрым старичком, с белыми волосами на голове и фиолетовой щетиной на лице. А его жена теперь представала в облике толстенного удава, стоящего на узловатом хвосте своем во всю свою длину в рост со старичком.

Я переплыл в противоположный угол зала, чтобы проверить, не виден ли я им всем. Но никто из них не обратил на меня внимания. Даже Остап Моисеевич — черт, смотревший, казалось, на меня в упор, не среагировал на мое передвижение. «Значит, невидим!» — успокоил я себя и принялся наблюдать далее.