Песчаные небеса - Олаф Бьорн Локнит

– Дуры, куда лезете?! Бегите из дома! – послышался голос Мораддина, тщетно пытавшегося остановить обезумевших от ужаса женщин.

– Стейна! – вскрикнул Конан и бросился наверх.

– Ты это куда? – Мораддин преградил ему дорогу, но киммериец грубо отпихнул его и побежал к комнате Стейны, бесцеремонно расталкивая девиц, которые, похватав самое необходимое – подарки любовников, белье, какие-то безделушки и прочий хлам, прорывались к лестнице.

Дверь комнаты Стейны сотрясалась от ударов изнутри.

– Отойди! – крикнул Конан и изо всех сил саданул по двери кулаком. Доска, в которую был врезан замок, треснула, и, ударив еще раз, варвар оказался внутри.

– Что там такое? У меня заклинило замок, я никак не могла выйти! – Стейна испуганно оглядывала Конана, коридор, бегущих девиц. Потянув носом, она тихо проговорила: – Пожар? Дом горит?

– Да, да, пожар, – торопливо сказал Конан, загораживая от нее проход. – Быстро одевайся и бежим отсюда.

Стейна точно не слышала или не понимала его слова. Безумным взглядом она смотрела в коридор, повторяя:

– Мой дом горит… все горит… все пропало… Ковры…

– Я куплю тебе новые! Да очнись же! – Конан тряхнул ее за плечи, потом стянул с себя плащ, закутал в него подругу и, ухватив за руку, потащил за собой. Словно во сне, Стейна плелась за варваром, но вдруг остановилась и посмотрела назад.

– Золото! Там все твое золото!

– К Нергалу золото! – рявкнул неожиданно возникший перед ними Мораддин. – Зал горит, лестница уже занялась. Мы не успеем, если будем трястись над каждой золотой монетой!

– Вперед! – крикнул Конан и, не слушая больше причитаний Стейны, они с Мораддином взяли хозяйку за руки и как могли быстро побежали вниз.

Горели, сухо потрескивая, перила, из-под ступеней пробивались белые струйки дыма, зал потонул в удушливом, чадящем дыму, валившему из кухни.

– Мы не сможем пройти! – перекрывая гул огня, грохот падающих балок и крики, прокричал Конан.

– Сможем! – коротко ответил Мораддин и потянул Стейну за собой, прямо в жаркий черный хаос. Конан, тихо взвыв, набрал в легкие побольше воздуха и нырнул за полугномом. Те несколько мгновений, покуда они пробирались к дверям, показались киммерийцу вечностью. Он уже думал, что так начинается путь к Серым Равнинам – удушливый чад, сквозь который не пробивается ни единый луч света, нестерпимый жар, обжигающий лицо, заставляющий кровь закипать и, пузырясь, выступать на коже; человеческие тела под ногами – стонущие, бьющиеся, неподвижные, ужасающе мягкие и податливые; рядом, совсем близко, ревет пламя, прорываясь сквозь дым рыжими языками; что-то с грохотом рушится и вот-вот заденет, сметет, раздавит…

Конан почувствовал, что стиснувшую запястье Стейны руку тянет вниз, – несчастная женщина потеряла сознание или задохнулась, но киммериец не отпускал ее и упорно тащил тяжелое тело…

Когда они выбрались наружу, Конан с трудом заставил себя вдохнуть всей грудью свежий воздух. Понемногу приходя в себя, убеждаясь, что все позади, киммериец обнаружил, что вокруг горящего дому собралась изрядная толпа, но среди них нет ни наемников-кхитайцев, ни командовавшего ими туранца. Зато набежало множество стражников и военных из многочисленных патрулей, которые, точно досужие зеваки, глазели на пожар, не замечая Конана. Киммериец и сам не мог оторвать глаз от языков пламени, лизавших окна нижних этажей и подбиравшихся уже к верхним. Кто-то дернул его за руку.

– Отпусти Стейну, надо положить ее и привести в чувство, – Мораддин все это время пытался освободить руку хозяйки «Врат» от железной хватки варвара. Тот машинально разжал пальцы и посмотрел на покрытое копотью, покрасневшее от жара лицо Стейны.

– Что с ней? – хрипло спросил Конан, с трудом разлепив запекшиеся губы.

– Обморок. Надеюсь, скоро очнется… – буркнул Мораддин, шаря у себя за пазухой. Он вытащил небольшой пузырек, присел над Стейной и поднес бутылочку к ее носу. Женщина шумно вздохнула, поморщилась и слабо отстранила руку полугнома. Наконец, она открыла глаза, непонимающе оглядела толпу, Мораддина, Конана, осматривавшего свои руки, покрытые ожогами и волдырями, затем перевела взгляд на огненный столб, поднимавшийся на том месте, где еще на закате стояли «Врата Ста Удовольствий», и отпустила парочку заковыристых фраз. Мораддин фыркнул, протянул ей руку, помогая встать и предусмотрительно отошел на пару шагов.

– Где начальник стражи квартала? – неожиданно вскричала Стейна, убедив и Конана, и Мораддина, что здоровье ее ничуть не пострадало. – Подайте мне этого ублюдка!

– Берегись! – Конан схватил ее в охапку и оттащил к стене противоположного здания, куда колыхнулась вся толпа, спасаясь от горящих, обугленных досок, которые падали с проседающего дома. Пожар охватил «Врата» от фундамента до крыши, обрушившейся внутрь, погребя под собой тех, кто не успел выскочить наружу. Огонь грозил перекинуться на соседние здания, но, по счастью, «Врата» были отделены от них узенькими переулочками, и языки пламени не могли дотянуться до крыш и карнизов, которые предусмотрительные хозяева уже поливали водой.

– Квартального! – надсаживаясь, орала Стейна. – Я ему, суке!.. Развел полный город бандитов! Кто возместит мне убытки?!

– А мне? Таки кто мне возместит, или несчастному пожилому человеку суждено умереть в нищете?

Конан с удивлением увидел рядом с собой старого знакомого – почтенного шемита, комкавшего в руках шляпу с выражением мировой скорби на морщинистом лице.

– Я не хочу в такое верить, но это вы, юноша, которому необходимо сходить к лекарю, устроили это безобразие? – старик явно узнал киммерийца и теперь взирал на него с подозрением.

– Не хочешь – не верь, – отрезал Конан, отворачиваясь.

– А бедную девицу вы оставили там, в огне, погибать вдали от родного дома, без папы и мамы у смертного одра? – шемит продолжал допрашивать Конана и даже ухватил его за край одежды.

– Слушай, отвали! – угрожающе сказал варвар. – Тебя еще тут не хватало.

– Хорошо, я уйду, – закивал шемит, выискивая кого-то взглядом. – Но образ гибнущей в огне девушки будет преследовать вас, молодой человек, до самой старости, если таковую даруют вам боги!

Шемит, (как, кстати и Конан) пристально следил за слугами, выводящими из уже начавшей дымиться конюшни всхрапывающих, встающих на дыбы лошадей.

– Клянусь мамой, это она! Моя лошадка, которую вы, юноша, так бесцеремонно отобрали! Или скажете, что нет?

Старик, воздев худые руки, бросился к белой лошади, некогда принадлежавшей почившему Турлей-Хану. Киммериец тоже узнал конягу, и ему в голову пришла удачная мысль.

– Эй, Мораддин! А лошади нам пригодятся! Только не говори мне про конокрадство!