Человек боя. Поле боя. Бой не вечен - Василий Головачев

– Наверное, не дождусь, – развел руками Федотов, поднимаясь с дивана, поставил на столик рядом с диваном чашку с недопитым кофе. – Яночка, скажи шефу, что я буду к вечеру, пусть дождется. Все-таки надо решить проблему с арендой нового помещения под офис, житья не дают большие жуковские начальники.

– Хорошо, Ираклий Кириллович, – сказала миловидная секретарша Кумока, не отрываясь от экрана компьютера, – непременно передам.

Федотов вышел, приблизился к стоящему у окна Корнееву, доставшему сигареты, черноволосому, широкоплечему, с умными, слегка печальными глазами.

– Ну?

– Он поехал к себе домой, в Ковали. Ребята засекли маячок примерно в том районе.

Ираклий усмехнулся.

– Не послушался меня бравый полковник, решил все-таки сделать по-своему.

– Бунтарь твой Егор Крутов.

– Это уж точно, типичный русак. Стойкость к лишениям и бунтарство у русских в крови.

– Ты разве не русский?

– На три четверти, на одну четверть я грузин. Ладно, это лирика, генацвале. Что предлагаешь делать?

– Оперировать.

Ираклий с иронией приподнял бровь.

– Ты случайно не медучилище кончал?

– Ага, по классу фортепьяно.

– Оно и видно. Говоришь ты, как всегда, правильно, но неверно. Оперировать пока некого, я не вижу прямых доказательств, что… э-э, пациент созрел.

– Тогда предлагаю пожертвовать ферзем.

– То есть Крутовым? Тоже плохой вариант. Он еще не расшевелил всю эту свору в достаточной мере, не довел до кондиции. К тому же мне не хотелось бы рисковать его жизнью, мужик он хороший, правильный, очень сильный, крутой и жесткий, но в меру.

– Прикрыть его?

Федотов задумался, боковым зрением наблюдая за действиями трех бритоголовых юнцов, непонятно каким образом попавших в охраняемое здание губернской администрации.

– С одной стороны, уже поздно, с другой – надо бы посмотреть, чем он будет заниматься. Пошли ребят в деревню.

– Слушаюсь.

– Рефрижератор успели осмотреть?

– Только издали, через оптику, уж больно много людей крутилось вокруг него, но это безусловно фургон ФУМБЭП для перевозки живого груза.

– И мертвого тоже. Проследите, где его будут выгружать. И ждите внизу, через полчаса скорее всего поедем обратно в Жуковку.

Корнеев кивнул, закурил и двинулся по коридору к выходу на лестничную площадку, перемигнувшись с одним из телохранителей Федотова.

Ираклий же, делая вид, что смотрит в окно, еще раз внимательно оглядел скинхэдов, ведущих себя на удивление тихо и смирно, и вернулся в приемную Кумока, чтобы продиктовать письмо секретарше. Через полчаса он сел в серебристый «Судзуки», ждавший его у подъезда, и скомандовал водителю направляться в Жуковку. Следом за ним с небольшим интервалом отъехали еще три машины: две – с работниками Жуковского отделения Ордена чести, одна – с тремя бритоголовыми мальчиками.

В Жуковку Федотов приехал в начале восьмого вечера, ознакомился в офисе с документами и сообщениями, поступившими из разных городов и поселков района, вызвал заместителя.

– Судя по всему, мы все же растревожили муравейник.

– Может, не мы, а твой крутой приятель-полковник? – меланхолически возразил Корнеев.

– Он тоже приложил руку, – согласился Ираклий. – Но валить с больной головы на здоровую – последнее дело. Надо либо сворачиваться на какое-то время, либо запускать форсаж.

– Я бы предложил форсировать события, материала для инспекции больше чем достаточно. Но если действовать официальным путем, они успеют подготовиться. А главное, мы не знаем заказчиков, командиров.

– Вот тут ты, к сожалению, прав. Копнуть бы глубже…

– Спугнем.

Они посмотрели друг на друга, полковник и майор военной контрразведки ФСБ, более полугода играющие роль руководителей регионального отделения Ордена чести.

– А пойдем неофициальным путем, нам свои же начальники головы поотрывают, – высказал вслух общую мысль Корнеев. – Пообщайся с генералом, он вроде мужик опытный, подскажет что-нибудь дельное.

– В общем, дела наши, как в присказке: одна нога короче, зато другая длиннее. Как там полковник? Твои топтуны нашли его в Ковалях?

– Еще не докладывали. Будет что интересное, сообщу.

Корнеев вышел.

Ираклий задумчиво покопался в бумагах на столе, отобрал три документа, остальные письма и бумаги отправил в пасть бумагорезки и включил компьютерную систему связи e-mail. Пора было докладывать в Москву о проделанной работе.

Он уже заканчивал «беседу» – через экран компьютера, – когда в кабинет ворвался заместитель:

– Его взяли!

– Кого?! – не сразу понял Ираклий.

– Крутова!

– Когда? Как?!

– Человек пятнадцать в камуфляже, на двух машинах: газовский «бычок» и «Нива». Была слышна стрельба, но слабая, как бы для острастки, всего пара очередей. Ребята видели все через оптику, но вмешаться не успели, да и приказа не было. Пятнистая команда сработала профессионально, взяли всех троих.

– Кого еще?

– С Крутовым была девушка, соседка по имени Елизавета, кстати, жена Мокшина, и один из «мстителей».

– Кто именно?

– Сам Воробьев.

– И они дали себя захватить? Странно…

– Подробностей я не знаю, но могу уточнить.

– Погоди, собирай группу и поедем туда.

– З глузду зъихав, пан полковник? И так по нашему следу гончие шпарят, а мы еще им задницы подставим.

– Загримируемся под байкеров, поедем на четырех мотоциклах, никто сразу не разберется. Давай, майор, без возражений.

Корнеев безмолвно исчез.

Спустя сорок минут, когда уже завечерело и жара спала, в Ковалях появились мотоциклисты. Один из них занял позицию в начале «главного проспекта» деревни, второй в ее конце, еще двое подъехали к дому Крутова, напротив которого стояли замызганные «Жигули» девятой модели. У дома стояла небольшая толпа возбужденных сельчан, в основном женщин, притихшая при появлении байкеров.

Из «Жигулей» вылез, сонно потягиваясь, заросший двухдневной щетиной разведчик Корнеева в майке и спортивных штанах, подошел к мотоциклистам.

– Подразделение, бравшее полковника, было сплошь в камуфляже, – быстро доложил он Ираклию. – Так здесь ходят только охранники из секретзоны. Сосед Крутова видел, как полковника и его гостя несли на руках и грузили в машину. Похоже, что обоих либо ранили, либо убили. Грузили их без признаков жизни. Женщина кричала и плакала, рвалась к телу Крутова. Ее посадили в «Ниву» и увезли. Наше вмешательство вряд ли могло увенчаться успехом, противник был вооружен лучше. Но дрались Крутов и Воробьев великолепно, давно такого не видел.

Ираклий, игравший роль лидера байкеров, в кожаной безрукавке, в шортах, с бородой, с зеркальными очками на пол-лица, слез с мотоцикла и вразвалку подошел к группе женщин и пожилых мужчин, с опаской наблюдавших за ним.

– Шо тут за базар?

– А ты кто такой будешь? – полюбопытствовал лысоватый мужичок в пиджаке, зеленоватых брюках военного покроя и галошах на босу ногу.

– Я тут самый главный, – веско сообщил Ираклий. – Крестный отец.

– Енерал, что ль? – с ехидством ввернул сосед лысого, с клокастой седоватой шевелюрой.

– Ты, дед, не умничай, заасфальтирую. По какому случаю гуляем?

Женщины зашушукались, засуетились, начали отступать, расходиться, мужчины в нерешительности завертели головами, не зная, как отвечать мотоциклисту. В памяти еще был жив случай с Осипом и Аксиньей, получившими ранения и травмы от таких же автогуляк. Наконец тот, что был в галошах, буркнул:

– Война тут была, нашего племянника Егоршу повязали… ни за что… Лизку вот Ромкину тоже забрали…

– Кто?

– Дак кто ж их, супостатов, знает? Военные, в маскировке. Налетели с автоматами, пулять начали, елкин лес, и… вот… Егоршу-то и взяли. – На глазах лысого мужичка навернулись слезы. – А может, и убили.

– Ты точно знаешь, что убили?

– Лизка зря убиваться не станет, втюрилась девка в него.

– Да не требеси ты, Васька, – недовольно проворчал второй мужик. – Еще ничего не известно, не за что Егора-то убивать. Я вот сейчас в милицию поеду, сообщу, пусть разбираются да Лизку мою ищут.

– Посмотреть в доме можно?

– А чего ж нельзя, смотри, – тяжело вздохнул лысый, – никого там нетути.

Ираклий медленно прошелся мимо палисадника по дорожке к дому, приглядываясь к следам недавнего боя, осмотрел дом, двор, заглянул в стоявшую во дворе машину – тот самый серебристый джип «Судзуки-Витара», который он дал Крутову в Брянске, и вернулся. Толпа сельчан уже разошлась, остался лишь седовласый Ромка, сосед Крутова и отец Елизаветы, да и тот тихонько отступал к своему дому, прислушиваясь к голосу жены, зовущей его из окна.

– Ну что? – спросил заместитель.