Воители безмолвия. Мать-Земля - Пьер Бордаж

Шари не мог заставить себя вернуться в Исход. Он задыхался в границах города, ему не хватало воздуха и простора. Его мать, пытавшаяся добиться социального признания, хотела, чтобы он стал амфаном. Опорами общества, в которых Шари видел лишь скучный религиозный аспект, были сутулые плечи жрецов, хотя они ему казались лишь восковыми статуями, аскетическими и печальными. Люди со столь же сухими сердцами, как и кора кустарника. Они считали себя хранителями традиции, пророческих стансов, ритуальных песнопений, но давно уже превратились в пленников своей веры. Галаин Жабран… Почему он вложил в его голову лживые идеи? Он не имел на это права! Шари так испугался удушающей тюрьмы, к которой его предназначали, что был готов проглотить любую чушь, лишь бы избежать темницы! Он походил на глупых красноперых курин, жрущих все и вся, в том числе собственные яйца и собственных цыплят, когда их обуревает голод! Галаин Жабран, лжец, ты предал меня… Прирученный камень мог бы стать окном в бесконечность, мог бы стать абсолютным транспортом…

Ощущая тяжесть на сердце, мальчик встал, вытер лицо, вновь залитое слезами, полой набедренной повязки, убирая грязь, пыль и спекшуюся кровь. Потом с сожалением повернулся в сторону Исхода.

Возникший неизвестно откуда низкий голос внезапно прорвал тишину:

— Дитя, ты выбрал прекрасный камень! Самый красивый! А овладение красотой требует великого терпения!

Вначале ребенка охватил ужас. Страх, что его поймал амфан. Окаменев, он не решался обернуться. Потом вспомнил, что ни разу не слышал подобного голоса, невероятно сурового и невероятно нежного одновременно. Он рискнул бросить взгляд через плечо.

На соседнем камне, скрестив обнаженные ноги, сидел человек. Огромный бесформенный кусок серой ткани был обернут вокруг его талии и плеч. Длинные черные волосы обрамляли бронзовое лицо с круглыми скулами. В черных глазах вспыхивали хитрые и добрые искорки. Длинные, гибкие" пальцы расчесывали густую бороду. Он весело расхохотался при виде обескураженного мальчугана. Потом сказал:

— Дитя, совершенство не может удовлетвориться приблизительностью! Видел ли ты цветок без цвета, без запаха, без стебля, который держит его? Как тебя зовут?

Хотя Шари немного успокоился, сердце его продолжало отчаянно биться.

— Шари… Шари Рампулин… Я — сын Найоны Рампулин, мой отец умер очень давно! — выпалил он, не переводя дыхания.

— Шари! Очень красивое имя! — воскликнул человек. — Знаешь ли ты, что оно означает?.. Нет? На древнем языке Матери-Земли оно значит «Звезда, которая сверкает вдали».

Внезапная мысль поразила Шари: этот незнакомец не мог быть никем иным, как гимлайским безумцем, таинственным существом, от встречи с которым амфаны предостерегали всех детей. Они уверяли, что он демон, сын ядерной колдуньи и слившихся атомов, адский змей, чьи слова смущают дух. Словно догадавшись о мыслях ребенка, человек заявил:

— Теперь мой черед представиться: я тот, кого жрецы твоего народа презрительно называют «горным безумцем» или «демоном с разрушительным словом»! Я тот, кто вселяет безумие в сердца детей и простых духом. Я тот, кто вселяет страх… Ты боишься меня, Шари Рампулин?

Ребенок бесстрашно вскинул карие глаза и вгляделся в лицо горного безумца.

— Я тебя не боюсь! — Голос его был тверд и четок.

Шари обратил внимание, что его странный собеседник, похоже, не страдал от жары: ни малейшего следа пота на его лбу, на щеках и остальных частях тела, видимых из-под серой ткани. Улыбка человека открывала два ряда белоснежных зубов, похожих на флуоресцирующую соль, которую добывали в древних катакомбах Исхода.

— Прекрасно, Шари Рампулин, сын Найоны… Поскольку ты меня не боишься, я, быть может, смогу кое-что для тебя сделать. Например, научить разговаривать с камнями…

Мальчик забыл о привычной сдержанности. И, дрожа от надежды, воскликнул:

— Ты знаешь, как заставить их летать? Как можно им приказать?

— Я знаю, как с ними разговаривать и как уважать их собственное желание, — поправил его горный безумец. — Доверю тебе один секрет: ты добьешься своего, если научишься служить камню, а не командовать им…

Эти странные слова обескуражили Шари. Он нахмурился, и на его круглом личике появилось выражение глубокого разочарования. Что еще за секрет…

— Служить ему? Как можно служить камню? Безумец ответил вопросом на вопрос:

— Глубоко ли твое желание заставить камень взлететь?

— Конечно!

Крик ребенка был криком его сердца, его души, всего его существа.

— Сядь перед ним! Тебе будет удобнее, чем на коленях, — посоветовал ему безумец.

Покоренный могучим магнетизмом, исходившим от человека, Шари повиновался. Он послушно уселся в тени камня рядом с огромным выпуклым боком, похожим на брюхо объевшегося животного.

— Камень не сдвинется с места, пока ты будешь ему приказывать, — объяснил ему безумец, сидя на корточках на соседнем камне. — И это приказ!

Он вдруг снова расхохотался. Шари не понимал всех тонкостей юмора своего нового наставника, но предпочитал приступы его смеха монотонным сухим речам амфанов.

— Первое, что ты должен постараться сделать, — продолжил безумец, — это объединиться с душой камня. Найти тайный перекресток, где вы сольетесь в одно, когда ты станешь камнем, а он — ребенком. Затем все будет просто: ты излучаешь свое желание из глубины сердца, и камень выполняет твое желание…

Мальчик спросил себя, не насмехаются ли над ним, или к нему действительно явился горный безумец, про которого говорили амфаны. Но Шари было уютно в тени камня. Словно тот простер свое крыло хранителя над ним.

— А как сделать, чтобы стать камнем?

— Расслабившись, — ответил безумец. — Только что ты ранил его своей сосредоточенностью, превращал его во врага. Не насилуй свой дух. Твои лучшие союзники — твой возраст и твоя невинность. Воспользуйся своей невинностью, чтобы проникнуть в сердце материи. Объединись с ней, полюби ее, как ты любишь свою мать. И ты достигнешь уровня, когда камень и ребенок станут одним целым.. Хочешь попробовать?

Горный безумец замолчал и, несмотря на умоляющие взгляды ребенка, которого эти рекомендации сбивали с толку, замкнулся в невозмутимом молчании. Отчаявшись, Шари вгляделся в зернистый бок камня. Он вдруг показался ему дружеским, исполненным благосклонности, влекущим, каким никогда не был. Мальчик смотрел с таким напряжением, что глаза его зачесались и заслезились от усталости.

Он приоткрыл рот, чтобы попросить нового совета у горного безумца, но тот его не замечал, сам обратившись в камень. И ребенок машинально прикрыл усталые отяжелевшие веки. Жжение в глазах тут же исчезло. Он ощутил, как все его тело расслабилось и в душе установилось приятное и безмерное спокойствие. Какие-то посторонние мысли еще плавали на поверхности его сознания. Казалось, он забыл о камне, о горах, о пустынном плато, о вершинах Гимлаев, о жаре. Он отдался безграничному внутреннему безмолвию, едва слыша далекие шумы, шорох ветра, приглушенные крики орлов. И вскоре утерял всяческое ощущение пространства и времени.

Когда он открыл глаза, амфаническое поле тонуло в пурпурном полумраке заката. С Гимлаев дул сильный ветер, отрывая от земли длинные дорожки рыжей пыли, которые вздымались вихрями и били его в грудь и лицо. Растрепавшиеся волосы хлестали по лбу и щекам.

Удивившись, что провел столько времени в оцепенении, даже не заметив его, он перевел глаза на соседний камень. Горный безумец исчез, словно его слизнул порыв ветра.

Камень не шелохнулся, но в отличие от прошлых попыток это не вызвало раздражения Шари. Интуиция подсказывала ему, что горный безумец дал ему нужный ключ к успеху и что теперь надо настойчиво двигаться в этом направлении. Камень не взлетел, но он стал сообщником его безмолвия, Шари растворился в духе материи, и это было главным.

Сердце его кипело радостью и признательностью. Он сожалел, что не может выразить благодарность своему странному наставнику, но предчувствовал, что это было только началом долгой дружбы, что они еще встретятся. Он встал, сделал несколько движений, чтобы размять затекшие ноги, попрощался с камнем дружеской, ласковой улыбкой и двинулся в Исход.

Ему показалось, что дорога, которую он пробежал в рождающейся ночи, была короче, чем обычно. Он не заметил черно-белого орла, который парил в нескольких метрах над ним, проводив до самого входа в кратер вулкана, где был построен Исход.

Шари двинулся по главной лестнице, извивавшейся по склону и заканчивавшейся внизу широким проходом, который старики называли «Задницей Колдуньи». Внутренние стены гигантского вулкана, тянувшиеся на два километра, были испещрены многочисленными окнами и дверьми пещерных жилищ. Строения с плоскими крышами и террасами на дне кратера из серого полированного кирпича, вырубленного из затвердевшей лавы, стояли группками вокруг круглой площади, площади смертоносных песнопений.