Ловец мелкого жемчуга - Анна Берсенева

– Да нет, не очень, – ответил Георгий.

Котенка он принес Катеньке уже назавтра – купил в подземном переходе на Пушкинской площади. Девочка оказалась права: узнав, что котенок купленный, Люба даже не заикнулась о том, чтобы его выбросить.

– Сибирский, – удовлетворенно заметила она. – Вон шерсть какая, хоть варежки вяжи. Дорогой небось?

– А то! – хмыкнул Георгий. – Качественный кот.

– А чего рыжего купил? – поморщилась Люба. – Я трехцветных люблю, они крысоловки.

– В память обо мне, – усмехнулся Георгий.

– Ну, пускай живет, – решила Люба. – Не выкидывать же теперь, раз деньги плачены. Только если гадить начнет…

– Не начнет, – уверенно сказал Георгий. – Он породистый, такие не гадят.

«А хоть и начнет, – подумал он, – у тебя тут и не заметишь».

Играя с рыжим котенком, Катенька стала меньше бояться лису, живущую в пустой комнате, но все-таки Георгию жалко было оставлять ее одну. Тем более что Зоин Сашка, зная Катенькины страхи, нарочно пугал ее ведьмами и привидениями.

Из дому удалось выйти только через полчаса. Зоя вдруг вспомнила, что дите не кормлено, и пришлось ждать, пока под мамашины причитания о том, что дети совсем зажрались, харчами перебирают, Сашка, давясь, съест холодные макароны с тушенкой.

– Может, и лучше, что детей покажем, – сказала Люба, когда такси остановилось возле дома, в котором находился опекунский совет. – Увидят – сразу разрешение дадут на обмен.

– И так дадут, – сказал Георгий. – Ты, главное, рот не открывай, чтоб людей не пугать. А дети пока в автоматы поиграют, нечего им по коридорам слоняться.

Он отвел Сашку и Катеньку в зал игровых автоматов, который приметил поблизости еще вчера, когда ездил договариваться о приходе Любы и Зои, накупил жетонов и заплатил девушке, дежурившей в зале, чтобы она приглядывала за детьми.

– Отсюда ни шагу, – распорядился он. – А если жалоб на вас не будет, мороженое за мной. Слышишь, Сашка? Но если Катя скажет, что ты ее обижал…

– Ябеда твоя Катька, – недовольно проворчал мальчишка. – Назло настучит, хоть и не буду обижать!

– Не волнуйся, я тебе не мама – разберусь, назло или не назло, – пригрозил Георгий. – Ладно, развлекайтесь.

И, вздохнув, отправился в опекунский совет, предвидя очередной скандал. Малолетниковы обожали скандалы и просто не могли себе представить, что с людьми можно общаться иначе.

Георгий впервые остался в Москве летом – если, конечно, не считать того июля, когда он поступал во ВГИК. Но тогда он даже не замечал такой мелочи, как жара. Впрочем, и нынешняя жара, от которой стонали все, кому не удалось уехать на дачу, не слишком ему досаждала – после таганрогской-то степной, пронзительной жары. Мучило только отсутствие воды – настоящей, в которой приятно было бы плавать. Нинка сказала, что в Москве лучше всего купаться в Серебряном Бору или в Терлецких прудах, и они ездили туда, но времени на это не всегда хватало, да и грязная вода городских водоемов плохо заменяла море.

Гораздо тяжелее, чем жара, оказалось завершение Любы-Зоиного обмена. То есть все, собственно, было уже сделано. После бесконечных совещаний с какими-то невменяемыми подругами, после скандалов из-за якобы данных этими подругами плохих советов две квартиры для сестер были куплены – и в самом деле в разных концах Москвы: на Мичуринском проспекте и в Строгино.

«И чего им разъезжаться? – думал Георгий. – Одни же на всем белом свете, на хрен никому не нужны обе, а ненависти друг к другу – как у злейших врагов. Родная кровь называется!»

Но ему и в кошмарном сне не приснилось бы напомнить об этом Любе и Зое. Он не чаял наконец отделаться от них, и ему все равно было, будут они общаться или нет.

И вот именно теперь, когда обмен был, по сути, уже завершен, оказалось, что обе сестры, словно сговорившись, не хотят выезжать из квартиры! Георгий даже растерялся, когда столкнулся с этим впервые.

– Не поеду, пока вторую группу не оформлю! – уперлась Люба. – Тут поликлиника рядом, а там на автобусе черт знает сколько ехать и очереди небось!

Зная ее способность что-либо оформить, да хотя бы куда-нибудь вовремя прийти, Георгий понял, что оформлением инвалидности тоже придется заниматься ему. Это оказалось делом нелегким, потому что при вечном Любином оханье и нытье ее болезни никак не тянули на вторую группу. И опять пришлось давать взятки, на этот раз в поликлинике, и караулить Любу, чтобы вовремя втолкнуть ее в нужный кабинет…

И в это же время стеклить Зоину лоджию. Зоя заявила, что иначе не переедет ни за что, хотя всю жизнь обходилась без балкона и наверняка стала бы использовать лоджию только как склад для какого-нибудь хлама.

Можно было, конечно, в очередной раз наорать на обеих сестриц и заставить их заниматься всем этим самостоятельно, тем более что под причитания о том, что они расстаются с родным домом, Малолетниковы добились от Георгия внушительной доплаты к полученным квартирам. Но сильно давить на них было уже нельзя: невозможно было предвидеть, какой фортель выкинет их психика, а Денис уже нервничал, не понимая, почему нельзя поскорее начать ремонт, раз все уже оформлено.

– Твои-то вчера в суд бегали, – сообщила Георгию председательша домоуправления, когда он в очередной раз зашел туда за какими-то малолетниковскими справками.

– Зачем еще? – насторожился он.

– А немка в квартиру над ними заселилась, – хихикнула председательша. – И кондиционер повесила – ну, жара же. Так они говорят, на окно им капает.

– Чего он им на окно делает?! – поразился Георгий. – Да у них его и не видно от грязи, окна!

– Может, и не видно, а капли разглядели. Да-а, Иваныч, повезло тебе с ними! Когда переедут-то?

– Спроси что-нибудь полегче, – хмуро пробормотал Георгий. – В суд они бегали! По делу не вытащишь их, а тут пожалуйста, сообразили! Ладно, пойду разбираться.

Зоя и Люба были дома и наперебой принялись рассказывать про «эту сволочь-немчуру», которая отравляет им жизнь своим паскудным кондиционером, «как будто нельзя, как все люди, просто комнату проветривать».

– Вот и переезжали бы поскорее, – напомнил он. – Какое вам теперь дело до ее кондиционера?

– Как это какое?! – взвилась Люба. – Для того, что ли, папаша наш Москву защищал, чтоб они теперь тут себя хозяевами чувствовали?! Не-ет, я не я буду, если правды не добьюсь! Я без этого отсюда не выеду…

Услышав «не выеду», Георгий поспешил сказать:

– Ладно, не заводись. Можно же поговорить с человеком, попросить.

– Вот ты и проси, – отрезала Люба. – А я не обязана ее просить. Благотворительница хренова!

– Почему благотворительница? – удивился он.

– Да она тут какая-то гуманитарная организация, – объяснила Люба. – Детей наших своей жратвой химической травят.