Рейд к звездам - Альфред Ван Вогт

Говорил прокурор. Томас успел уловить только часть речи.

— ... Действия этих людей — государственная измена. Они принесли присягу и находились на военной службе, как и любой из астронавтов. Их преступное деяние...

Стрейнжбери отвлекло движение в зале. Вздох облегчения слетел с его губ, когда он увидел отца, пробирающегося по темному залу, чтобы занять свое место. Может быть, опоздание капитана вызвано чем-то незначительным? Еще несколько минут — и мятежники начнут действовать.

— ... Действия обвиняемых можно однозначно трактовать как мятеж! — рявкнули динамики.

Томас вздрогнул.

Там, на экране, прокурор обратил к зрителям мрачное лицо:

— Это мятеж! И есть только одно наказание, соответствующее такому преступлению. Я требую смертной казни для всего экипажа!

Только теперь Томас начал соображать, что происходит на экране. И, черт возьми, та ситуация удивительно напоминала ту, что сложилась на их корабле. Дьявол! Он ведь тоже принес присягу! И Дженерети приносил присягу. И все заговорщики, кроме, может быть, самых молодых.

— ... Ваше последнее слово, подсудимый? — это произнес уже не прокурор, а один из судей — военный с золотым шитьем на погонах, старик, чем-то похожий на отца Томаса.

— ... Поймите нас, сэр! Мы... Мы больше не могли! — возразил один из подсудимых прерывающимся от волнения голосом. — Мы так далеко... от Земли... У нас не было никакой связи. Семь лет одиночества в космосе... Там, в пространстве, свои законы. Если бы мы могли... Мы так хотели вернуться домой...

До сознания Стрейнжбери дошло, что зал словно замер. И сам он тоже застыл, ожидая, каким будет решение трибунала.

Приговор огласил председатель, тот самый старик с золотым шитьем на погонах.

— Мятеж, — сказал он, — это всегда мятеж. Где бы он не происходил: на Земле, Луне или в открытом космосе. Приговор всегда один: смерть.

Томас покосился на Дженерети. Тот сидел, напряженный, вцепившийся в подлокотники. Нет, Джей теперь вряд ли взойдет на сцену. На кой черт ему теперь возвращаться на Землю? Чтобы умереть?

Томас похлопал его по колену.

— Накопитель от бластера, — вполголоса произнес Стрейнжбери. — Отдай.

Дженерети вздрогнул, сделал движение, словно собирался встать, но тут же опомнился и молча протянул блок Томасу.

Стрейнжбери так же молча вставил его в бластер.

* * *

Через несколько часов Стрейнжбери зашел в проекционную.

— Здравствуйте, Джонатан, — обратился он к худому, средних лет мужчине, который озабоченно переставлял коробки с видеодисками.

Джонатан вежливо кивнул, узнав посетителя. Однако на лице его было написано удивление. Почему сын капитана зашел сюда? Поведение техника напомнило Стрейнжбери, что на космическом корабле нельзя с пренебрежением относиться к любому члену экипажа, даже если этот человек с невысоким служебным положением.

— Необычный фильм вы показалили нам сегодня, — небрежно произнес юноша.

— А, вы об этом? — пробормотал Джонатан. — Меня тоже несколько удивило, когда ваш отец связался со мной и попросил показать именно этот фильм. Он очень старый... Вы изучали историю первых межпланетных путешествий?

Стрейнжбери не смог заставить себя ответить. Он просто кивнул, а потом молча вышел, почти ничего не видя перед собой.

Не менее часа он бродил по кораблю. Ему следовало набраться решимости, чтобы повидать отца.

После смерти матери отец и сын как будто отдалились друг от друга.

Томас отыскал отца в просторной жилой каюте в капитанских апартаментах. Семидесятилетний Джон Стрейнжбери просматривал какие-то записи. Заметив, что вошел сын, капитан кивнул ему и продолжил чтение.

Прошло несколько минут, пока взгляд отца снова обратился к сыну.

— Тебе что-нибудь нужно? — сухо спросил он.

Томас молчал, не смея поднять на отца глаза.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя? — чуть мягче спросил капитан.

Томас заколебался. Неясные, противоречивые чувства переполняли его. Должен ли он рассказать о мятежниках? И о своих собственных мыслях?

Неожиданно Томас произнес совсем не то, что собирался:

— Отец, скажи, почему мать покончила с собой?

Капитан Стрейнжбери отложил бумаги в сторону.

Он медленно, глубоко вздохнул, словно собираясь с силами.

— Что ж, — произнес он медленно. — Ты имеешь право задать этот вопрос. И я тебе отвечу.

Глаза капитана вспыхнули, но голос был холоден, как сам космос.

— Да, я тоже думаю, что имею право это знать,— словно оправдываясь, пробормотал Томас.

Наступила тишина... пауза затягивалась. Лицо старика оставалось бледным, в уголках глаз сверкнули слезинки. Или это только показалось Томасу?

— Знаешь, — проговорил он, — мама никогда не говорила о тебе... хорошо. Но я никогда не понимал почему.

Капитан кивнул, скорее всего, самому себе. Он, казалось, пришел к какому-то решению, плечи его распрямились, в голосе зазвучали стальные нотки:

— Я допустил ошибку, сынок. Мне не следовало жениться на твоей матери. Но она слишком долго находилась под моей опекой. Она выросла у меня на глазах... И мне не хотелось, чтобы она досталась другому мужчине... Нет, не так... Я действительно любил ее. Но мне следовало сдержать свои чувства. Со временем она вышла бы замуж за молодого человека своего поколения... Но я убедил себя, что она будет в конце концов счастлива и со мной. Так что она доверилась мне, а я предал ее доверие. Твоя мать была для меня больше дочерью, чем любовницей. Но нам было неплохо вместе... Пока не случилась эта история с Тэлли...

— С научным руководителем экспедиции?

— Да. И моим другом. Мы были друзьями, Том. И коллегами. Одними из лучших астрофизиков Земли. Проект «Надежда» был нашим проектом. И твоя мать...

— Капитан замолчал, потер рукой лоб, —... после его гибели твоя мать перестала мне доверять.

Стрейнжбери никогда не задумывался о том, что происходило на корабле в те времена, когда его мать была молодой. Для него было трудно понять, что послужило причиной ее гибели. Еще он подумал о том, что отец и в самом деле говорит с ним начистоту. Поэтому он продолжил расспросы:

— Она как-то сказала... — тут он заколебался, —... она сказала мне, что смерть Тэлли была не случайной. Она сказала, что ты его убил.

Щеки отца стали еще белее, плечи его вновь поникли. Старик замолчал, на лице его появилась жалкая улыбка.

— Да, — сказал он. — Мне она тоже это говорила. Все не так просто, мой мальчик. Только время рассудит, Том, кто из нас был прав. Но должен тебе сказать, я не убивал его. По крайней мере сознательно. Это был несчастный случай. Мы оба слишком устали... Нервничали. Тэлли решил сдаться. А я был уверен, что мы сможем одержать верх. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом подробнее. Я расскажу тебе о той долгой, изматывающей борьбе. С моим талантом и со знаниями Тэлли мы могли одержать верх. Но Тэлли сломался. — Стрейнжбери-старший тяжело вздохнул и продолжил говорить только через некоторое время. — Я могу объяснить все, что случилось тогда... Сразу после старта — Тэлли считал, что это не требует доказательств — наш корабль должен был разогнаться почти до скорости, близкой к скорости света, и, таким образом, мы собирались на практике проверить теорию сжатия времени при релятивистских скоростях. Но... мы не смогли разогнать корабль до нужной скорости. Двигатели нашего звездолета оказались намного слабее, чем выходило по расчетам Тэлли. Как только он понял, что наша экспедиция продлится намного дольше, чем планировалось, он предложил повернуть назад. Естественно, я не согласился. Я не мог согласиться. Позже я объясню тебе почему. Но Тэлли впал в истерику. Он повел себя совсем не так, как подобает офицеру... старшему офицеру. Из-за этого он допустил роковую ошибку. Это можно считать несчастным случаем...