Трое - Кен Фоллетт

– Мне холодно. – Суза изобразила дрожь и протянула руки к двигателю. – О’кей?

Механик несказанно обрадовался обществу красивой девушки и энергично закивал.

– О’кей!

Некоторое время он завороженно пялился на нее. Наконец ему пришло в голову, что нужно проявить гостеприимство. Оглядевшись по сторонам, механик вытащил из кармана пачку сигарет и предложил ей.

– Обычно я не курю, но сейчас, пожалуй, не откажусь, – сказала она, взяв сигарету. Механик любезно помог ей прикурить. Суза покосилась на дверь, ожидая, что вот-вот появится Ростов, затем глянула на часы. Господи, уже пять двадцать пять! Даже подумать времени нет! Так, устроить заваруху… Крикнуть, бросить якорь, устроить пожар…

Устроить пожар.

Но как?

Бензин… Где-то тут должен быть бензин.

Она осмотрела двигатель. Куда поступает топливо? Какая-то куча трубок… Сосредоточься! Надо было лучше разбираться в моторе своей машины. Может, судовые двигатели действуют по тому же принципу? Иногда в них используется дизельное топливо. А этот какой? Судно быстроходное – значит, скорее всего, используют бензин: Суза смутно припомнила, что бензиновые двигатели дороже, но позволяют ехать быстрее. Значит, он такой же, как автомобильный. Как-то раз она меняла свечу зажигания.

Да, похоже. Шесть свечей, от них провода ведут в круглую коробку типа распределителя. Где-то еще должен быть карбюратор. Бензин проходит через карбюратор – такую маленькую штучку, она еще засоряется иногда…

Из переговорного устройства что-то рявкнули на русском, и механик поспешил ответить, повернувшись к ней спиной.

Всё, больше медлить нельзя.

Суза заметила нечто похожее на кофейную банку с крышкой, прикрепленную в центре гайкой. Может, это и есть карбюратор? Она протянула руку и попыталась отвинтить ее пальцами… Тщетно. К «банке» вела толстая пластиковая трубка, Суза ухватилась за нее и дернула, но ничего не вышло. Тут она вспомнила про отвертку в кармане штормовки и ткнула острым концом в трубку, однако пластик оказался толстым и твердым. Тогда Суза размахнулась и что есть силы вонзила отвертку в шланг. На этот раз ей повезло: в пластике появилась глубокая царапина. Она вставила в нее отвертку и принялась крутить и давить.

Тем временем механик добрался до переговорного устройства и ответил что-то на русском.

Из возникшего в трубке отверстия вырвалась струя прозрачной жидкости, в воздухе запахло бензином. Суза бросила отвертку и побежала к трапу.

Добежав до подножия лестницы, она оглянулась: улыбающееся лицо механика трансформировалось в злобную маску, и он метнулся за ней.

Русский уже занес ногу на ступеньку; по полу растекалась лужица бензина. В руке у Сузы все еще оставалась зажженная сигарета; она бросила ее в лужу и побежала вверх по трапу.

Раздался громкий хлопок, снизу полыхнуло ярким пламенем, и девушку обдала волна жара: загорелись брюки. Визжа от боли, Суза рывком бросилась на палубу, пытаясь сбить пламя. Кое-как выпутавшись из штормовки, она обернула ею ноги. Огонь погас, но боль была невыносимой.

Ей захотелось упасть в обморок. Если лежать неподвижно, то можно отключиться, и боль уйдет… Глянув вниз, Суза увидела, что с нее падают какие-то обгорелые кусочки, и не смогла разобрать, джинсы это или ее собственная плоть.

Она сделала шаг.

Идти можно.

Шатаясь, она побрела по коридору. Наверх… Надо идти наверх…

Подняв одну ногу, Суза поставила ее на ступеньку и начала самый долгий подъем в своей жизни.

Глава восемнадцатая

Во второй раз за последние сутки Нат Дикштейн пустился в плавание на маленькой шлюпке, чтобы пробраться на борт судна, кишевшего врагами. Как и прежде, он надел спасательный жилет и штормовку, как и прежде, вооружился автоматом, пистолетом и гранатами. Только сейчас он остался совсем один и ему было страшно.

После радиообмена на борту «Копарелли» разгорелся спор. За разговором следили Иш, Файнберг и капитан. Увидев восторг на лице Дикштейна, они решили, что тот неспособен рассуждать здраво из-за личных мотивов.

– Это ловушка! – утверждал Файнберг. – Им нас не догнать, вот они и хотят, чтобы мы сами вернулись и подставились.

– Я знаю Ростова, – горячо возразил Дикштейн. – На него это похоже: дождаться, пока ты расслабишься, и атаковать. Идея с тараном – его почерк.

– Дикштейн, это тебе не игрушки! – рассердился Файнберг.

– Нат, послушай, – вмешался Иш, – надо просто готовиться к бою. Чего мы добьемся, если вышлем группу захвата?

– Никакой группы – я поплыву один.

– Не дури! Если ты поплывешь, то и мы тоже – один ты не справишься.

– Ребята, смотрите, расклад такой: если у меня все получится, «Карла» до вас не доберется. Если нет, то вам так и так придется с ними схватиться. А если это и правда ловушка, то я попаду в нее один. Все продумано!

– Плохая идея, – покачал головой Файнберг.

– Я тоже так думаю, – кивнул Иш.

Дикштейн улыбнулся.

– Ну а я – нет. Моя жизнь – мне решать. И вообще, я здесь старший по званию, так что идите к черту!

Итак, он снова оделся и экипировался должным образом; капитан показал ему, как обращаться с рацией, как держать курс на «Карлу»; затем спустили шлюпку на воду, он забрался в нее и отчалил.

И тут ему стало страшно.

Невозможно в одиночку справиться с целой командой врагов. Он вообще не планировал сталкиваться с ними в открытую. Задача была проста: пробраться на борт, спрятаться, дождаться, пока Суза устроит суматоху, найти ее и вместе сбежать. Дикштейн взял с собой небольшую магнитную мину, которую собирался прикрепить к корпусу «Карлы». Удастся ему убежать или нет, ловушка это или правда, дыра в боку помешает врагам догнать «Копарелли».

Дикштейн сердцем чувствовал, что это не ловушка; что Суза каким-то образом оказалась в их власти; что она рисковала жизнью ради его спасения; наконец, что она любит его.

Именно поэтому ему было страшно.

Внезапно ему захотелось жить. Пропало желание убивать врагов, одерживать верх над Ростовым, срывать планы фидаев или дурить египетскую разведку. Хотелось лишь найти Сузу, забрать ее домой и провести с ней остаток жизни.

Дикштейн сосредоточился на управлении шлюпкой. Отыскать «Карлу» в ночи не так-то просто. Придерживаясь заданного курса, нужно делать поправку на ветер и волны, сносившие его в сторону. Прошло пятнадцать минут – по времени «Карла» уже должна была показаться. Он принялся выписывать зигзаги, пытаясь понять, насколько шлюпка отклонилась от курса.

Отчаявшись, Дикштейн уже собрался радировать на «Копарелли», чтобы запросить текущее местоположение, как вдруг из темноты вынырнула «Карла». Он направил шлюпку вперед. Веревка была заблаговременно обвязана вокруг пояса. Вот и трап… Дикштейн выключил мотор, встал одной ногой на борт и прыгнул. Как раз в момент приземления судно снова накренилось, и нос стал погружаться. Он вцепился в трап мертвой хваткой. Вода быстро дошла до пояса… до плеч… Дикштейн едва успел набрать воздуха, как его накрыло с головой.

Казалось, это длится целую вечность… «Карла» продолжала зарываться носом. Когда ему почудилось, что легкие сейчас лопнут, судно замерло и будто нехотя начало возвращаться в исходное положение. Наконец Дикштейн вынырнул, судорожно хватая ртом воздух. Поднявшись на несколько ступенек, он отвязал веревку от пояса и прикрепил к трапу, пришвартовывая шлюпку. Магнитная мина висела на веревке, переброшенной через плечо, он снял ее и прилепил к корпусу.

Теперь уран в безопасности.

Дикштейн сбросил штормовку и вскарабкался по трапу.

Свист ветра, шум моря и двигателей «Карлы» должны были заглушить мотор шлюпки, но, видимо, что-то все же привлекло внимание человека, выглянувшего за борт как раз в тот момент, когда Дикштейн достиг уровня палубы. Он удивленно уставился на пришельца. Дикштейн протянул руку, чтобы ухватиться за леер, и тот на чистом рефлексе моряка уцепился за нее, помогая забраться наверх. Перекинув ногу через леер, Дикштейн схватил протянутую руку второй свободной рукой и рывком выбросил его за борт. Крик падающего потонул в завывании ветра. Дикштейн перекинул вторую ногу через леер, спрыгнул на палубу и присел на корточки.

Похоже, никто ничего не заметил.

«Карла» оказалась маленьким судном, гораздо меньше «Копарелли». На палубе находилась лишь одна двухъярусная надстройка в средней части. Люк на палубе вел в носовой трюм, кормовой трюм отсутствовал: судя по всему, машинное отделение и жилые помещения занимали все пространство ниже уровня палубы до самой кормы.

Взгляд на часы подсказал время: пять двадцать пять. Если у Сузы получится, с минуты на минуту начнется переполох.

Дикштейн двинулся вдоль палубы. В неверном свете фонарей экипажу пришлось бы долго вглядываться в него, чтобы отличить от своих. Он вытащил нож: пистолет лучше пока не использовать без необходимости – звук выстрела привлечет внимание.