Собрание сочинений в шести томах. Том 6 - Всеволод Кочетов

Материала для статьи Королева и Гроня в задуманную нами полосу достаточно. Мы радуемся этой статье. Многое в ней совпадает с тем, что уже высказано нами в «Записке» на имя редактора. У Королева с Гронем тоже сказано о необходимости прежде накапливать силы, а не бросаться в бой, когда в ротах всего по 15 человек. Сказано у них и о роли отделений, взводов, о младших командирах, о правде, которую не надо скрывать от людей. Правда сильнее любой самой изощреннейшей лжи.

Итак, основа полосы есть. О чем же еще следует рассказать в ней читателям-ленинградцам? Мы решаем, что нам необходимы младшие командиры, те, кто сейчас организует оборону на своих участках. И саперы. Они обеспечивают инженерное обслуживание позиций.

О младших командирах охотно рассказали их начальники товарищи И. Варфоломеев и А. Карнаух. Мы записали этот объединенный рассказ:

«Когда молодой красноармеец Михаил Воробей пришел в часть, он убедительно просил назначить его в пулеметный расчет.

— Посмотрим, — сказал тогда командир уклончиво.

Через несколько дней началось наступление на город Н. В том бою новичок вел себя бесстрашно. С группой бойцов под шквальным огнем противника он ворвался в немецкий блиндаж, штыком и гранатой уничтожил троих фашистов, все время поддерживая товарищей.

Когда закончился бой и стали подсчитывать трофеи, Воробей положил на откос окопа пулемет, отбитый у врага.

— Вот теперь видно, что пулеметчик из вас получится, — сказал командир обрадованному бойцу.

Сейчас Воробей уже назначен начальником пулеметного расчета. Боец стал командиром. Его расчет является одним из лучших в части».

Из таких примеров, из рассказа о воспитании младших командиров состоит вся статья Варфоломеева и Карнауха. В ней сказано об отличившихся в боях красноармейцах Барышникове, Герасимове, Вокорине, которые стали теперь сержантами.

«Выдвижение наиболее способных, наиболее смелых, решительных и инициативных красноармейцев на должности младших командиров полностью себя оправдало. Сейчас командование части ставит перед собой задачу укрепить каждое отделение, каждый взвод волевым, авторитетным, знающим командиром. Боеспособность части от этого неизмеримо возрастает».

Покончив со второй статьей в нашу полосу, мы призадумались. Обе статьи такие, что их вполне можно печатать в военной газете, — посвящены они вопросам освоения боевого опыта, организации обороны, укрепления боеспособности войск. Второй статьей, в частности, мы еще раз подтверждаем наш тезис, высказанный в «Записке» редактору, о необходимости укрепления отделений и взводов, о подготовке для них инициативных младших командиров. Если, согласно с Уставом ВКП(б), основой нашей партии является первичная партийная организация, то основой Красной Армии надо считать то же самое, первичное — отделение и взвод, которые, когда им хорошо известен «свой маневр», решают судьбы боя. Мы вспоминаем случай в Яблоницах под Веймарном, когда через деревню в беспорядке катились массы отступавших красноармейцев и появившийся там бригадный комиссар Мельников приказал нам остановить бегство. Тогда по только мы, по, думается, и ни один самый что ни на есть геройский генерал не сумел бы сделать ото. А младшие командиры, окажись они там со своими бойцами, непременно справились бы с разбродом. Каждый собрал бы вокруг себя свой десяток бойцов, и это уже была бы не мятущаяся, перепуганная масса, а пусть небольшое, но организованное подразделение. Сколачивай такие ячейки в роты, в батальоны — и готова боевая часть.

Да, сказали мы себе, наша полоса — это скорее для военных, для «настраженских» читателей, а не для тех, кто читает «Ленинградскую правду», не для гражданских. Видимо, без «боевых эпизодов» не обойтись. И мы, побродив по подразделениям дивизии, записали несколько таких историй.

1. Ездовой Лобанов с двумя другими бойцами вез на днях к передовым позициям бревна для строительства блиндажа. Стояла ночь. Но немцы и ночью имеют привычку устраивать внезапные огневые налеты. Стреляют, ничего не видя, почти наугад. А стреляют.

И вот один шальной снаряд разорвался возле повозки с бревнами. Взрывная волна сбросила Лобанова с сиденья и ударила его о дорогу. А замерзшая дорожная глина — что камень.

Очнувшись, ездовой услышал стоны. Оба сопровождавшие его бойца были ранены. Ранило и лошадь.

Откуда ждать помощи ночью, посреди пустынной дороги? Кого звать на выручку? Превозмогая боль, Лобанов вытащил индивидуальные пакеты и, как сумел, перевязал товарищей. К счастью, оба могли двигаться.

Затем он подошел и к лошади. Отыскав в повозке тряпку, перевязал ногу дрожавшему от боли и страха рыжему мерину.

Первый попутный грузовик прихватил в кузов обоих сопровождающих. Лобанов садиться в машину не захотел. Всю ночь ковылял он по дороге в тыл, ведя под уздцы хромавшего коня. А наутро доложил старшине:

— Попал под артогонь. Все уцелевшее имущество эвакуировал.

2. Рота дралась больше суток. Вынося с поля убитых и раненых, санитары не всегда могли забрать их оружие — так силен был огонь врага. Оружие оставалось там, где его выронили ослабевшие руки.

Когда бой утих, командир вызвал двоих красноармейцев — Солодягина и Матвеева.

— Нельзя допустить, чтобы наши винтовки достались немцу.

Солодягин и Матвеев вышли из окопов. Сразу же по ним застучали автоматы. Завыли и мины — немцы стреляют из минометов даже по одиночному человеку, боеприпасов у них, видимо, достаточно, вся Европа работает на их армию.

Бойцы, однако, поползли на поле недавнего боя. Обстрел усилился. Впереди не было ни деревца, ни даже кустика, чтобы укрыться. Поле боя было действительно нолем — ровным нолем пригородного колхоза. Но два человека упорно двигались вперед.

Вся рота не спускала с них глаз. Иногда они надолго замирали, и тогда казалось — это конец. Но лишь стихала стрельба, две серые фигурки снова оживали, продолжая свое дело.

Так без пищи и даже без воды целый день отыскивали и собирали оружие Солодягин и Матвеев. К вечеру они доставили в роту 13 винтовок, 2 пистолета и ручной пулемет.

Записав эту историю в блокноты, мы подумали: а ведь найдутся, чего доброго, сидящие сейчас в далеком зауральском или казахстанском тылу «великие гуманисты», которые, прочитав ее, хмыкнут: «Гм, 13 винтовок, 2 пистолета и ручной пулемет! Ну сколько это может стоить? Несколько сотен рублей? И во имя этих жалких рублей командир отправил на верную смерть двух человек, чьих-то сыновей, которые мечтали быть инженерами или скрипачами и, может быть, уже были отцами семейств! Только случай помог им избежать верной смерти. А корреспонденты «Ленинградской правды» такой-то и такой-то восхищаются — чем? Тем, что людей погнали, как на бойню? Погнал бесчеловечный командир роты, которому его дурацкие винтовки дороже людей».

Объяснить что-либо такому спрятавшемуся от войны «гуманисту» будет трудно. Ему важно одно: что он-то останется живым, а какой ценой, ценой чьей крови будет сохранена, защищена его жизнь — это с легкостью необыкновенной отскочит от его сознания. До него не дойдет, что, не возврати эти винтовки, пистолеты и пулеметы с поля боя, — оставишь не прикрытую огнем брешь и оборонительном кольце Ленинграда; значит, будешь рисковать не двумя, а сотнями, тысячами жизней, если враг через эту брешь прорвется в город. Не две жизни — налево и тринадцать винтовок — направо кидаются тут на чаши весов, а вот так: против двух жизней — сотни, тысячи других, во имя которых вышли под пули и мины красноармейцы Солодягин и Матвеев на открытое поле. Надо уметь различать бесшабашную растрату человеческих жизней и такой необходимый риск, на какой пошли в роте, чтобы вернуть оружие, упавшее из рук раненых, оружие, до крайности необходимое Ленинграду, отрезанному от страны.

Полемизируя с грядущими любителями поахать и поохать, мы продолжали работу над своей полосой. Кто же теперь на очереди? Они. Саперы.

О саперах нам рассказывают младший политрук И. Базаев и лейтенант И. Мазья. Мы записываем:

«Нельзя сказать, чтобы о саперах не вспоминали в печати. Вспоминают. Но, странное дело, о людях этой военной профессии обычно говорят лишь в связи с переправами, мостовыми работами, понтонами. Слов пет, тяжесть и сложность переправ почти целиком ложится на саперов. Но кроме переправ у них множество дел, с виду незаметных, а по значимости, может быть, даже и более важных.

Саперы тоже, как политруки, — люди, идущие впереди. Но в отличие от политруков, которые всегда в первых цепях своих бойцов, саперы подчас идут и впереди самых передовых подразделений; недаром в некоторых иностранных армиях их называют пионерами. Первой на землю, занятую противником, ступает нога сапера.

Блиндажи, долговременные огневые точки, окопы, ходы сообщения — все это создается руками саперов. Создается быстро, под огнем противника, в трудных условиях. Нередко, просыпаясь на рассвете, враг видит, что еще вчера чистое поле покрылось сегодня столбами, опутано колючей проволокой. Это ночью поработали они, саперы. Или, бросаясь в наступление, гитлеровцы взлетают на минных полях. Вчерашняя разведка врагу но помогла: уже после нее саперы успели минировать участок.