Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда! - Василий Звягинцев

А дальше отвесный восьмиметровый надводный борт и бдительно несущая службу вахта. При поднятых трапах на броненосец не смогли бы проникнуть ни прославленные итальянские диверсанты из десятой флотилии МАС[123], ни герои нынешних сериалов про «Морских дьяволов». А дальнобойных ракет с термобарическими боеголовками, реактивных самолётов-носителей и даже обычных сверхмалых подводных аппаратов с дистанционным управлением манипуляторами здесь пока не придумали.

Катранджи как главу делегации разместили в бывшем адмиральском салоне, приведённом в соответствие с нормативами парижского отеля «Риц» или какой-нибудь «Рэдиссон Славянской». Напротив, по другую сторону коридора, ведущего в кают-компанию, в бывшей трёхсекционной (салон, спальня, кабинет) каюте командира поселились Кристина с Мариной. Басманов ограничился всего лишь двухкомнатным номером, бывшей каютой старшего офицера.

– Мы в город поедем? – спросила Марина у Басманова, когда размещение было закончено и девушки вышли на широкий кормовой балкон, откуда отлично была видна Нахимовская набережная, за последние пять лет превратившаяся в шикарный променад, ничуть не хуже, чем в Ницце, например. – Ужасно хочется посмотреть своими глазами, как вы тут живёте…

Глава девятая

…В словах девушки Басманову послышалось невысказанное – «Как ТЫ тут живёшь?» и даже – «Как мы с тобой здесь жить будем?». Отчего-то ему казалось, что всё уже решено, нужно только найти подходящий момент и закрепить словами то, что, как Михаил надеялся, чувствовали они оба.

– Это уж как ваше желание будет, – ответил ей Басманов. Они впервые оказались с Мариной вдвоём, вообще впервые, не только с момента, как она почувствовала возникшее у неё душевное к полковнику влечение, а он, в свою очередь, это заметил и ощутил самый первый намёк на готовность ей ответить.

– Я связался с министром, ответственным за работу с нашей делегацией, он согласился, что гораздо удобнее для всех будет начать переговоры завтра в десять утра, в помещении Офицерского собрания флота. Решили, там самое подходящее место, по многим причинам. Таким образом, Марина Васильевна, сегодняшний вечер в нашем полном распоряжении. У меня есть несколько, так сказать, полуофициальных предложений по «культурной программе», но решать, безусловно, вам. Вот подойдут Ибрагим и Кристина Станиславовна, всё и обсудим.

Марина, безусловно, предпочла бы какой-то вариант времяпрепровождения только вдвоём с Михаилом, хотя бы даже в театр пойти, на местный бомонд полюбоваться, но понимала, что это едва ли будет правильно понято. Прежде всего Кристиной, которая ни в коем случае не желает оставаться наедине с Ибрагимом. О чём только что, в очередной раз переодеваясь в каюте, ей сказала.

– Знаешь, в нём есть нечто такое, перед чем мне трудно устоять. Я почти точно знаю, что если он будет слишком настойчив, я не устою. Хотя совсем не хочу этого. Понимаешь?

Марина не понимала, у неё мысли были заняты совсем другим, да и по темпераменту они сильно отличались.

– Это один раз уже почти случилось, – говорила Кристина, прикидывая перед зеркалом, какое из трёх имевшихся в её резерве платьев подойдёт для сегодняшнего вечера. – Я один раз уже лежала перед ним, в самом приглашающем виде, и сопротивляться совершенно не могла, как в дурном сне. Он был совсем готов, во всей красе, а я вся дрожала, чувствовала, что не хочу, не должна и в то же время ждала с нетерпением. Понимаешь?

Марина опять отрицательно мотнула головой.

– Впрочем, тебе и не нужно понимать. Поэтому не оставляй меня наедине с ним, пока я сама не попрошу. Совершенно не нужно, чтобы он меня поимел, как истинную секретаршу, на ближайшем диване, а то и прямо на полу… И я смертельно боюсь, что мне это может понравиться…

Марина от удивления даже замерла, прекратила подводить веки тушью по здешней моде. Внимательно посмотрела на подругу, на её подёрнувшиеся тем, что называют «поволокой», глаза. Действительно…

– Так поставь себе блок, и всё на этом…

Любая из них могла ставить антиэротические преграды не только снаружи, но и внутри себя. Решила, допустим, что именно в сегодняшний вечер, или всю неделю, или даже год никакие чувства и желания в тебе не возникнут – и пожалуйста, этих проблем у тебя не будет. Словно у евнухов византийских императоров, занимавших высшие государственные и военные посты. При отсутствии «основного инстинкта» все силы, мысли и энергию можно направить на решение интеллектуальных задач. Во всей этой технологии один минус – нельзя назад отыграть: решила быть фригидной месяц, так все тридцать дней и будет, а иначе какой же смысл? Как с алкоголиком получится – железно завязал, но строго до момента, когда бутылку в шаговой доступности увидел.

И пока этот блок стоит, никакой соблазнитель или насильник с ней ничего не сможет поделать. Будет сопротивляться с применением всех своих сил, что означает в случае безрассудной настойчивости пациента самые тяжёлые последствия, вплоть до смертельного исхода. Быстрого или мучительного, с затяжной агонией – это уж как покусившемуся повезёт.

– Вот ещё! Я девушка эмоциональная. У меня же и другой вариант может подвернуться, поинтереснее. И что тогда? Просто знаю я этих азиатов. Уж кому-кому, а Ибрагиму – только после свадьбы и венчания.

– Так он же мусульманин?!

– Сильно захочет – перекрестится. Евреи вон через одного выкресты – и ничего…

– Так ты вправду готова за него пойти? – с наивностью двадцатилетней девушки, имеющей о мужчинах лишь теоретическое представление, спросила Марина.

– А что такого? Для общего дела ничего лучше не придумаешь…

– А любовь и всё такое?

Кристина коротко и как-то суховато рассмеялась.

– Любовь? А не абстракция это, для таких, как ты, придуманная? На Сильвию посмотри или на Татьяну Тарханову. Где там «любовь»? А замужество сильно мешает? Зато все тылы прикрыты.

– Ну… – Марина, с её нынешним романтическим настроем, никак не могла разделить подобного циничного отношения к самому святому.

Сначала на балконе появился Катранджи, а минут через пять после него и Кристина. Сейчас обе девушки были в светлых летних платьях, подходящих и для прогулок по бульвару, и для ресторана, в крайнем случае – и для театра. Дуновения бриза то и дело прижимали лёгкую ткань к девичьим телам, подчёркивая те или иные их достоинства.

– Только, барышни, – сказал Басманов, – шляпки вам нужны обязательно, с короткими вуалетками, без них так же неприлично, как без чулок и этих… – Он замялся, не желая вслух произносить в его мире неприличное слово «бюстгальтер». В мужских устах неприличное, разумеется, если его при женщинах произносить, как и многое другое, впрочем. Как говорил один знакомый капитан второго ранга, литератор, кстати: «Можно брать в руки сокровенные части тела баронессы, но нельзя назвать их своим именем, хотя эти же слова произносятся утром вслух на палубе при пяти сотнях матросов…»[124] Девушки поняли, засмеялись, их военная служба приучила любые слова не краснея выслушивать.