Новый Мир ( № 10 2009) - Новый Мир Новый Мир

«Раскрою самую заветную мечту феминисток <…> Заветная мечта — это встретить мужчину, ради которого можно забросить подальше весь свой феминистический опыт.

Но Бог сотворил мир так, что подобных мужчин в нем очень мало».

Так начинается рассказ «Не судьба»с подзаголовком«Как я не переспала с американцем».

Не пересказывая тринадцать повествований о нас, бедных, повествований как бы печальных, но все же не депрессивных, потому что и с этим справляемся, заныкивая в шкаф или в душе маленькие радости, остановлюсь подробнее на двух, первом и последнем.

Первый рассказ «Поцелуй в попку»— диалог матери и дочки (бабушки и матери), привычная перебранка на истерической ноте обо всем:

О воспитании внучки/дочки:

«— …Куришь при ней, пьешь!

— Я?! Это ты приучаешь ребенка к каким-то извращениям! <...>

— Я не целовала ребенка в попку!

— Но у ребенка на заднице была твоя жлобская помада!»

О поведении дочки/матери:

«А почему твои трусики все были в репьях?! <...> Я терплю твое антимонашество начиная с твоих 15 лет!»

Об отношении бабушки/матери к искусству:

«— И она всю жизнь прожила с художником! И не научилась…

— Главное, что я научилась отчищать ваши краски и полутени ото всего на свете!»

…Привычно мучают, привычно выбирают болевые точки, привычно хамят, предполагая, что взаимная связь и зависимость разрешают такую, «для твоего блага», форму общения. Уф, наконец, дочка/мать выкатилась из дома под крики: «...вернись, надень куртку! Вдруг схватишь пневмонию, — я с ребенком сидеть не буду!»

В принципе все понятно. Ужас! Но…

«После ужина читали книжечки. Потом пошли в постельку. Стали переодеваться в ночную пижамку. Дитя было милое-милое, самое дорогое на свете и хорошенькое, как амурчик с заграничной открытки. Бабуся не выдержала, тщательно вытерла тыльной стороной ладони губы от помады и…»

Да нет, вовсе не ужас! Просто жизнь.

Привычная, понятная, своя чужая жизнь, по анекдоту — да живу я здесь, живу! И все-таки читать не грустно, а весело. Ну, прежде всего, читается хорошо. Не знаю, как в оригинале, не могу говорить об этом, потому что читала не по-украински (языка не знаю), а в переводе Елены Мариничевой. Четкие фразы, почти без описаний, с подробностями скупыми, только необходимыми для развития сюжета. Много диалогов, раздумий, выливающихся либо в авторскую речь, либо в рефлексию героев, рефлексию на спокойном житейском уровне, без глубоких копаний в потемках души и противоречий. И нет в этом депрессивности, хотя речь идет о вещах грустных, — неустроенности, непонятости, ненайденности, неумении найти, о многих не… и если даже без не, все равно «параллельно». О параллельном существовании — жен и детей, мам и дочек. Недавно в маршрутке подслушала: он говорит, а мне параллельно.

Так вот и герои, параллельное существование, а « счастье в общении ».

Да нет, говорят они сами, счастье в деньгах. И говорят они при том не о миллионах, а о тех элементарных деньгах, которые разрешают не думать о том, что купить, килограмм сосисок или полкилограмма шинки, разрешают купить помаду и крем для лица, зайти в кафе и выпить рюмку с двумя хорошими конфетами. Вроде бы примитивные желания? Только тогда, когда они не овеществляются автоматически, когда они становятся в какой-то степени символом хорошей жизни, атрибутом счастья.

Заключающая вещь — повесть«Без мужика».

Из аннотации: «...а повесть „Без мужика” считается чем-то вроде манифеста украинского феминизма».

Итак, феминизм. Лезу в словари.

Смотрю в Вебстер — «теория экономического, политического и социального равенства полов».

Коллинз — «доктрина, или движение, поддерживающая равенство женщин» .

Снова открываю сборник. Читаю снова. Рассказы: «Рваные колготки», «Новые колготки», «С левой ноги», «„Нема раю…”» .

Так, равенство. А с кем, собственно, равенство? С этими слабыми, эгоцентричными, самодовольными существами с недоделанной второй хромосомой, которая из правильной, гармоничной превратилась в рогатину, которой они и норовят человечество, которое в основном и состоит из нас, тружениц, ткнуть в бок. «Они строили его (мир, общество) для себя и, не считаясь с женщинами, установили свои законы, развязали войны, придумали способы и аппараты подавления и удушения».

Смотрю в ABBYY Lingvo, тожe словарь.

Там к стандартному объяснению — «Мировоззрение, основанное на идее равенства… Общественное движение за уравнивание…» — добавлено из Онлайн-словаря:

« Женский перевод — „я могу сама”. Вступает в силу в тех случаях, когда помощь мужчины временно не требуется.

Мужской перевод — теория, превращающая женщину в странное, мужеподобное существо, которое не носит юбку (см. Юбка) и отвергает Цветы, Подарки и проч. знаки внимания со стороны мужчины».

Интересно получается: значит, феминизм — это такое аморфное понятие, которое до сих пор, век-то уже 21-й, можно переводить (интерпретировать) с позиции пола.

Возвращаюсь к теме — без мужика. К последней, программной повести. Написана в форме монолога, при котором героиня как бы обращается к невидимому двойнику, отражению в зеркале — «ты». Иногда «вы», реже — «мы» («Ты родом именно из такого мира»; «Мужчины не ходят к нам даже в гости, разве что твой отец») .

Или это мама, инкорпорированная в сознание героини, говорит: смотри, мы же тебя предупреждали, ты нам не поверила, сделала по-своему, смотри, какие они, мужчины, которые попадаются нам, порядочным женщинам.

После уже знакомого по предшествовавшим текстам перечисления ужасов, частично в описании старших женщин, бабушки и матери, частично в пересказе героиней собственного опыта, ужасов, которые мужчины несут с собой, она, героиня, делится с читателем своими соображениями:

«Говорят, самым эффективным методом борьбы с феминизмом является осозна­ние мужчинами того факта, что они утратили качества, за которые их могли бы обожествлять женщины. Чтоб мир перестал терять разум в судорогах феминизма и импотенции, мужчины должны вновь взять на себя ответственность и за мир, и за женщин. Тогда и женщины, согласно некоторым прогнозам <...> вернутся на свои Богом данные места».

Здорово живешь, приехали! Назад к деревянной ложке, творог протирать? Тут можно начать кричать, спорить, да как же, ты же говорила… только спорить с кем? С персонажами рассказов? С автором? Да ведь автор (если не пишет программное сочинение, вроде «Что делать?») не должен отвечать за то, что говорят, делают и думают его герои.

Пока читаешь, получаешь удовольствие от текста, его хорошо сплетенной ткани. Откладываешь книгу и задумываешься — поскольку в ней на самом деле не о феминизме; о вербальной нестыковке между людьми: женщиной и мужчиной, женщиной и женщиной (мать и дочь). Вернее, стыковки под бумеранговым углом, когда запущенное слово возвращается и бьет под дых. Это книга о людях, вообще-то не обученных общаться друг с другом — старшие заботятся о своих выросших детях, но в такой форме, что лучше бы уж и не заботились, а уж о том, как общаются мужья с женами, и говорить не приходится. Полученная от мам-бабушек наука не пропала зря, мы и младшим передаем: мужчины — это зло, от них болезни, обиды и пр. Понятно, что где-то за пределами этой книжки и у мамы с дочкой, и у мужа с женой, и — можно даже предположить невероятное — у свекрови с невесткой бывают хорошие, теплые минуты, но о них не вспоминают, потому что не в них дело, а дело в том, как мы, люди, передаем негативный опыт «необщения», неумения уважать чужую личность.

Нет, не читайте эту книжку как манифест феминизма, даже исключительно украинского феминизма. Что уж тут феминизм! Читайте хорошо написанные, грустные, забавные, насмешливые тексты о неудачливых или, наоборот, удачливых людях, которые ищут по свету свою половину, или даже не половину, а себя целиком. И, как во всяких исканиях, бывает по-всякому.

«Тем не менее ты снова БЕЗ МУЖИКА. Но тебе есть чем заняться, кроме того, как думать о том, что это плохо».

«Но нужно жить. Жизнь продолжается. И, несмотря на все идиотизмы твоей будничной повседневности, тебе <...> нравятся твои жизненные и интеллектуальные искания. Несколько лет назад для тебя <...> клацнул неведомый механизм и возникло необратимое ощущение: твоя жизнь состоялась. Хотя ты и женщина БЕЗ МУЖИКА».