Примархи - Грэм Макнилл

Сетебос видел, как Белый Шрам карабкается по черному крошеву, пытаясь встать на ноги. Он побежал мощными, решительными шагами, дробя ботинками гравий.

Разлившаяся магма прибывала.

Направленный взрыв, организованный так, чтобы сойти за сильное извержение, открыл дорогу лавовому потоку. Сияющая смерть текла вниз по склону навстречу Белому Шраму. Альфа-легионеры наблюдали, как лава, поднимаясь, пожирает склон, затем затапливает ущелье, как и планировали Крайт с Исидором.

Лава настигла космодесантника, сбила его с ног, опрокинула, захлестнула по плечи, а затем с головой. Белый Шрам бился лишь мгновение, его безупречный керамит расплавился, последним сдетонировал ранец, и полыхнул взрыв.

Чармиан бросил на сержанта взгляд.

— Сэр?

Теперь они втроем прижимали уцелевшего Белого Шрама лицом к щебню на дне ущелья.

— Сделай это быстро, — прошипел Сетебос, прежде чем отправить оставшуюся часть отделения на противоположный склон.

Белый Шрам в ярости выкрикивал оскорбления, но это продолжалось недолго. Чармиан обхватил голову космодесантника, а затем резко крутанул ее. Раздался хруст, Белый Шрам прекратил сопротивление и обмяк.

Пока звено «Сигма» перебиралось на скалистый склон, ущелье за их спинами пылало. Исторгнутая вулканом огненная река затопила место короткой схватки, смыв с лица планеты любые следы присутствия Альфа-Легиона.

— Стоять.

Сетебос внезапно замер. Легионеры заняли позиции, отыскивая очередных зеленокожих среди обугленного ландшафта.

— Снова Шрамы? — спросил Исидор сержанта, но Сетебос прижимал руку в перчатке к шлему в районе уха. Этим он стремился заглушить рев катившегося по измученной земле вулканического потока. Через мгновение сержант обернулся.

— Нас снова вызывают. Что-то особое. Я получил координаты высадки.

Исидор одобрительно кивнул, но прочие лишь уставились на сержанта ничего не выражающей оптикой шлемов.

— Давайте двигаться. Если повезет, через час мы уберемся с этой скалы.

ОПЕРАТУС ГИДРА-ПЯТЬ: ИСТЕКШЕЕ ВРЕМЯ Ω3/-G33.19//DRU

МИР-УЛЕЙ ДРУЗИЛЛА — УЛЕЙ ХОРОН.

Мать назвала ее Ксалмагунди. Люди низшей касты прозвали Погибелью за приносимые ею несчастья. Иномирная сучка именовала духовным топливом и ведьмовским отродьем. Сверхъестественный дар Ксалмагунди убил их всех.

Смерть привела ее наверх. Ксалмагунди покинула нижний улей. В юности девушка имела лишь смутное представление, как управлять аномальными способностями. Тогда предметы двигались вокруг нее словно сами собой. Двигались неистово, если таково было ее настроение.

То, что начиналось как выходка, должная удивить уличных мальчишек ее касты, вскоре стало вызывать у обитателей нижнего улья неприкрытый ужас. Даже среди обитателей Делве, людей с мертвенно-бледной, нетронутой солнцем кожей и огромными черными глазами, влачащих жалкую жизнь изгоев, Ксалмагунди была отклонением. Когда ее подростковые истерики заставили дрогнуть нижний мир, даже собственные пещерные родичи отвергли девушку. Они прогнали ее, рассказав историю прошлого. Они поведали Ксалмагунди историю ее кошмарного рождения, когда новорожденная сломала собственную мать изнутри, сокрушила ее кости и разорвала органы. И все из-за проклятой силы ее безрассудного младенческого разума.

Бродяжничая от одного пещерного сообщества к другому, Ксалмагунди сделалась уродцем среди уродцев. Все чаще подступали слезы одиночества, но вместе с ними — гнев и ненависть. Отсталый мир вокруг нее стал корчиться в судорогах, и тогда показалось, что дрогнула сама тьма. Сотрясение прошло по хрупким конструкциям улья, и верхний мир рухнул на нижний.

Той ночью Делве, обиталище низшей касты с незапамятных времен, стал еще одним слоем праха в долгой истории улья.

На Ксалмагунди шла охота, а она тем временем перебралась в шпиль. Сотрясения ощущались в городе повсюду, нашлись те, кого заинтересовало их неестественное происхождение. Ксалмагунди училась контролировать чувства и обусловленный ими телекинетический кошмар. Ее внешность, которую многие обитатели улья находили отталкивающей и тревожной, привлекла внимание властей. Когда задержать Ксалмагунди не удалось, и многие засвидетельствовали разрушительную силу ее дара, явились иномирники.

Это были иномирники, наделенные иными дарами: Сестринство Безмолвия, в присутствии которых сила Ксалмагунди превращалась в ничто. Под их пристальными взглядами жизнь превращалась в муку. По слухам, Сестер послал сам Император, их прекрасная броня и оружие подтверждали это. Ксалмагунди не могла понять, чего от нее хочет Император Человечества. Непонятно, какая веская причина заставила его отправить к ней этих вооруженных до зубов молчальниц.

Убийства продолжались. Все новые отряды Сестер охотились за Ксалмагунди и в жилых кварталах, и среди индустриальных ландшафтов, но захватить добычу не смогли.

Ксалмагунди смотрела на огонь. Она следила за пляской мерцающих языков. Место ее ночевки прежде служило имперскому офицеру или придворному чем-то вроде виллы. Ветер свистел меж обветшалых каменных стен и среди переломанной мебели. Псайкер поплотнее запахнула свой плащ — она привыкла к подземному теплу нижнего улья и к разогретым печами фабрикам. Чем ближе Ксалмагунди подбиралась к шпилю, тем острее ее тонкая, бледная кожа ощущала колючий холод.

Она пришла в шпиль Пентаполис именно потому, что он был давно заброшен. Улей Хорона получил свое название из-за пяти шпилей, которые торчали вокруг основного купола, будто корона. Опасная зараза опустошила их сотни лет назад. Каждая попытка заново колонизировать шпиль приводила к вспышке эпидемии и к новым мерам, необходимым для карантина и зачистки Пентаполиса от чумы и ее носителей. Таким образом, шпиль-призрак маячил на горизонте исторической вехой — слишком большой, чтобы его уничтожить, слишком памятный, чтобы попытаться заселить заново и пустить в дело драгоценное пространство.

Ксалмагунди потерла макушку, страдая от головной боли. Возможно, она слишком долго разглядывала огонь…

Нет. Понимание пришло вместе с судорогой. Головная боль была поначалу легкой, но теперь она неуклонно усиливалась: это походило на нож, который медленно проходит сквозь мозг. Ксалмагунди и прежде ощущала такое.

Нельзя терять время.

Она перепрыгнула через костер и бросилась бежать по заброшенной вилле. Девушка была легкой и гибкой, а жизнь преследуемой сделала ее быстрой и сильной. Без сомнения, она в этом здании уже не одна. Спустя мгновение пришло подтверждение — болтерные снаряды разнесли на куски одну из рокритовых стен, и дневной свет хлынул сквозь пробоину. Ксалмагунди заставила себя собраться.

Охотники окружили здание, продвигаясь снаружи вдоль стен. Ощущение было такое, будто шесть ножей вонзилось в ее мозг. Боль была мучительной, охваченная парализующей мукой, Ксалмагунди не могла отыскать ту часть своего существа, на которую полагалась в таких обстоятельствах. Ту долю разума, в которой страх и безысходность легко превращались в разрушительную телекинетическую силу. Она могла думать лишь о том, как сделать очередной шаг. Следовало уйти. Не просто скрыться от болтерного огня, но освободиться от влияния Сестер.

Стены взорвались сразу с двух сторон. Прошитая перекрестным огнем вилла сделалась гиблым местом — на бегу Ксалмагунди ощущала, как шальной снаряд задел, разрывая, край ее плаща.

Когда рассыпавшаяся каменная кладка обрушилась на пол, охотники оказались на виду: золотистые фигуры в шлемах с белыми и алыми плюмажами. Преследователи вели непрекращающийся огонь и гнали добычу через виллу.

Вырвавшись из полумрака внутренних помещений на высокую террасу, Ксалмагунди ослепла из-за обрушившегося на нее дневного света — ее большие черные глаза, как и у всех подземников, были крайне чувствительны даже к скудному свету Друзиллы.

Девушка остановилась, положив тонкую руку на прикрытое капюшоном лицо. Забрезжила мысль, что все, похоже, идет по плану Сестер. Ксалмагунди была проворной и быстрой, но ей не дано обогнать болт на открытом месте. В центре сражения, когда вокруг валилась каменная кладка, и снаряды пронизывали воздух, инстинкт подталкивал ее к бегству. Теперь же, на террасе, болтерный огонь прекратился. Ксалмагунди не могла избавиться от ощущения, что ее загнали в стойло, подобно тому, как жители нижнего улья гнали по туннелям верминипедов, заставляя их идти в расставленные сети.

Небо над нею ревело. Всматриваться в залитые сиянием небеса было трудно, но над крышей виллы кружили то ли транспортные самолеты, то ли какие-то челноки. Как только зрение немного приспособилось к дневному свету, Ксалмагунди из-под приставленной ко лбу ладони разглядела, как подлетает очередной вооруженный транспортник. Сестра Безмолвия сидела в проеме открытой боковой двери челнока — на голове у нее был шлем с целеуказателем, а в цепких руках — длинный ствол диковинной винтовки.