Саммерленд, или Летомир - Майкл Шейбон

Нам должно быть стыдно, что мы, пренебрегая надеждой, верой и чудом, позволили так зарасти пространству, некогда соединявшему нас с Зеленым Ромбом. Почти вся целительная сила, излившаяся из пробитого Этаном отверстия, ушла на расчистку Терний. В итоге большинству из нас досталось разве что по капле из этого могучего потока. На детской площадке, сохранившейся от прежних Елисейских Полей в Хобокене, штат Нью-Джерси, не произошло почти ничего примечательного — если не считать найденного под качелями пожелтевшего бейсбольного мяча фирмы Сполдинг с загадочной подписью «Ван Лингл Мунго». Ребята в тот же день поиграли им немного, только и всего.

Однако теперь Тернии, повторяю, расчищены, и дорога в страну вечного лета, цветущих яблонь и зеленой травы открыта для вас. Пока, по крайней мере, и если вы знаете, где ее искать.

Но для тех, кто оказался на самом пути потока, эффект получился поистине поразительным. Этан, придя в себя, тут же ощутил на лбу сухую, прохладную отцовскую ладонь. Он сел. Пара влажных карих глаз смотрела на него с тревогой.

— Привет, папа, — сам себе не веря, сказал Этан.

— Привет, сынок.

Фельды молча смотрели друг на друга, заново переживая долгие недели разлуки, отчуждения и ужаса.

— Что-нибудь не так? — спросил наконец Этан.

— Д-да… Мои очки пропали. Но знаешь, они мне как будто больше и не нужны. Я прекрасно вижу твою мордашку и без них.

Отцовские руки наконец-то обняли Этана, и все отчуждение, весь ужас прошли без следа.

— Я нашел тебя, папа. Сказал, что найду, и нашел.

— Я слышал. Обо всем слышал. И очень тобой горжусь.

Этан увидел, что его рюкзак лежит на траве поблизости, и достал из него отцовский бумажник.

— Вот, держи. Ты забыл его, когда уходил.

— На меня это не похоже, — с недоумением приняв бумажник, заметил отец.

— Последнее время было для тебя трудным, папа. Я после объясню.

— Ладно.

— А мне нелегко было тебя найти. Ты уж лучше не уходи больше никуда.

— Ладно, — пообещал отец. Родители всегда это обещают, хотя и знают, что такое обещание сдержать нельзя. Но это ничего: главное, чтобы мы в это верили. Бейсбольный матч не заставит летний день длиться вечно, и хоум-ран не залечит всех страданий мира и даже одного-единственного человеческого сердца. Настанет день, когда мистеру Фельду, хочет он того или нет, придется покинуть Этана снова. Все родители когда-нибудь покидают своих детей. Этан понимал это теперь лучше, чем когда-либо прежде, и все-таки порадовался отцовскому обещанию.

Больше они не разговаривали — просто лежали бок о бок на траве и грелись на солнце.

— Что это за звук? — спросил наконец Этан и сел. — Похоже на детский плач.

— Так и есть. У одной из твоих подружек появился малыш.

Они вдвоем подошли к Колодцу. Роза-Паутинка, сидя у его бездонных вод, нянчила своего вопящего братца и целовала его ножки, каждая с фасолинку величиной. Он, как и все феришерские младенцы, походил не то на маленького старичка, не то на резинового пупса, а волосы у него так и остались жесткими и черными, однако брыкучие ножки вполне годились для поцелуев.

— Получилось! — с торжеством восклицала Роза-Паутинка. — Я знала, что получится. Ведь правда же, я всегда это говорила!

Около Колодца расположилось с дюжину феришеров — они валялись на траве, смеялись и заигрывали с малюткой. По широченной ухмылке на лице Клевера Этан сразу догадался, что это члены племени Кабаньего Зуба, взятые в плен при нападении на Белолесье. Теперь они снова превратились в феришеров из серошкуров, которые проводили меловые линии на Зеленом Ромбе. Шланг, насос и бронемашина исчезли, а кибитка раскололась в щепки, точно от удара гигантского кулака.

— Эй! — Дженнифер Т., Этан и Тор постояли немного чуть поодаль, как вершины треугольника, а потом сошлись вместе и обнялись. Этан, заметив в Торе какую-то перемену, не сразу понял, что дело в запахе. От его друга теперь пахло зеленью — сосновой хвоей или эвкалиптом. Этан отошел немного назад, посмотрел на Тора и сказал:

— Ты стал меньше ростом.

— Точно. Я уменьшаюсь. И вот еще, смотри. — Он показал Этану свою исцарапанную руку. Царапины, более бледные, чем им полагалось, отливали ржавым золотом.

— Да что же тут такое творится? — воскликнул Этан. — И где Койот?

— Его забрали. — Мистер Фельд показал на небо над правым краем поля. Сияние, прежде напоминавшее голубое стекло, все покрылось грозными багровыми тучами, а вдоль всего правого края стояли стофунтовые золотые столбы, соединенные серебряными полотнищами. Только очень большая сила могла бы повалить эту изгородь. В конце стены были видны деревянные ворота, наглухо запертые, а над ними висела серебряная табличка с цифрой 216.

— Двести шестнадцать? — сказал Этан. — А что это значит?

— Количество стежков на бейсбольном мяче, — сказала Дженнифер Т.

— Количество третей дюйма в морской сажени, — уточнил Клевер. — Именно такое расстояние отделяет «дом» от врат Сияния.

— А еще это количество возможных вариантов, когда бросаешь три игровых кубика, — заметил мистер Фельд. Это было как раз в его духе — сказать нечто подобное в столь драматический момент, и Этану захотелось снова обнять отца.

— А я слыхал, — вмешался Петтипот, — что в настоящем имени мистера Древесного ровно двести шестнадцать букв.

— На каждой стороне моей карты пятьдесят четыре деления — девять на шесть, — внес свою лепту Тор. — А если умножить пятьдесят четыре на четыре, будет двести шестнадцать.

— Двести шестнадцать? Это код Кливленда, штат Огайо, — сказал Родриго Буэндиа. — У меня там сестра. Великий бейсбольный город.

Он засучил штаны, и всем стало видно, что жуткие шрамы у него на коленях пропали.

Во всяком потопе бывают свои завихрения, свои карманы и островки, которые вода почему-то не затрагивает. Таффи нашли на краю Зимомира, на пятачке нерастаявшего льда — неподвижную, бесчувственную, полумертвую. Мех у нее заиндевел, на губах запеклась кровь. Знаменитые ступни отсутствовали — роковые капли Ничего растворили их.

— Так нечестно! — крикнула Дженнифер Т. и бросилась бежать.

— Дженнифер Т.! Вернись! — звал ее мистер Фельд. Но она все бежала, во всю прыть своих сильных ног — через третью базовую линию Зеленого Ромба, к дубовым воротам. Она стала молотить в них сперва кулаками, потом ногами, но это было все равно, что усилия мухи, бьющейся об оконный переплет. Когда к ней прибежал Этан, она успела отчаяться и скрючилась на траве у ворот.

— Они там сейчас очень заняты, наверно, — сказал Этан. — Разбираются с Койотом и все такое.

— Так нечестно! А как же Таффи? Как же я?

В самом деле: ее палец, сломанный когда-то, так и остался немного скрюченным. А внутри она осталась все той же Дженнифер Т. Райдаут из неблагополучных клэм-айлендских Райдаутов. Беспородной, дворняжкой, тенехвостом.

Этан плюхнулся на траву рядом с ней и сжал ее шершавую руку.

— Ты мне нравишься такая, какая есть. Я рад, что в тебе ничего не изменилось.

— Да брось, Фельд. — Она вырвала у него руку, вскочила и затянула потуже хвост, пропущенный в затылочную прорезь бейсболки. Потом улыбнулась, и Этан заметил, как зарделась ее щека. — Хватит трепаться.

Они соорудили носилки из обломков кибитки и потащили Таффи через Зеленый Ромб в Яблоневый Сад, место отдохновения раненых героев. Световой дождь, пролившийся на все Дальние Земли Летомира, погасил бушевавшие там пожары и вернул к жизни уже сожженные деревья. Яблони расцвели заново, и бобрихи трудились вовсю, восстанавливая Жилища Блаженных, Два дня наши путники пользовались легендарным гостеприимством этих Жилищ, лечили Таффи и готовились к долгому обратному пути. В книге племени На-Ве-Чу была глава о постройке плавучих средств, и они, руководствуясь ею, построили крепкий, вместительный плот. Туз вырубил шесты, и путешественники двинулись через Большую реку. На этот раз их никто не побеспокоил, и даже кончик уса не тронул гладкой поверхности вод.

В Кошачьей Пристани их радостно встретили Большие Лгуны, которые стали теперь гораздо крупнее, хотя прежнего величия так и не обрели. Пришлось им снести свой поселок до основания и построить новые дома, вдесятеро больше старых. Топор, переросший даже Джона Чугунный Кулак, вошел в реку и без труда выудил из нее старушку Скидбладнир, всю облепленную илом. Фельды были очень рады снова увидеть Скид, несмотря на ее плачевное состояние. Туз разобрал ее на части, заботливо почистил и протер каждую деталь и опять собрал (только педали сцепления и тормоза при этом поменялись местами). С гор доставили солидный запас самогона, и экспедиция, отъевшись на хлебах Энни Кристмас, тронулась к пику Кобольда, только теперь уже с другой стороны.