Непростая работа - горшки обжигать 5 - Айрат Саяпов

— Естественно, — поддержал подколку реципиент. — Как без них?

— Тогда нормально, — еле как махнул рукой. — Банхаммер себе замучу… Буду неугодных им бить.

— Мне только оставь парочку, — подал усталый голос Десница. — Чтоб тоже порезвиться на досуге.

— Обязательно, — ёмко ответил ему. — Не сумлевайся.

— Ох, — чуть скривился от внезапно накатившего отзвука прошедшей агонии он. — И что дальше будем делать?

— Напитывать тебя будем, чем только можно, — предпринял попытку по смене положения тела. Неудачно. Вновь скрутило в спазме, но сознание не потерял и разговор продолжил. — Чтоб отпочковаться смог в самостоятельную единицу.

— Звучит как план, — наблюдая за моими потугами, Десница принял единственно верную тактику: «Не рыпаться». — И сколько это времени займёт? В теории.

— Недолго, — прикинув что и как, заключил я. — Возможно, к концу следующей Эры успеем.

— Кхе, — удивлению подселенца не было предела. — Ты должно быть издеваешься? Куча времени же.

— Да шучу я, шучу, — кривая улыбка наползла на лицо. — Десяток миллионов лет. Не больше.

— Уже лучше, — недовольно буркнул Десница.

— Вот ты уже и наше времяощущение перенял, — веско подметил да наставительно воздел перст. — Правильной дорогой идёшь, товарищ. Подкину тебе ещё парочку техник по развитию души да ресурсами снабжать буду. Качайся, короче, а я займусь тем, что ты оставил, да закуток себе организую.

— Только это и остаётся делать, — сокрушённо эхнул тот. — И смотри без глупостей. Если какая поломка приключится по линии системного обеспечения, я на связи.

— Хорошо, — подвёл итог разговора да перекрыл канал связи, оставив лазейку для экстренного оповещения.

Теперь реципиент остался наедине с собой. Нужно дать ему время для адаптации к новым реалиям, и лучше не мешать ему в это время лишним вмешательством.

Мне же есть чем заняться даже в нынешнем положении. Например, подлатать душу. Эх, опять многострадальная пошла по бороде. Чувствую, как снова вернулся к недавнему состоянию. Не иначе как к 5–6 степени. Печально, но, с другой стороны, не так уж и плохо. Могло быть хуже. Намного.

— Где-то в материальном мире —

Легко колыхнулся полог занавеси над окном. В него было видно, как в небольшом отдалении на полуразвалившейся кушетке лежал побитый жизнью человек. Взгляд его немигающих глаз был обращён в сторону блёкло-серого неба, где ленивой взвесью застыли рыхлые облака, скромно одаривая истоптанную да изнывающую землю своими осадками. Ещё в его поле нечёткого зрения попадали размытые постройки, столь же нечёткие голые деревья, что уже успели скинуть с себя недавний наряд, да пожухлая растительность, которая сплошным маревом соломенно-серого цвета застилала землю.

«Конец осени, — подумалось ему. — Природа готовится к увяданию. А ведь ещё недавно пышным цветом буйствовала весна. Как быстро течёт время… Или причина во мне?»

Тут до его притупившегося донельзя слуха донеслось невнятное бормотание и шорохи из соседней комнаты. Он уже долгое время улавливал их, но обратить внимание догадался лишь сейчас. Правда, подумать о причинах сего явления своим тягучим сознанием он не смог, ведь в дверях смазанной тенью появился смутный силуэт. Вот на него лежачий среагировал куда быстрее.

Именно от него доносились невнятные звуки, сработал рефлекс, и глаза его устремились к источнику шума. Хотя «устремились» — это, конечно, громко сказано. За время движения зрительного анализатора нарушитель спокойствия успел пересечь комнату и остановиться рядом с его начальной точкой обзора, из-за чего путь, проделанный органом созерцания, был короток. Настолько, что воспринять то «движение» не каждый бы смог.

Глаза, в который раз зашоренные предательской пеленой, не дали столь нужной информации, заслезившись в неподходящий момент от хоть и слабого да мутного, но всё же света местной звезды (имени, правда, её не помнит). Помутнённое сознание же лишь усугубляло картинку и рисовало странные галлюцинации в виде неясного гало по абрису фигуры и пятен внутри неё. Не способствовало сбору информации и положение неопознанного объекта — он обернулся спиной к источнику тусклого света, из-за чего было трудно различить и так не ахти каким зрением не то что черты лица, а даже самые примитивные признаки. Например, пол.

Словно из-за толщи воды до него доносились обрывки фраз, кои он с жадностью впитывал, не разбирая, как и непонятную жижу, насильно вливаемую в его рот. Вкуса, конечно, различить не смог, да и не пытался — внезапный голод, что столь вовремя пробудился незадолго до, затмил остальные чувства. Даже воля появилась свершить невиданный доселе подвиг — пошевелиться. Вытянуться навстречу еде. Ради неё он готов был и на другие, куда более безумные вещи. Одно лишь смущало его — направление его инстинктов, но разбор сего подождёт. Для начала стоило проглотить вливаемое, что с каждой порцией придавало ему сил.

Ложка. Ещё одна. И ещё. И… Тут резкий вскрик оглушил его. Непонятный силуэт отшатнулся, словно от прокажённого.

«Уже всё?» — заворочалась тягучая мысль в его помрачнённом сознании.

Вновь непонятный набор звуков исторгся со стороны силуэта, но теперь к ним присоединились и тактильные ощущения — его коснулись. Осторожно. Легонько. Будто боялись сломать. И даже тихонько потормошили, когда удостоверились в безопасности.

«Кто это?» — не давала покоя ему важная на сей момент мысль. — «Почему мне знаком этот запах?»

— Кх-х-х, — только и смог выдавить лежачий, что попытался установить коммуникацию с неизвестным. — Агх.

Горло резало и терзало, но он всё пытался произнести хоть что-то связное или, на крайний случай, членораздельное. Тщетно. Ослабленный организм не мог исполнить желаемое. Впрочем, сего хватило с лихвой для силуэта, и он бережно, но вместе с тем крепко обхватил его. Горячая влага потекла по сухой коже, обжигая и даря воспоминания, столь необходимые на данный момент.

«Точно», — внезапным озарением всплыло из глубин его памяти. «Сестра».

Внутренний взгляд его устремился в далёкое прошлое, где он, ещё полный сил и надежд парень, испытавший многое на себе, сохранил тот укромный уголок его спокойствия — родню. Единственную оставшуюся на всём белом свете. Чего только не перенесли они вдвоём на своём веку, но старались держаться друг за друга. И вот, до сих пор держатся.

«Раньше я её оберегал и опекал», — мысленно усмехнулся приходящий в себя разум. «Теперь же настала пора поменяться ролями».

Вместе с приятными и не очень воспоминаниями пришли и фрагменты прошлого, что раскрыли причину его настоящего состояния. Трагичные.

Болезнь. Неизлечимая даже в их зело продвинутом мире с великими возможностями и столь же громадными проблемами. Посулы скорой смерти. Мучительной. Безуспешные попытки оттянуть её. Безнадёга… И провал. Необъяснимый. И оттого ужасающий. Он не помнил ничего, что произошло за последние полгода. Может, чуть больше, может, чуть меньше.

Однако покопаться в себе