Божественные соперники - Ребекка Росс

– С этим не поспоришь. Мое среднее имя начинается с «Э».

Роман улыбнулся, в уголках глаз собрались морщинки.

– Что же это может быть? Айрис Энергичная Уинноу? Айрис Эфемерная Уинноу? Айрис Эффектная Уинноу?

– О боги, Китт, – вспыхнула она. – Давай избавим нас от этой пытки. Элизабет.

– Айрис Элизабет Уинноу, – повторил Роман, и она затрепетала, услышав свое имя из его уст.

Айрис удерживала его взгляд, пока веселье в его глазах не истаяло. Теперь он смотрел на нее, как тогда в кабинете Зеба: как будто видел ее всю, целиком. Айрис сглотнула, приказывая сердцу успокоиться и замедлиться.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – произнес Роман, проводя большим пальцем по ее ладони. – Ты тогда сказала, что я приехал лишь затем, чтобы «затмить» тебя. Это как никогда далеко от правды. Я разорвал помолвку, бросил работу и проехал шестьсот километров до разоренного войной края, чтобы быть с тобой, Айрис.

Ей стало неловко. Это не могло быть наяву. То, как он смотрел на нее, как держал ее руку. Наверное, это сон, который вот-вот растает.

– Китт, я…

– Пожалуйста, дай договорить.

Она кивнула, но постаралась внутренне подготовиться.

– На самом деле мне не так уж хотелось писать о войне, – продолжил Роман. – Разумеется, я буду это делать, потому что «Печатная трибуна» платит, но я бы предпочел видеть на первой полосе твои статьи. Предпочел бы читать то, что пишешь ты. Даже если это не письма ко мне.

Он помолчал, поджав губы, словно от неуверенности.

– Тот первый день, когда ты ушла… мой первый день в должности колумниста… Он был ужасен. Я понял, что не хочу быть тем, кем становлюсь, и я очнулся, когда увидел, что за твоим столом никого нет. Отец планировал мою жизнь с тех пор, как я себя помню. Следовать его воле было моим «долгом», и я старался подчиняться, даже если это убивало меня. Даже если это означало, что я не могу купить тебе сэндвич на ланч, о чем я вспоминаю до сих пор и презираю себя.

– Китт, – прошептала Айрис и крепче сжала его руку.

– Но в тот момент, когда ты ушла, – торопливо продолжил Роман, – я понял, что чувствую что-то к тебе, хотя много недель это отрицал. В тот момент, когда ты сообщила в письме, что находишься в шестистах километрах от Оута… Я думал, у меня сердце остановится. Знать, что ты все равно хочешь мне писать, но также знать, что ты так далеко… И пока мы дальше обменивались письмами, я наконец признал, что люблю тебя и хочу, чтобы ты узнала, кто я. Тогда я решил последовать за тобой. Я не хотел той жизни, которую распланировал для меня отец, – жизни, в которой я никогда не буду с тобой.

Айрис открыла рот, но была так ошеломлена и переполнена чувствами, что не сумела произнести ни слова. Роман пристально смотрел на нее. На его щеках горел румянец, глаза были расширены, как будто он ждал, что упадет на землю и разобьется.

– Ты… – начала она, моргая. – Ты говоришь, что хочешь прожить жизнь со мной?

– Да, – ответил он.

Ее сердце таяло. Айрис улыбнулась и поддразнила:

– Это предложение?

Он продолжал удерживать ее взгляд своим и был убийственно серьезен.

– Если я спрошу, ты ответишь «да»?

Айрис молчала, но в голове ее вертелись мечтательные мысли.

Когда-то, не так уж давно, в жизни до фронта, она сочла бы эту мысль нелепой. Она бы сказала: «Нет, у меня сейчас другие планы». Но это было раньше, в те времена, когда свет падал под другим углом, а настоящее было окрашено голубым оттенком «после». Она убедилась, насколько жизнь хрупкая. Увидела, что можно проснуться на рассвете и умереть до заката. Она прошла с Романом сквозь дым, огонь и страдания, рука об руку. Они оба почувствовали вкус Смерти и задели ее плечами. У них остались шрамы на коже и в душах после того переломного момента, и теперь Айрис видела больше, чем раньше. Она видела свет, но также и тени.

Время здесь бесценно. Если она хочет быть с Романом, то почему не должна ухватиться за эту возможность обеими руками?

– Наверное, тебе придется спросить и выяснить, – сказала она.

Когда она думала, что ее больше ничем не удивить, Роман начала опускаться на колено. Прямо посреди улицы, на полпути до вершины холма. Он собирался сделать ей предложение. Он действительно собирался спросить, станет ли она его женой. Айрис ахнула.

Он поморщился, когда его колено коснулось мостовой, а в глазах промелькнула боль.

Айрис посмотрела вниз, дальше их соединенных рук. Правая штанина его комбинезона пропитывалась кровью.

– Китт! – воскликнула она, заставляя его встать. – У тебя кровь идет!

– Ничего страшного, Уинноу, – заявил он, хотя начал бледнеть. – Наверное, шов разошелся.

– Сейчас же сядь.

– На дороге?

– Нет, сюда, на ящик.

Она подвела его к ближайшему двору. Наверное, это владения О’Брайанов, потому что на жухлой траве грелось на солнышке множество кошек. Айрис вспомнила, как Марисоль говорила, что в Авалон-Блаффе беспокоятся, что эти кошки однажды навлекут на них бомбы.

– Кажется, я забыл упомянуть, что у меня аллергия на кошек, – хмуро сказал Роман, когда Айрис заставила его сесть на перевернутый ящик для молочных бутылок. – И я вполне способен сам дойти до дома Марисоль.

– Нет, ты не дойдешь, – возразила Айрис. – Кошки к тебе не подойдут, я уверена. Подожди меня здесь, Китт. Не смей двигаться.

Она начала отходить, но он схватил ее за руку и снова притянул к себе.

– Ты бросишь меня здесь?

Он сказал это так, будто она его покидает. Сердце сжалось, когда она вспомнила, как оставила его в окопах. Неужели тот день преследует его так же, как ее? Каждую ночь она лежала в темноте, вспоминая.

«Ты и я… нам нужно держаться вместе. Так будет лучше».

– Я ненадолго, – пообещала Айрис, сжимая его пальцы. – Сбегаю за Питером. У него есть грузовик, он сможет подвезти нас в госпиталь, а там тебя осмотрит доктор…

– Айрис, я не вернусь в госпиталь, – заявил Роман. – У них и без того слишком много работы и нет времени заниматься пустяками вроде разошедшегося шва. Я могу зашить сам, если у Марисоль найдутся иголка и нитки.

Айрис вздохнула.

– Ладно. Отвезу тебя в гостиницу, если пообещаешь не двигаться, пока я не вернусь.

Роман сдался и кивнул, выпустил ее руку, хотя и неохотно, и Айрис со всех ног побежала по улице и завернула за поворот. К счастью, Питер, сосед Марисоль, был