Врата. За синим горизонтом событий - Фредерик Пол

Я помню ее запах. Однажды запах мускусного масла стал так силен, что я поднял голову, но тут же забыл об этом. И все время то на одном экране, то на другом висел снаружи этот огромный зловещий широкий синий шар: фазовые эффекты образовывали тени на его поверхности: страшные волны его тяготения все время сотрясали наши внутренности. Дэнни А. находился в первом корабле, следя за временем и выталкивая в шлюпку мешки и свертки. Они проходили в люк шлюпки, оттуда в другую шлюпку, потом снова в люк и в капсулу второго корабля, где я принимал их и заталкивал ро все углы, чтобы вошло побольше. «Пять минут!» — крикнул он. Потом: «Четыре минуты!». Потом: «Три минуты, откройте эту проклятую крышку!» И наконец: «Все! Эй, вы все! Бросайте, что делаете, и бегите сюда». И мы так и поступили. Все, кроме меня. Я слышал крики остальных, они меня звали; но я упал, наша шлюпка была загромождена, и я не мог подобраться к люку. Я пытался убрать с дороги какой-то проклятый тюк, а Клара по радио кричала: «Боб, Боб, ради Бога, иди сюда!» И я знал, что уже поздно, захлопнул люк и прыгнул вниз. Последнее, что я слышал, был голос Дэнни А.: «Нет! Нет! Погоди…»

Погоди…

Очень, очень долго.

31

Немного погодя — не знаю, сколько времени прошло, — я поднимаю голову и говорю: «Прости, Зигфрид».

— За что, Боб?

— За плач. — Я физически истощен. Как будто меня десять миль прогоняли сквозь строй, а сумасшедшие чокто[3] колотили меня своими дубинками.

— Вы себя лучше чувствуете, Боб?

— Лучше? — Я удивляюсь этому глупому вопросу, потом начинаю думать, и, странно, мне действительно лучше. — Да. Кажется. Не то, что называется хорошо. Но лучше.

— Отдохните немного, Боб.

Мне это замечание кажется глупым, и я ему говорю об этом. У меня осталось столько энергии, как у сдохшей неделю назад медузы, и мне ничего не остается, как отдыхать.

Но я чувствую себя лучше. «Я чувствую, — говорю я, — будто наконец позволил себе ощутить свою вину».

— И пережили это.

Я обдумываю его слова. «Кажется, да», — говорю я.

— Обсудим вопрос о вине, Боб. Почему вина?

— Потому что я отбросил девять человек, чтобы спастись самому, идиот.

— Вас кто-нибудь обвинял в этом? Кроме вас самого?

— Обвинял? — Я снова прочищаю нос, думая. — Нет. А зачем? Вернувшись назад, я стал чем-то вроде героя. — Я думаю о Шики, таком по-матерински добром, о Френси Эрейра, который обнимал меня, позволяя выплакаться, несмотря на то что я убил его двоюродную сестру. — Но их там не было. Они не видели, как я прочистил баки, чтобы выбраться.

— Вы прочистили баки?

— О, дьявол, Зигфрид, — говорю я, — не знаю. Я собирался. Я протянул руку к кнопке.

— Как вы думаете, мог ли корабль, который вы планировали покинуть, очистить соединенные баки шлюпок?

— А почему бы и нет? Не знаю. Во всяком случае, — говорю я, — ты не сможешь придумать оправдания, о котором я бы уже не подумал. Я знаю, что, может быть, Клара и Дэйн нажали свою кнопку раньше меня. Но я протянул к своей руку!

— И как вы думаете, какой корабль при этом должен был освободиться?

— Их. Мой, — поправляюсь я. — Не знаю.

Зигфрид серьезно говорит: «В сущности, вы поступили очень разумно. Вы знали, что все выжить не могут. Для этого не было времени. Единственный выбор заключался в том, умрут ли все или только некоторые. Вы решили, что лучше пусть выживут некоторые».

— Вздор! Я убийца!

Пауза, цепи Зигфрида обрабатывают мои слова. «Боб, — осторожно говорит он, — мне кажется, вы себе противоречите. Разве вы не сказали, что они все еще живы в этой разрывности?»

— Да, они живы! Время для них остановилось!

— Тогда как же вы можете быть убийцей?

— Что?

Он повторяет: «Как вы можете быть убийцей, если никто не умер?»

… — не знаю, — говорю я, — но, честно, Зигфрид, я больше не хочу об этом говорить сегодня.

— Вы и не должны, Боб. Не знаю, представляете ли вы, чего достигли за последние два с половиной часа? Я горжусь вами!

……………………………………………………………………………

СПРАВКА О СЧЕТЕ

Робинетту Броудхеду.

1. Признано, что установление вами нового курса на Врата-Два привело к экономии около ста дней на каждый полет к этой цели.

2. Решением комиссии вам присуждается один процент доходов от всех открытий, сделанных экипажами, воспользовавшимися вашим курсом. Авансом вам начисляется 10 000 долларов.

3. Решением комиссии половина этих доходов у вас вычитается в качестве штрафа за поврежденный корабль.

4. На вашем счету имеется:

проценты от открытий (решение комиссии А-135–7) с учетом вычетов (решение комиссии А-135-8) 5 000 долларов

На вашем счету всего 6 192 доллара

………………………………………………………………………………

И странно, нелепо, но я верю, что все его чипы, голограммы, цепи хичи — все это мною гордится, и мне приятно в это верить.

— Вы можете уйти в любое время, — говорит он, вставая и очень жизнеподобно отходя к креслу. Он даже улыбается мне. — Но я хотел бы показать вам кое-что.

Мои защитные механизмы сносились до предела. Я только спрашиваю: «Что именно, Зигфрид?»

— Другую нашу возможность, о которой я упоминал, Боб, — говорит он, — но которую мы никогда не использовали. Я хотел бы показать вам другого пациента, из прошлого.

— Другого пациента?

Он мягко говорит: «Посмотрите в угол, Боб».

Я смотрю…

… там стоит она.

— Клара! — И как только я ее вижу, я тут же понимаю, откуда ее взял Зигфрид: у машины, с которой Клара консультировалась на Вратах. Она висит, положив руку на стойку, ноги ее легко шевелятся в воздухе, она оживленно говорит: широкие черные брови нахмурены, она улыбается, все ее лицо улыбается, потом расслабляется.

— Если хотите, можете услышать, что она говорит, Боб.

— А я хочу?

— Необязательно. Но бояться здесь нечего. Она любила вас, Боб, любила, как умела. Как и вы ее.

Я долго смотрю, потом говорю: «Убери ее, Зигфрид».

В восстановительной комнате я чуть не засыпаю на мгновение. Никогда я не чувствовал себя так спокойно.

Я умываюсь, выкуриваю еще одну сигарету и выхожу на яркий рассеянный дневной свет под Пузырем, и все кажется хорошим и дружеским. С любовью и нежностью я думаю о Кларе, в глубине сердца я прощаюсь с ней. Потом вспоминаю о С.Я., с которой у меня сегодня свидание. Я еще не опоздал на него. Но она подождет. Она хороший товарищ, почти как Клара.

Клара.

Я останавливаюсь посреди аллеи, и люди натыкаются на меня.