«Ла»-охотник. В небе Донбасса - Роман Юров

— Река три, придави чуток, не жмись к облакам.

Враги появились минуты через четыре. С небольшого просвета выскочили два "Мессера", они проскочили мимо идущей в прикрытии пары Рябого, и нацелились на левое звено "Пешек.

— Я Дед, отбиваю. — Виктор повернул навстречу "Мессерам, готовясь встречать их в лоб. — Кот, оставайся на месте, смотри.

Немцы в лоб не пошли. Они довернули вверх, уходя к облакам, следом за ними, тянула пара Рябого, но не догоняла.

— Двадцать девятый, брось, — приказал он Кольке, — не догонишь. — Тридцать первый, перейди влево.

Сверху, из-за облаков, свалилась еще одна пара "Мессеров". На огромной скорости они выскочили из этого злосчастного просвета и устремились к Колькиной паре.

— Рябый, худые сзади. Уходи, уходи.

Снизу хорошо было видно, как Колькин ведомый стал в левый вираж и потом вдруг крутнулся через крыло и заштопорил. Ведущий несколько секунд словно выжидал, потом завалил машину на спину, потянул было вниз, и сразу же вспыхнул.

— Прыгай! Прыгай б. ь! — Виктор едва не сломал зубы. Все произошло быстро и так неожиданно, что оставалось только наблюдать за итогом.

Штопорящая "Лавочка" наконец замедлила вращение, приподняла нос и потянула к паре Кота. Вторая, горящая, пикировала к земле. За ней распушился дымный хвост, и на этом фоне отчетливо белел лоскуток парашюта. Драться, пытаясь выместить перехватившую горло злобу было уже не с кем, "Мессера" благополучно растворились среди облаков…

Вечером они гуляли по деревенской дороге. Ровная, вся обсаженная тополями, она напоминала дорожку в каком-нибудь парке, только что без фонарей. Вместо фонарей светила луна. Ее желтый свет залил дорогу, положил поперек тени деревьев. С них сыпалась пожелтевшая листва, и вся прогулка проходила под аккомпанемент их тихого шелеста. Гуляя, целовались в тени, раскланивались с такими же парочками. Погода радовала, и многие высыпали на улицу, предпочитая луну и листья переполненным комнатам.

— Ты сегодня другой. Напряженный, задумчивый. — Таня чуть сбавила шаг. — Что-то случилось? — Она чувствовала его тревогу и ластилась, пытаясь отвлечь.

— Колька, обормот, все с головы не идет. — Виктор произнес это скривившись, словно у него болели зубы.

— Но он же вернулся сегодня! Живой и здоровый. Ты же его уже вроде пропесочил. Я же сама слышала…

— Это да, — Саблин протяжно вздохнул, — вот знаешь, говорят: — "Мал клоп, да вонюч". Вот это именно про Кольку. Как ведомому цены нет, а стоит ведущим стать, так сразу чего-нибудь отмочит. Вот как сегодня…

— И что думаешь делать? — Таня легонько сжала руку, увлекая своего кавалера с дороги к высокому, темному тополю. Прислонила к шершавой, бугристой коре дерева и прижалась его груди.

— Не знаю еще, — Виктор снова вздохнул, — три шкуры спущу, это минимум. Я же его снимал уже. Так он потом, паразит, к командиру бегал. Шубин его, конечно, отпорол за нарушение субординации, но и мне досталось. Вот и не знаю теперь… Новичков много… А если завтра собьют кого или Улитка уедет, то вообще…

— Хочешь, расскажу тебе тайну, — Таня, подразнивая, жарко зашептала ему на ухо, — Улитка то, в полку остаться хочет.

— Ну, это не новость. Он мне говорил.

— А сегодня Шубин говорил с комдивом. И тот вроде тоже не против, будут думать, как это все оформить и узаконить…

— Это же хорошо! — Виктор сразу повеселел.

— А еще в штабе подслушала, как командир с замполитом собачились. Тот в политдонесениях написал, что твой Колька изнуряет себя дружбой с Зинкой Копыловой. Там все высоким штилем было, я дословно не запомнила, только эту фразу. А Шубин его за это ругал…

— Хе-хе. Вот уж точно изнуряет. Она его вдвое тяжелее и выше на голову. Позавчера видал их вместе… хе-хе. Мама с дитятей на прогулке… Кстати, — он прижал Таню к себе, заглянул в отблеск луны в ее глазах. — А когда сержант Соболева начнет изнурять одного остро нуждающегося комэска…

— Ну вот, — луна в ее глазах погасла, — все настроение испортил… Ну, зачем ты опять? Думаешь, мне не хочется? Только я ведь не могу все время по сараям и подворотням, как какая-то… Давай, где-нибудь угол себе заведем… ну, чтобы все по-людски. Я ведь не против…

— Ладно. — Виктор в очередной раз вздохнул, — пойдем уже. День дурной, отдохнуть бы надо…

— Прикрой, атакую!

— Серега, худой на хвосте! Серега!

— Ураган, я Лодка-3, прошу помощи…

— Слева заходят, смотри-и-и.

Воздушный бой издалека походил на стаю мошкары. Крохотные, едва видные букашки, носились в небе, совершая странные, словно хаотичные маневры. Потом за одной из букашек потянулся черный след, и она отвесно рухнула на землю.

— Прыгай, прыгай.

Парашюта Виктор не увидел, впрочем, было далеко.

— Ураган, я Дед. Подхожу к квадрату

Восьмерка "Лавочек" шла с набором высоты, и разгоревшееся в небе сражение проходило уже чуть ниже. Скоро они уже самим фактом своего появления могут переломить его исход, заставят немецких летчиков покинуть бой.

— "Дед", "Дед", — зачастила Ураган, — ждите. Подходит большая группа бомбардировщиков, атакуйте их.

— Я "Дед", принял.

Из карусели "разошедшейся" мошкары отделилась четверка, полезла вверх. Видимо немцы увидели появление на арене восьмерки "Лавочек" и стали принимать меры. Спереди по курсу показались бомбардировщики. Их было много — россыпь точек превратилась в четкие девятки, идущие одна-за-одной.

— "Дед", это "Ураган". "Волк" приказывает не допустить бомбежки войск

"Волк" был позывным комдива, и хорошего в этом было мало. Генерал вроде мужик неплохой, но жесткий, да и самодурство у него было воистину генеральским. Если немцы отбомбятся, то за неисполнение приказа может и под трибунал отдать, с него станется…

— Двадцать второй, прикрывай! Тридцать первый, в ударную группу!

— Я "Ураган", Я "Ураган", — радистка со станции забила криком эфир, — всем кто в воздухе идти на Вознесенку! Всем кто в воздухе — Вознесенку!

Пара Кота пристроилась слева. Конечно Славке, вдвоем против четверки придется несладко, но что делать? Нужно выполнять приказ "Волка", а бить вшестером куда сподручнее. Первая девятка врагов уже заползла под капот. Это были "Ю-88" — универсальные машины, служившие и пикировщиками и торпедоносцами и просто линейными бомбардировщиками. Они шли метров на тысячу ниже, клиньями звеньев.

— Атака! Бью ведущего!

Немцы огрызнулись. Навстречу истребителю потянулись целые рои пуль: иные из них оставляли за собой серый дымный шлейф, иные проносились рядом разноцветными огненными мячиками. Это было одновременно красиво и страшно, вот только бояться было некогда. Виктор ответил им метров с четырехсот. Белесые трассеры сперва ложились ниже бомбовоза, потом он попал, и тут же пришлось тянуть ручку, избегая столкновения. Надавила перегрузка, глаза словно прикрыли шторами и мир вокруг поблек, сузился.