Автово - Андрей Портнов

Та прихватила с собой Васильева и через два часа поставила передо мной заказ, объявив при этом, что «зажала» у меня тонну.

— Да плевать, — подумал я. — Подумаешь — тонной больше, тонной меньше. Ведь на всё про всё у меня ушло около 80 тонн. И на что теперь жить дальше?

К величайшему моему облегчению это оказался последний этап. Вымотанный и истерзанный я, наконец-то, увидал на своих волосах более-менее приличный светло-коричневый цвет. Хотя при тщательном изучении на концах волос можно было различить более тёмный оттенок, но меня это уже совершенно не беспокоило.

Настроение стало понемногу возвращаться, и всё было бы ничего, если бы не непоправимая потеря — мои сгоревшие волосы, которые превратились в кипу синтетических нерасчесывающихся волокон…

Итак, произошли мои первые метаморфозы этого семестра, к сожалению, не самые удачные. Но перекрашивание было уже чем-то старым, привычным. А мне хотелось новых ощущений.

В 215-ой за столом ел Владичка, не обращая внимания на то, что почти половина его бутерброда крошится на пол. По этому поводу мы с ним грызлись уже раз сто. И столько же раз по поводу того, что посуду за собой он моет только несколько часов спустя после того, как поест или, вообще, на следующий день. С этим я просто не желал мириться. Настоящий рассадник тараканов на столе приводил меня в неописуемую ярость. Владик же с каким-то упрямством, наоборот, и я бы даже сказал из принципа, оставлял грязную посуду как можно дольше, видя, что меня это просто бесит. Честно говоря, иногда я его просто не понимал. В принципе, нормальный парень, хороший друг, но временами некоторые его поступки вызывали ужас. Откуда в человеке появлялось столько ехидства — было непонятно. Если бы я был Фрейдом, я бы списал всё на его возможно ущербное несчастливое детство. Сейчас, вообще, модно ссылаться на нечто подобное. Меня многие не понимали, что в последнее время я отзывался о Владике всё хуже и хуже. Честно говоря, и моя несколько эгоистичная натура сыграла здесь не последнюю роль. Я, вообще, трудно уживаюсь с людьми. Наверное, всё-таки, надо было меня изолировать в отдельной комнате.

Сейчас между нами опять произошла небольшая стычка, и я, велев ему, чтобы к моему приходу стол был абсолютно чистым, вышел в коридор.

У татар играла музыка, к ним я и решил зайти. Под руку попался Майкл.

— Немедленно положи кота, Рыжий, — дико заорал Мартын. — Ему же больно!

— Ой, подумаешь, кота за хвост взял, — искусственно улыбаясь, ответил я, отбросил в сторону Майкла и прошёл в комнату.

В 211-ой на настенных полках красовались коллекции бутылок и сигаретных пачек. Разглядывая их в надцатый раз, я спросил:

— А какие сигареты самые лёгкие?

— «Camel» — ответил Наиль. — А что?

— Да так, надо же что-то спросить.

Очевидно, Наиль в тот момент не так меня понял или, как обычно, решил приколоться, потому что, как я узнал потом, «Camel» — одни из самых крепких сигарет.

Посчитав, что Владичка хотя бы частично прибрался на столе, я вернулся в 215-ую.

На столе живописно валялись крошки и разлитый чай. Рядом, совершенно игнорируя это обстоятельство, сидел Владик и делал вид, что полностью «ушёл» в книжку, которую он читал.

— Да, в таком возрасте привычки уже не изменить, — подумал я и ушёл в столовую…

На следующий день, гуляя по городу, я вышел из метро «Владимирская» и совершенно случайно мне в глаза бросился табачный киоск. От нечего делать я принялся изучать его витрину. Среди прочих сигарет там красовались две пачки «Camel» — одна за 3 тонны, другая за 4. По мне, так они были абсолютно одинаковыми. Я решил поинтересоваться такой разностью у продавщицы.

— Да вы что, — возмутилась та, смотря на меня как на недоразвитого, — по три — это наши, а по четыре — американские. Это сейчас каждый младенец знает.

— Наверняка, она думает, что человек, только что родившись, сразу же после груди матери хватается за сигарету, — подумал я про себя.

— Давайте по три.

Клянусь, это не я сказал! Хотя слова эти вылетели из моего открытого рта, но говорил во мне кто-то другой. Что произошло со мной в тот момент, кто руководил тогда моими мыслями? Вопрос серьёзный и безответный.

Через секунду я держал в руках настоящую пачку сигарет и смотрел на неё с выражением какой-то странной умолишенности. Продавщица, решившая ещё раз посмотреть на недоумка, задающего столь нелепые вопросы, высунулась из киоска и, поглазев, как я ежесекундно подношу пачку к носу и делаю дыхательные движения, должно быть ещё раз убедилась в моей недоразвитости.

До «Автово» я ехал в невменяемом состоянии, пытаясь унять охватившую меня внутреннюю дрожь. Надо было ещё раз всё обдумать. Сколько раз я слышал, что ЭТО очень опасно, что от ЭТОГО мрут как кони, что в конце концов станешь жёлтым, трухлявым, больным и в один прекрасный день, вообще, рассыплешься на части. Из тёмных закоулок метро стали внезапно появляться призраки воспитателей, учителей, соседей, родственников, знакомых, которые, наставительно, выставив вперёд указательный палец, со злобным видом грозили мне: «Не смей!».

Я знал также, что, начав, бросить ЭТО очень трудно. Но тут же сам себя успокаивал, что буду делать ЭТО очень редко и в любой момент смогу бросить, покончив с этим раз и навсегда.

Уже шагая по улице к общаге, я, вообще, настроил себя положительно.

— Ну, и что, — думал я, — ЭТО делают почти все, ЭТО — часть повседневной жизни, и, в конце концов, все мы, рано или поздно, когда-нибудь помрём.

Зайдя в комнату уже с улыбающимся лицом, я спрятал пачку в тумбочку и теперь был занят тем, как на это отреагируют другие.

На следующий день все ушли на «войну». Этот подходящий случай я упустить не мог. О том, чтобы делать ЭТО в коридоре не могло быть и речи по двум причинам. Во-первых: меня абсолютно никто не должен был увидеть, а во-вторых: помня историю с сигарой на дне рождения Наиля, мне сначала следовало бы научиться это делать.

Благо на улице стояла тёплая погода. Я открыл настежь окно, закрыл на замок и щеколду входную дверь и достал драгоценную пачку. Облокотившись на подоконник, я вынул одну сигарету и подумал в последний раз. Внезапно я вспомнил родную мамочку, которая, собирая меня первый раз в Петербург, умоляющим голосом говорила:

— Сынок! Что бы ни случилось, никогда не кури, а если в хмельной компании тебе предложат сигарету — гордо отвернись и с презрением плюнь на пол.

— Ах, мама, мама — подумал сейчас я, — как многого ты обо мне не знаешь. Никто мне и не предлагает, я сам решил.

И уже с полной решимостью я достал купленную заранее зажигалку и извлёк из неё пламя. Разумеется, прикуривать я не умел. Держа в одной руке зажигалку, а в другой сигарету, я добился того, что последняя чуть не сгорела. И вот сигарета задымилась.

— Да, всё-таки, надо начинать с лёгких, — подумал я и поднёс «Camel» ко рту.

Вдохнув воздух, я тут же с силой, чуть не вывернувшись наизнанку, выдохнул дым обратно и замер. Как я знал, обычно после этого должен последовать раздирающий душу кашель, но сейчас ничего подобного не было. Я вдохнул ещё, потом ещё — никакого кашля, зато в башке вдруг всё куда-то поплыло, и безоблачное состояние нирваны охватило моё тело.

— Класс! — вырвалось у меня. И в этот момент в дверь постучали.

— Андрюха, ты дома? — послышался настойчивый зов Ларисы.

Чудом не упав сразу в окно, я чуть было не крикнул «Нет!», но вовремя понял, что это было бы не самым удачным решением.

— Открывай, я знаю, что ты дома, я тебе пять минут назад видела, — капризничала она. — Серёги нет, ты мне нужен!

— О, Господи, — в ужасе подумал я, вспоминая её камасутру в поезде, — что этой извращенке от меня понадобилось?

Затем, стараясь по возможности бесшумно выгонять дым на улицу — не дай Бог, эта ещё чего-нибудь учует — я с нетерпением ждал, когда же её либидо хоть немного утихнет. Вскоре судьба надо мной сжалилась, потому что с криками «Ой, мать, капуста горит!» Лариса убежала восвояси. Ну, а я вернулся к прерванному занятию. Да, действительно, то, что у меня никакого приступа кашля не наблюдалось, несколько меня удивило. Однако, так было даже лучше. И вот, выкурив первую в моей жизни сигарету, я оставил окно открытым, чтобы выветрился запах, а сам, качаясь из стороны в сторону, как психическая корова, поплёлся в туалет, где тщательно прополоскал рот и засунул туда жвачку.

— Атас! — думал я. — Качает как после водки.

Затем радостный и довольный произведённым эффектом таким же макаром поплёлся обратно к 215-ой. Там уже меня ждала извращенка.

— Ага, надрался уже с утра! — глядя на мою «летящую» походку сказала она. — Это поэтому ты мне дверь не открывал? А? Бухал в одиночку, а меня даже не позвал.

— Да что ты, Лариса, — я уже более-менее совладел с собой, — я в туалете был (здесь я даже не соврал).