Последняя граница - Говард Фаст

Его прощание с Уинтом носило странный характер. Мюррей был молчалив и, казалось, страстно желал поскорее уехать. Уинт, смущенный, сказал несколько неловких слов, какие говорятся в таких случаях.

— Ладно, — улыбнулся Мюррей, — может быть, я там найду то, что ищу.

Он провел больше двух долгих, скучных месяцев в отрезанном снегами от всего мира форте Кеог. У него было мало общего с офицерами гарнизона, и он ясно выказывал желание, чтобы его оставили в покое. Единственное, к чему он проявлял интерес, — это были изредка просачивавшиеся в форт слухи о шайенах.

Только в апреле были получены первые достоверные сведения о шайенах. Лейтенант Кларк, посланный с отрядом на разведку в район Паудер-Ривер, вошел с ними в контакт. В донесении, пересланном им в форт, сообщалось, что два следопыта-сиу из его отряда повстречали шайенов на Паудер-Ривер, что они говорили с ними и Маленький Волк выразил согласие встретиться с Кларком.

Генерал Майлис, вспомнив о погоне Мюррея, сказал ему:

— Это забавно, капитан, что они ведут себя теперь так миролюбиво. Не то, что в те времена, когда вы гнались за ними.

— Право, не знаю, — сказал Мюррей. — Они хотели возвратиться на свою родину, и, мне кажется, это было их единственным желанием.

— Конечно, — добавил генерал, — понятие о свободе и независимости у них иное, чем у нас.

— Возможно, — согласился Мюррей.

— Есть у вас планы на будущее, капитан?

— Нет. Впрочем, это не совсем так. Я подумываю о том, чтобы выйти в отставку.

— Вы старый кадровик. И разрешите заметить, капитан, вы будете чувствовать себя тогда, как рыба без воды.

— Возможно, — заметил Мюррей.

— Не могу ли я что-нибудь сделать для вас, капитан, оказать содействие, продвинуть?

— Не надо, сэр. Благодарю вас, я, в общем, уже решил.

В октябре шайены — сто пятьдесят мужчин, женщин и детей, — возглавляемые Маленьким Волком, исчезли для капитана Мюррея, для генерала Крука, для всего мира и для Карла Шурца, который вынужден был написать слова, дающие им право вернуться на родину. Они стремились все дальше на север. Мелководные реки помогали им, смывая их след, снег своим белым покровом заметал его. И наконец перед ними, подобно стене, возникли зеленые крутые склоны гор.

Шайены исчезли в Черных Холмах, как лисица в своей норе. Всё глубже и глубже забирались они, отыскивая место, которое было бы им по душе, и обрели его. Это была длинная поляна, окаймленная лесом, окруженная высокими горами, замыкавшими ее с обоих концов, отрезанная от остального мира. Здесь были приют и защита, здесь было пастбище для их изнуренных пони, здесь водились и жирные медведи и олени, здесь были дикие утки, прилетавшие с ледяных пустошей Канады, кролики и белки — весь тот богатый, щедрый край, к которому они так страстно стремились.

И они зажили, как им хотелось. По мере того как дни превращались в недели, а недели в месяцы, по мере того как росли снежные сугробы вокруг их вигвамов, воспоминания о долгой борьбе и о побеге все более тускнели. Снежные сугробы и покрытые снегом горы служили им надежной защитой. Родились дети, и матери кормили их грудью, а дети постарше, играя на снегу, забывали о красной пыли, как забывали о голоде, о лихорадке и о зловещих, одетых в жесткие рубахи представителях «цивилизации».

Однако забыть об оставшихся было невозможно, потому что в старом селении все его триста обитателей составляли благодаря бракам и родству единую семью, и теперь в группе Маленького Волка братья тосковали о сестрах, родители — о детях, дети — об отцах и матерях.

Они ждали их, а старый вождь Маленький Волк заботливо хранил свои запасы табака и, посасывая трубку, с тревогой глядел на защищавшие их сугробы снега. Весна откроет горы для всех, и гигантская сеть вновь начнет стягиваться вокруг них.

С первым дыханием весны он отдал племени приказ свертывать вигвамы и готовиться к дальнейшему путешествию. Он сам не знал точно — куда, но чувствовал, что где-то на севере они найдут и убежище и безопасность, может быть в этой полумифической стране, называвшейся Канадой, куда бежали Сидячий Бык и его племя сиу.

Шайены покинули горы и двинулись на северо-запад, к Паудер-Ривер. И здесь, вблизи Паудер-Ривер, они и встретили следопыта-сиу из отряда лейтенанта Кларка. И здесь же, через этого сиу, с трудом говорящего на шайенском языке, до Маленького Волка дошло решение Карла Шурца.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Рассказанные здесь события, поскольку я мог их проверить, происходили в действительности, хотя этому в трудно поверить. Все главные действующие лица этой истории, за исключением капитана Мюррея, — люди, которые жили и действовали примерно так, как я изобразил.

Впервые я нашел сведения об этих событиях, когда прочел «Паудер-Ривер» Стрезерса Барта. Там я нашел указания на то, что могло бы быть примером великой борьбы против неравенства и эпической поэмой о стремлении к свободе. Решив, что эта история должна быть рассказана во всех подробностях, я начал собирать факты.

Я натолкнулся на обычную неразбериху, фальсификацию и несообразности, с которыми приходится иметь дело, когда пытаешься откопать события больше чем шестидесятилетней давности. То обстоятельство, что их драматизм дал богатый материал для газет того времени, только увеличивало путаницу. Вот, например, заметка, помещенная в «Нью-Йорк геральд» 20 сентября 1878 года:

«Топека, Канзас, 18 сентября.

Ходят слухи, что индейцы причиняют населению ущерб близ форта Додж, у западных границ Канзаса… было несколько случаев поджога. Два или три дома в трех милях западнее Додж-Сити сегодня сгорели; весьма вероятно, что шайены, бежавшие из своей резервации несколько дней тому назад и, как известно, вынужденные повернуть обратно, разбились на группы и подожгли прерию или дома».

И в той же газете спустя несколько дней было напечатано:

«Топека, Канзас, 20 сентября.

Паника в Канзасе, вызванная индейцами, идет на убыль. В штате не замечено ни одного мятежного индейца. Сообщения об убитых опровергаются самими же «убитыми». Великая паника утихает. Помимо кражи нескольких голов скота вблизи границы Индейской Территории или к югу от нее, ни одного случая грабежа, произведенного индейцами, не установлено».

Начав обследование в шайенской резервации штата Оклахома, я встретился с теми же трудностями, с которыми столкнулись многие из действующих лиц этой истории, причем одной из главных явилось незнание языка. Старые-старые индейцы, еще помнившие о побеге на север, не могли выражать свои мысли по-английски. Они всё еще говорили на своем удивительном, музыкальном и сложном языке, но никто из тех, с кем я беседовал, не мог помочь мне хорошим, понятным переводом. Например, когда я говорил им о Тупом Ноже — старом вожде, который вел свое племя во время побега, я называл его по-английски тем именем, которым его звали сиу. Оказывается, что по-шайенски у него были другие имена. Я начинал думать, что дословный перевод с шайенского языка на английский невозможен. Этот язык настолько сложен, что молодые шайены, обучавшиеся в английских школах, не в состоянии говорить со своими отцами на родном языке.