Лабиринт отражений - Сергей Лукьяненко

— Не нужны? — восклицает Гильермо.

— Абсолютно. Он остановился здесь, чтобы передохнуть. А теперь собирается продолжить путь среди звёзд.

Гильермо делает пару жующих движений, и переспрашивает:

— Путь среди звёзд?

— Да…

— Каких звёзд?

Кажется, мы друг друга не понимаем…

— Вилли, Неудачник — это чужая форма жизни, мне кажется, что энергетическая, его разум кардинально отличается…

Замолкаю.

Как-то нелепо всё это звучит!

Сейчас, когда Неудачника нет рядом, я чувствую примерно тот же скепсис, что и Вика.

— Энергетическая форма жизни… — очень вежливо, любезно, словно общаясь с больным, повторяет Гильермо. — Да. Интересно.

Кто из нас больший идиот?

— Вилли, давайте обменяемся информацией. Для начала сотрудничества.

— Кажется, я уже знаю вашу информацию, — Вилли хитро подмигивает. — А?

— Зато я могу в любой момент встретиться с Неудачником, и пообщаться с ним. А?

— Он у вас? — быстро спрашивает Гильермо.

Молчу.

— Как знак сотрудничества… — бормочет Вилли. Ох, не по собственной инициативе он пришёл сюда! Или не только по собственной! Сейчас руководство «Лабиринта» в панике решает — позволить ему общаться начистоту, или нет…

— Я могу уйти, — замечаю я.

— Хорошо! — Вилли поднимает руки. — Сдаюсь! Вы победили, Стрелок! Как всегда — победили!

Оставляю комплимент без внимания, но Вилли и не ждёт реакции. Трёт переносицу, торжественно произносит:

— Мы не сразу оценили феномен Неудачника. Это наша большая ошибка. Однако, внимание «Лабиринта» к клиентам сыграло положительную роль… Когда ваши усилия и усилия наших дайверов не дали эффекта, мы стали отыскивать входной канал Неудачника. Искали, искали… и не нашли.

Жду продолжения. Гильермо хитро подмигивает мне и продолжает:

— Вы знакомы с теорией параллельных миров, Стрелок?

— По фантастической литературе.

— Это вполне серьёзная теория, Стрелок. Параллельно с нашим миром могут существовать иные миры. Незримые, недостижимые… но вполне реальные. Мы не в силах — пока — общаться с ними нормальным образом. Но виртуальность — иное дело. Потоки информации живут по своим законам. Компьютерная сеть — это самая мощная в истории человечества установка по уменьшению энтропии. Независимо от нашей воли, от нашего желания, она влияет на физические законы мира. Потоки информации идут по сети, накапливаются, создают центры, где сама природа Вселенной трансформируется.

— Информация не может менять законы природы, — быстро говорю я.

— Да? Когда в ограниченном объёме пространства происходит усложнение структуры — это отражается на всей Вселенной. Очень слабенько, конечно. И всё же мироздание колеблется. Каждый предмет, созданный руками человека, нёс в себе как позитивный, так и негативный заряд. Дубинка, вырезанная из ствола дерева являлась не просто оружием, нет, нет! Она была аномальным явлением, упорядоченной структурой в хаотичном мире. Но это компенсировалось — хотя бы горой стружек и опилок. Более сложным явлением стала книга. Объём информации и хаос при её создании были уже не совсем равнозначны. И всё же это явление компенсировалось — хотя бы тем, что большинство книг не стоило и деревьев, срубленных для изготовления бумаги. Расплачивались, в первую очередь, те книги, что несли в себе ненормальное усложнение информации. Я говорю не о справочниках, отражающих известные и большой частью ненужные знания, а о тех книгах, что порождали новую этику и понимание мира. Они начинали влиять на жизнь людей, приводить к энтропии, разрушать. Как проклятие — чем более информативной была книга, тем сильнее она сотрясала мир. Человек не был в силах создавать порядок и при этом не вносить в мир хаос. Другое дело — компьютеры. Это информация в чистом виде. Она стекается с разных направлений, накапливается, множится. Она не исчезает бесследно, отдать файл с информацией — совсем не то же самое, что отдать драгоценный камень или любимую книгу. Она рвёт пространство Вселенной, нарушает равновесие порядка и хаоса.

Гильермо замолкает, переводит дыхание. Он возбуждён, он явно хотел выговориться.

— И вот в таких точках, где человеческие поступки рождают новое понимание мира, где меняется сам взгляд людей на жизнь — там происходит необычное. Там рвётся грань между мирами, там рождается чудо. И существо из иного мира, может быть человек, может быть нет, так?.. способно прийти к нам. Столкнуться с нашей моралью, культурой, нашими мечтами… вобрать в себя все знания сети… ужаснуться и замереть…

Что я могу ему ответить?

Рассказать сон про упавшую звезду?

— Насколько я понимаю, Неудачник заявил вам, что является пришельцем с другой планеты? — спрашивает Гильермо.

Киваю.

Хотя, может быть, я не совсем прав. Он ведь не говорил прямо, он лишь не опровергал мои слова.

— Это была его собственная версия, или он подтвердил ваше предположение?

— Подтвердил… — бормочу я.

— Нормальный поступок, — решает Гильермо. — Признать свою чужеродность, но дать неверное направление. Он вправе нас бояться. Его цивилизация, вероятно, миролюбива, а мы — не самые добрые существа…

Давно меня так не тыкали мордой в землю.

— Мы разбирали разные теории, — говорит Гильермо. — Мы приняли во внимание версии «Аль-Кабара» — о возникновении машинного разума, о мутации, породившей человека-компьютер. Но… наши специалисты склонны улыбаться. Мы думали о пришельце со звёзд. Это красиво, да… слишком красиво для правды. У нас хороший штат психологов, они работают над имеющимися данными, у нас хорошие программисты, они тоже работают. Но пока наиболее вероятной является теория параллельных миров. «Аль-Кабар» мало работал с людьми. Их подход механистичен, а Урман слишком далёк от современных технологий. Нет, нет. Не компьютерный разум, не человек, сросшийся с компьютером. Может быть… — снисходительная улыбка, — пришелец. Может быть, — лицо Гильермо становится серьёзным, — существо из параллельного мира. Давайте решим вместе. Никакого принуждения. Никаких… драк… — Гильермо брезгливо тычет рукой в оплавленный асфальт. — Сядем вместе, и поговорим. Забудем ошибки, обиды, претензии. Объясним, что мы не так уж плохи, что нас не стоит бояться. Протянем руку…

Его ладонь тянется ко мне. А я молчу, я не в силах её пожать.

Кем бы он ни был, Неудачник, он старался помочь мне.

Он был — и есть — лучше, чем многие настоящие люди.

— Я не могу принять ваше предложение, Вилли, — говорю я. — Извините. Возможно, вы правы. Но я не вправе решать.

— А кто вправе, Стрелок? — тихо спрашивает Гильермо.

— Только он сам. Неудачник. Он не хочет ничего говорить. Он назвался чужим, гостем, который устал от одиночества — и хочет теперь уйти. Это его право. Это его решение. Он никому не причинил зла, он просто заблудился в нашем нелепом мире. Я помог ему выйти. Показал… надеюсь… что глубина не сводится к кровавым схваткам. Если этого мало — что ж. Пусть он уходит. В свой параллельный мир, или к далёким звёздам. Он свободен, так же как мы.

Гильермо словно осунулся. Смотрит на меня, тоскливо и устало. Наверное, он сказал правду. И вряд ли он хочет Неудачнику зла. Просто разница в подходах.

— И вы позволите ему уйти, Стрелок? — спрашивает он. — Тайна исчезнет надолго, или навсегда… никто не узнает, кем был Неудачник?

— Свобода, Вилли.

— Вы, русские, всегда ставили государство, общество, над человеком, — говорит Гильермо. — Это неправильный подход, да, но ведь вы — русский!

— Я гражданин Диптауна. В глубине нет границ, Вилли.

Гильермо кивает, медленно, неуклюже, встаёт. Смотрит на поджидающее такси. Там, наверняка, несколько боевиков «Аль-Кабара». Может быть, мои друзья Анатоль и Дик…

— Неудачник хоть что-то дал вам, вам лично, Стрелок? — спрашивает Вилли.

— Наверное.

— Я могу узнать, или увидеть? — с неожиданной робостью интересуется он.

Смотрю на него, потом наклоняюсь над воронкой в асфальте.

Два с лишним часа назад здесь погиб дайвер-оборотень, мой нечастый напарник, Ромка. Я не видел, как это было, но могу представить.

Пламя окутывает волчье тело — это значит, что вирус Человека Без Лица проник на Ромкин компьютер. Винчестер его машины дёргается, стирая информацию и портя служебные программы, рвётся связь, Ромка выпадает из глубины, из своей отчаянной и безнадёжной схватки.

Я чувствую запах горелой шерсти, вижу бледный огонь, тело скручивает судорога…

И я исчезаю, проваливаюсь в нарисованный асфальт, в давно затянувшийся канал связи.

100

Полёт.

Россыпь искр пронзает тело.

Спиральные молнии хлещут в лицо.

Я чувствую боль, и первый раз в виртуальности понимаю — она не придумана. Это слабый отголосок той боли, что терзает моё тело в настоящем мире. Я делаю то, что не может, не должен делать человек. Общаюсь с компьютерами напрямую. Иду сквозь сеть, вытягивая информацию из давно отработавших программ.