Разведчик Пустоты - Аарон Дембски-Боуден

Делтриан повторил код отказа.

— Предположение, целиком основанное на перешептываниях ксеносов.

— А что, если они правы? Пророк Восьмого легиона восстанет в конце Темного Тысячелетия и нанесет эльдарам мира Ультве такой урон, которого их вырождающаяся раса не сможет выдержать. Неужели ты настолько слеп и глух ко всему, кроме своей работы, что не слышишь меня? Послушай меня, идолопоклонник: в том будущем, что они провидят, пророк поведет против них весь легион. Эти ксеносовские псы уверены, что ему суждено объединить Восьмой легион.

Марлона, загрузчица боеприпасов примарис, уселась в противоперегрузочное кресло и трясущимися руками застегнула ремни. Щелк — клацнул первый замок. Щелк — клацнул второй. Сама того не осознавая, женщина бормотала и ругалась себе под нос.

Когда все покатилось под откос, благодаря слепой удаче Марлона оказалась на одной из верхних командных палуб, а не на своем рабочем посту. Загрузчица как раз направлялась к четвертой арсенальной палубе правого борта после того, как ее срочно выписали из апотекариона, — там она приводила в порядок аугментическую ногу, в которой опять что-то сломалось.

Нога по-прежнему не давала ей житья. Марлона сомневалась, что когда-нибудь сумеет привыкнуть к ней, несмотря на все уверения костоправов.

Сирены взвыли еще до того, как она сумела одолеть половину пути до своего рабочего места. Это была не быстрая пульсация, означавшая призыв к боевым постам, и не долгие завывания, сигнализирующее о подготовке к варп-переходу. Этого сигнала Марлона никогда прежде не слышала, но поняла, что он означает, в первую же секунду.

Эвакуация.

Палубы захлестнула паника, члены команды как угорелые бросились во все стороны. Она была так близко к спасательным капсулам, что, даже хромая, ухитрялась оставаться впереди, — однако коридоры, ведущие к ангарам с капсулами, были забиты десятками еще более быстрых и удачливых беглецов.

Когда наконец-то подошла ее очередь, женщина, задыхаясь, дрожа и истекая потом, рухнула на последнее свободное сиденье в капсуле. За закрывающимся люком люди кричали и барабанили кулаками в стены. Кого-то затаптывали. Кто-то стрелял и орудовал ножом, пытаясь забраться в капсулу прежде, чем остов корабля проделает в серой поверхности планеты здоровенный кратер.

Даже сквозь волну облегчения, пришедшую с последним щелчком, женщина невольно ощутила жалость к тем, кто все еще оставался в ловушке и боролся за место в шлюпке. Она не могла отвести взгляд от их лиц и кулаков, прижатых к армированному стеклу.

Пока она глядела на них, беззвучно шепча «простите» каждой паре отчаянных глаз, стену вопящих лиц размел красно-синий ураган. По иллюминаторам размазалась кровь, а за этой пленкой плясали неясные тени.

— Какого!.. — выдохнул один из членов команды, сидевший в кресле напротив.

Дверь содрогнулась куда сильнее, чем от всех кулачных ударов и проклятий вместе взятых. Потом снова и еще сильней, вплоть до бронированного каркаса.

После третьего рывка она распахнулась, впустив внутрь обжигающе горячий воздух и открыв сидящим в шлюпке сцену, достойную скотобойни.

Двое их повелителей стояли снаружи по колено в трупах и с окровавленными мечами в руках. Один, пригнувшись, забрался в тесную капсулу. Все кресла были заняты, и, даже будь они свободны, ни один легионер не сумел бы втиснуть свое гигантское, закованное в доспех тело в противоперегрузочное кресло, предназначенное для людей.

Без всяких разговоров и колебаний Повелитель Ночи вонзил золотой меч в грудь ближайшего человека и стащил бьющееся в конвульсиях тело с сиденья. Ремни лопнули, и легионер вышвырнул труп в коридор, к остальным убитым.

Вошел второй легионер. Сервосуставы его брони взревели, когда он последовал примеру брата. Второй смертный опозорил себя всхлипываниями и мольбами, прежде чем его разрубили на куски. Следом за ним в коридор полетели два сорванных с креплений противоперегрузочных кресла. Двое гигантов собирались очистить шлюпку, чтобы освободить место для себя.

Марлона изо всех сил задергала ремни. Тем временем погиб третий человек и его тело отправилось наружу.

— Я выйду! — закричала она. — Я выйду, выйду — клянусь, я уже выхожу!

На нее упала горбатая тень, заслонив и без того тусклый красный свет аварийных ламп. Женщина подняла голову…

— Я тебя знаю, — прорычал господин сквозь решетку вокса. — Септимус поругался с одним из смертных хирургов, чтобы ты получила эту ногу.

— Да… да…

Марлоне казалось, что она отвечает легионеру, хотя на самом деле женщина не была даже уверена в том, что говорит вслух.

Повелитель Ночи протянул руку и захлопнул армированную дверь, оставив кровавое месиво снаружи.

— Летим, — прорычал он брату.

Второй воин, вынужденный стоять в такой же сгорбленной позе, потянулся к центральной колоне и опустил спусковые рычаги: первый, второй и третий.

Капсула дернулась в ячейке, и рев двигателей превратился в заунывный вой.

Когда спасательная капсула отделилась от корабля, Марлона почувствовала, что пол уходит из-под ног, а желудок в ту же секунду взмывает к горлу. Женщина не знала, кричала она или смеялась, пока капсула с грохотом уносила их к безопасности, — но, вообще-то, она кричала и смеялась одновременно.

Делтриану пришлось признать, что решение далось ему нелегко. Талос потребовал от него четких и логичных действий, но слова апотекария (несмотря на всю его неуместную эмоциональность) звучали крайне убедительно.

Однако в конечном счете все свелось к практической стороне вопроса и подсчету вероятностей. Делтриан разбирался в этом лучше любого другого.

— Расчет вероятности того, что это судно переживет прямое столкновение с вражеским флотом, потребует вычислений, недоступных биологическому мозгу. Достаточно будет сказать в более понятных для вас терминах, что шансы не в нашу пользу.

Будь он способен на искреннюю улыбку, а не на оскал, по сути представлявший побочный продукт его лицевого строения, возможно, в этот момент Делтриан улыбнулся бы. Он был чрезвычайно горд тем, что сумел выразиться столь мягко.

Вариила, однако, это не впечатлило и не позабавило.

— Напряги те шестеренки, что вращаются в твоей черепной коробке, — сказал он. — Если эльдары так боятся исполнения пророчества, значит существует шанс, что Талос переживет наземное сражение. И этот шанс — мы. Судьба моего брата куда выше, чем жалкая смерть в пыли этого никчемного мирка, и я собираюсь дать ему шанс исполнить свое предназначение.

Бесстрастная маска Делтриана не изменила выражения.

— Имеют значение только последние приказы Талоса, — объявил он. — Мое судно сейчас представляет собой хранилище геносемени сотни с лишним павших легионеров Восьмого. Этот генетический материал обязан достичь Великого Ока. Я дал клятву Талосу. Я ему обещал.

Последние слова причинили ему видимое неудобство.

— Тогда беги. А я остаюсь. — Вариил снова обернулся в Септимусу. — Ты. Седьмой.

— Господин?

— Подготовь свой катер. Ты доставишь меня на Тсагуальсу.

XXIV

КАТАКОМБЫ

Десять тысячелетий назад крепость дерзко вздымала к небу высокие шпили. Она была одним из последних оплотов в материальной вселенной, несущих миру весть о непобедимости Легионес Астартес. Приход Прародителей превратил это утверждение в ложь. Прошедшие с тех пор века были не добрее. Неровные, выщербленные остатки стен вздымались из безжизненной земли, перемолотые давними взрывами и зубами миллионов песчаных бурь.

От горделивых стен крепости осталось немногое, кроме холмов щебенки, наполовину похороненных в серой пыли. Там, где стены устояли, они лишились зубцов и обветшали. В них не сохранилось ни капли величия, и прошедшие века почти сровняли их с землей.

Талос стоял среди хмурых развалин, наблюдая за гибелью «Эха проклятия». Ветер стегал его доспех каменным крошевом — воин находился на открытом месте, окруженный беззубыми, обвалившимися стенами. Крейсер-мучитель медленно рушился к горизонту, рассыпая по пути горящие обломки и волоча за собой густой дымный султан.

— Сколько человек оставалось на корабле? — спросил женский голос рядом с ним.

Талос и не взглянул вниз — он успел забыть, что Марлона все еще была здесь. Тот факт, что она вообще задавалась этим вопросом, нагляднее всего показывал огромную пропасть между ними.

— Не знаю, — ответил он.

Истина состояла в том, что ему было безразлично. Его создатели превратили его в оружие. Он не чувствовал вины за утраченную человечность, даже когда его заставали врасплох, как сейчас.

«Эхо проклятия» скрылся за горной цепью на юге. Талос увидел вспышку взорвавшегося реактора, осветившую небо на миг болезненно ярко, словно второй закат.