Наперекор земному притяженью - Олег Генрихович Ивановский

Должен признаться, что подобное поручение меня не очень озаботило. Я знал, что после апреля многие руководители всех степеней и рангов интересовались подробностями первого полета в космос и некоторым из наших товарищей пришлось не раз выступать в роли консультантов…

— Есть решение руководства о переводе вас в аппарат Совета Министров. — Принявший меня товарищ внимательно смотрел из-за стола.

— Простите, но я…

— Нам все известно о вас. Решение принято. Оформляйтесь, через три дня вы должны быть на новом месте работы. Желаю успеха.

Вот так произошло совершенно непредвиденное событие в моей жизни. Все заботы и дела по «Востоку-2» и стоявшими за ним в очереди «изделиями» были переданы моему заместителю Евгению Фролову.

Почти пять лет работы в аппарате Совета Министров пролетели быстро. В конце 1965 года, после ноябрьских праздников, на одном из совещаний мы встретились с Сергеем Павловичем.

— Ну, как жизнь, как работа? Не соскучились по производству, по испытаниям? — улыбнувшись, спросил Главный.

— Сергей Павлович, зачем травить душу? Я знаю, вам предлагали быть министром. Вы согласились? Вот то-то… Конечно, соскучился.

— А знаете, что я вам хочу предложить? В ОКБ Бабакина — вы его хорошо знаете — я передал часть своей тематики. Они начали заниматься автоматическими станциями. Луна, Венера, Марс. А что, если и вам свою руку приложить? Не забылось?

— С удовольствием! — только и смог ответить я. — А как это сделать?

— Это моя забота.

…Автобус, притормозив около прозрачного павильончика, плавно перевалившись с боку на бок, свернул с шоссе. Мы подъехали к нашему заводу. Теперь и моему заводу. В декабре — сдержал свое обещание Сергей Павлович — я был переведен в ОКБ Георгия Николаевича Бабакина.

Со стороны поселка, в котором живет большинство из тех, кто трудится на заводе и в ОКБ, движется густая цепочка людей; у стеклянных дверей она растекается к сверкающим хромом вращающимся турникетам. Это проходная. За ней небольшая площадь. Строгий гранитный бюст Ильича на высокой стеле. У подножия — цветы. И зимой и летом.

Рядом с памятником, на фоне деревьев, Доска почета. С левой стороны барельефы двух орденов: Ленина и Трудового Красного Знамени. Первый — времен Великой Отечественной войны, второй — за создание новой техники в послевоенные годы. Фотографии лучших производственников сняты на рабочих местах — около испытательного стенда, за станком, за чертежной доской…

К десяти часам все, кого вызывали, собрались в кабинете Главного. За большим столом — уж так повелось — почти у каждого, кто обычно бывал на совещаниях или оперативках, свое место. Эти места никто не распределял, никто не утверждал. Сам Георгий Николаевич этой традиции строго не придерживался. Он то стоял у стола, то садился рядом с начальником какого-нибудь отдела, а чаще расхаживал по кабинету. Подходил к большой коричневой доске на манер школьной, чтобы написать, а то и тут же вывести какую-то формулу, что-нибудь начертить — схему, график, диаграмму, нужную именно сейчас, к разговору.

Обстановка на совещаниях всегда была непринужденная, свободная, демократичная. Говорить мог любой: соглашаться, возражать, даже перебивать Главного. Георгий Николаевич поддерживал этот свободный стиль. Честно говоря, поначалу меня это несколько озадачивало. У Королева было не так. Бабакин ничем не подчеркивал свою «особость». За глаза его звали «голуба»…

«…Георгий Николаевич… Жизнерадостность, общительность, острое слово, простота в обращении — вот, пожалуй, первое, что бросалось в глаза при контакте с ним. При более глубоком знакомстве давали себя знать такие его качества, как чуть ли не фанатическая целеустремленность, исключительная инженерная интуиция, умение оперировать категориями совершенно реальными, когда речь шла о планах, казалось бы, фантастических.

Главный конструктор автоматических космических станций для исследования Луны, Венеры, Марса, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, член-корреспондент Академии наук СССР. Под его непосредственным руководством и при личном участии были созданы принципиально новые типы автоматических станций, решившие многие, весьма сложные и с каждой работой, с каждым новым проектом усложнявшиеся задачи изучения небесных тел. Научные открытия, сделанные по материалам и информации, добытым этими станциями в противоборстве с силами природы, не потеряли своего значения и сегодня. Сами станции, конструкторские и инженерные решения, воплощенные в них, успешно развиваются и до сих пор поражают воображение своей жизненностью, значимостью, оригинальностью и смелостью технических решений, помогают и сегодня решать новые задачи космических исследований…»

Прочитав пол-листа текста доклада, который мне поручено было сделать в Доме ученых в Москве в день семидесятилетия со дня рождения Георгия Николаевича, я подумал, как мало написано об этом человеке, с которым судьба дала мне счастье трудиться рядом, в руководимом им конструкторском бюро. Именно счастье. А как иначе можно оценить годы работы с Сергеем Павловичем Королевым, потом с Георгием Николаевичем Бабакиным?!

Я не пытался написать исчерпывающий портрет Сергея Павловича Королева, понимая, что такая задача мне не по плечу. Не возьму на себя смелость дать полное представление о жизненном пути Георгия Николаевича.

Лишь некоторые штрихи его жизни, работы в области космической техники.

…В 1923 году Юра, как звали его в семье, поступил в школу-семилетку в Хамовническом районе Москвы. Учился нормально. В пятнадцать лет окончил семь классов. Учитывая, что семья находится в довольно стесненных обстоятельствах, решил быстро освоить какую-нибудь специальность и идти работать. Юра устроился на курсы радиомонтеров. Эти курсы — единственное место стационарного образования, поскольку больше нигде и никогда он очно не учился.

Спустя годы он писал в автобиографии: «С 1930 по 1932 год работал в Московской радиодирекции по трансляции театральных передач, передач со съездов и конференций. За проведение передач парадов и митингов с Красной площади неоднократно премирован». С 1932 по 1936 работал в парке «Сокольники» старшим радиотехником. А в 1936 году — призыв в Красную Армию. Московская Пролетарская дивизия. Радист-красноармеец Бабакин служит в 3-м стрелковом полку, но через полгода по состоянию здоровья он уже на всю жизнь стал, по его собственному выражению, «рядовым необученным белобилетником».

После увольнения из армии пошел работать в Центральный парк культуры и отдыха имени Горького, а в 1937 году экстерном сдал экзамены за 10 классов и поступил в заочный институт. Поступил, но окончил он этот институт лишь через… 20 лет, когда ему исполнилось уже 43 года и он был уже начальником научного отдела крупного конструкторского бюро, возглавлял сложнейшие комплексные разработки по системам управления, радиолокации. Природа наградила его необычайно цепкой памятью и острым умом, способностью воспринимать множество новейших сведений из различных областей пауки и техники.

В 1941 году он стал научным