Птичья песня - Яна Ветрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я снова заплакала. Как Робин узнает, что я здесь, если у меня только номер? Может, нарушить условие игры и назвать своё имя? И что тогда, они вызовут колдуна в тюрьму? Или отправят ему по почте письмо, которое будет лежать в ящике, пока не сгниёт?
Утром привезли огромную кастрюлю. Все по очереди, не толкаясь, подходили к открывшемуся в решётке отверстию и получали от жизнерадостного человека в сером фартуке миску, в которой посреди серой каши с комками торчал кусок хлеба.
Комки оказались недоваренной картошкой, кашу нещадно пересолили. Если что, мрачно думала я, можно будет устроиться кухаркой в тюрьму и разнообразить рацион заключённых чем-нибудь горелым. Голова была тяжёлая, заполненная мутным варевом вчерашних мыслей. Я выудила хлеб и жевала его. Подошла вонючая старуха и робко кивнула на мою кашу, намекая, что не прочь забрать её себе, раз я не горю желанием доедать. Я протянула ей миску, а она щедрой рукой отломила мне половину своего хлеба. Скоро вернулся человек в фартуке и собрал миски в пустую кастрюлю.
– Тео и Тун! – прокричал полицейский. – На выход! За вас внесли залог.
– Я же говорила! – радостно воскликнула одна из женщин и побежала к выходу.
При свете дня обе они выглядели гораздо менее привлекательно, чем вечером. Хоть они вели себя, как девчонки, обеим было за тридцать, да и ночь в камере не прибавляет красоты. Я расчесала волосы пальцами, помассировала виски.
– Пять-девять-одинадцать!
Я вскочила, сбросив покрывало. Ну скажите же мне, что вы решили, что ночи в камере достаточно за одно украденное яблоко! Я вышла к вчерашнему длинноногому румяному полицейскому.
– Не надумала говорить? – спросил он, надевая наручники. – Нет? С господином начальником полиции сразу передумаешь!
Светлые коридоры и лестницы привели нас к служебным помещениям. Мимо проходили полицейские, за дверями кто-то недовольно кричал, плакал, монотонно бубнил, переругивался. Мы остановились у двери с золотой табличкой. Полицейский постучал, в ответ донеслось приглушённое: «Заходите». Полицейский открыл дверь.
– Живее, – прикрикнул он и подтолкнул меня в плечо.
В широком кабинете выстроились у стен шкафы с книгами и папками. На столике у окна, выходившего на замок, блестела на солнце шахматная доска с незавершённой партией. Всю противоположную стену закрывала географическая карта с резко прочерченными красным границами и гербом – короной поверх трёх синих полос – в верхнем углу. За столом сидел крупный коротко стриженный мужчина с иссиня-чёрными бровями и усами с проседью. Усы были аккуратно уложены и, словно стрелки, указывали на погоны, украшенные тремя золотыми коронами.
Он сделал приглашающий жест в сторону стула напротив, и я села, сложив руки на коленях.
– Кирк, останься пока, – начальник полиции оказался обладателем мягкого бархатистого баса.
Длинноногий полицейский молча встал у меня за спиной.
– Итак, – пробасил начальник и открыл папку, лежащую на столе. – Пять-девять-одиннадцать. Не разговаривает, но язык понимает. Одета не по-местному. Возраст… Кирк, сколько ей лет, по-твоему?
– Лет двадцать, господин Роминор.
– Два-а-адцать, – протянул тот, как будто пробовал взять непривычную ноту. – Кража яблока на Старом рынке. Недоказанная кража яблока на Южном рынке, предположительно, с использованием магического щита. А на ладони что?
Я посмотрела на ладонь. Там чернели вчерашние цифры.
– Нет, госпожа пять-девять-одиннадцать, с другой стороны.
Я повернула ладонь тыльной стороной вниз. Бесформенное пятно клятвы, что же ещё.
– Во-о-от, – пропел господин Роминор. – Иностранка с магической меткой. Может, вы ещё что-то украли, госпожа, а наши славные патрульные не заметили?
Я смотрела на ладони.
– Лучше, госпожа, если вы будете смотреть на меня, когда я задаю вопросы.
От его тона я сжалась, подняла голову и уставилась на усы-стрелки.
– Смотри-ка, Кирк, приказам подчиняется, а отвечать, даже кивком – не отвечает. Может быть, ей есть, что скрывать?
– Определённо, господин Роминор.
– Господин патрульный Кирк считает, что вас, госпожа, подослали враги, поэтому настоял на разговоре со мной.
Усач облокотился на стол и, приблизив ко мне лицо, задумчиво произнёс:
– Но неужели враги не снабдили бы шпиона средствами к существованию? А, Кирк? Что-то твоя теория трещит по швам.
– Горцы переживают не лучшие времена, господин Роминор!
– То есть, её горцы подослали?
– Ну не забережцы же! – отчего-то вспыхнул патрульный. – Когда вы в последний раз видели забережца с магической меткой, а уж тем более, использующего щит!
– Не далее чем на прошлой неделе имел неудовольствие встречаться с одной такой госпожой, – тихо произнёс начальник полиции.
Его тяжёлый взгляд бродил по моему лицу, и мне становилось всё страшнее.
– И что же, патрульный Кирк, у горцев не нашлось шпиона получше? Посмотри, она трясётся, как мышь.
Это было преувеличением, я тряслась довольно умеренно, но Кирк засомневался.
– Она не вызывает подозрений, – неуверенно произнёс он.
– Ой ли? Девчонка в странной одежде, которая крадёт яблоки, не вызвала у тебя лично подозрений, поэтому ты пошёл расспрашивать патрульных на других рынках и волею случая стал свидетелем последней кражи?
– Да, то есть, нет, господин Роминор…
Начальник полиции с довольным видом откинулся на стуле.
– Итак, версия разгромлена в пух и прах. Патрульный Кор сегодня на дежурстве?
– Нет, насколько я знаю, разбирает бумаги по регистрации. Но он и вчера не дежурил, он не знает…
– Позови-ка его сюда, – перебил начальник, – а регистрацией займись сам.
Патрульный вышел, и мы с усачом остались один на один. За стенкой кто-то раздражённо кричал, а с улицы ему вторили чайки. Солнце сместилось и неприятно грело мне голову, но я боялась сделать хоть одно движение. Начальник полиции расслабленно закинул руки за голову и разглядывал меня с улыбкой. Стрелки-усы приподнялись и указывали на шкафы по бокам от рабочего стола.
В дверь постучали, и господин Роминор пробасил:
– Входите.
– Вызывали, господин Роминор? – раздался знакомый голос.
Я резко выпрямилась. И как я могла забыть, что Кор – это фамилия Робина!
– Робин, ты её знаешь?
Робин подошёл и присел на угол стола.
– Знаю, – серьёзно сказал он, глядя на меня. – Что там?
Он взял со стола начальника бумаги. Я спрятала лицо в ладонях. Мне никогда в жизни не было так стыдно. Но ведь я не сама придумала красть яблоки! Я не виновата! «А что насчёт этого?» – ядовито спросил внутренний голос и подсунул воспоминание о кедах, окружённых монетками и банкнотами.
– Это, Роми, – вздохнул Робин, – часть того самого побочного проекта.
– Я так и знал! – радостно пробасил начальник полиции. – Не скажу, что сразу догадался, но мне простительно – столько дел! А что же она молчит, скажи на милость?
– Рина, – позвал Робин, –
