Иное решение - Андрей Семенов

– Трезво – это как? За или против?

– Олег Николаевич, я сказал только то, что сказал, и не надо тянуть меня за язык.

Штейн перешел на шведский, чтобы Коля мог понять суть беседы.

– Хорошо. Я поставлю вопрос по-другому. Как отреагировали бы ваши друзья, если Германия и СССР заключили бы мирный договор уже сегодня?

У Коли от удивления удлинилось лицо. Валленштейн оставался невозмутимым, будто этот вопрос был им не просто услышан, а заранее обдуман и согласован.

– В этом не было бы ничего необычного. Если отбросить пропагандистскую мишуру, то во внешней и внутренней политике обоих государств – и Германии, и России, – не было принципиальных противоречий. Эти государства, объединившись, без сомнения, смогли бы диктовать миру свою волю. Опираясь на сырьевые ресурсы Советского Союза, Германия смогла бы в конечном итоге поставить Великобританию на колени и продиктовать ей свои условия мира. Америку от Европы отделяет целый океан, и она не в состоянии выставить на европейский театр военных действий сколько-нибудь серьезную армию, особенно если учесть, что сейчас американцы завязли в Тихом океане. Японцы своим нападением на Перл-Харбор утерли нос янки, и теперь президент Рузвельт считает делом личной чести взять реванш в войне именно с Японией. Тихоокеанский театр военных действий – это несколько миллионов квадратных километров, площадь, раз в десять превышающая территорию самих Штатов. Они не выберутся оттуда без посторонней помощи.

– Постойте, Рауль. Мне бы очень хотелось услышать ваш прогноз развития событий при сегодняшнем раскладе сил.

– Я не политик и не гадалка, поймите меня верно. Но мне сдается, что Германия уже проиграла войну. И политически, и экономически. Военные успехи не должны приниматься в расчет при спокойном и трезвом анализе ситуации. Сейчас Германия ведет войну, опираясь только на союз с Италией и Японией, а также на дружественный нейтралитет Турции. В странах оккупированных Германией, растет движение сопротивления, и Гитлер вынужден держать в этих странах определенное количество полицейских дивизий СС, которые необходимы ему на Восточном фронте. Объявив славян «недочеловеками» и «низшей расой», он настроил против себя не просто славянский мир, но и весь мир вообще. Если сегодня в Германии принято считать «низшей расой» евреев, цыган и славян, то где гарантии того, что завтра там не причислят к «недочеловекам» мусульман, а потом и англосаксов?

– Если я вас правильно понял, то в Германии должны быть круги, заинтересованные в заключении мира с Советским Союзом?

– В Германии есть такие круги, – подтвердил Валленштейн. – Скажу более – в Стокгольме сейчас находится один из эмиссаров этих кругов.

– Оберст-лейтенант фон Гетц?

– Оберст-лейтенант фон Гетц. Военный атташе немецкого посольства в Стокгольме.

– И вы можете меня с ним познакомить?

Валленштейн кивнул:

– Могу. Но для этого мне нужно знать цель знакомства.

– Скорейшее заключение мира на Востоке.

– Это серьезный повод.

Штейн выдержал паузу, формулируя следующий вопрос:

– А как вы думаете, Рауль, этот фон Гетц достаточно серьезный человек? Я имею в виду, стоят ли за ним в Германии достаточно серьезные силы, чтобы он мог вести предметный разговор о мире?

– Это легко установить, – отозвался Валленштейн. – Ну, например, в качестве предварительного условия к началу переговоров предложите ему, опираясь на помощь тех людей, которых он будет представлять на этих переговорах, освободить, допустим, пять-десят евреев из Освенцима или Майданека. Если евреи будут освобождены, значит, его покровители – действительно серьезные и влиятельные люди, имеющие вес даже в СС. Все концлагеря находятся в подчинении рейхсфюрера, а Гиммлер не тот человек, на которого можно оказать давление. Следовательно, решение об освобождении евреев будет приниматься на достаточно высоком уровне.

– Ну и хитрец же вы, – улыбнулся Штейн. – Хотите одним выстрелом убить сразу двух зайцев. Освобождение евреев наверняка пройдет по линии Красного Креста, и это прибавит уважения вашей организации. Фон Гетц подтвердит свою компетенцию, а вы, Рауль, одновременно приобретете определенный политический капитал. Особенно если сами поедете принимать освобожденных узников.

– Тогда не двух, а трех зайцев. Освобожденные – мои соплеменники. Не забывайте, что я сам еврей.

Коля не принимал участия в разговоре. Он сидел ошеломленный и слушал, переводя взгляд с одного собеседника на другого. Штейн заметил это.

– Рекомендую вам, Рауль, своего друга, – он показал на Колю, – Тиму Неминен. Мне, как вы сами понимаете, будет затруднительно бывать в городе – слишком много знакомых. Поэтому прошу держать связь через нашего дорогого хозяина. Встречу с фон Гетцем, по-моему, тоже удобнее всего провести здесь. Если соглашение об освобождении евреев будет достигнуто, то лучшего спутника, чем Тиму, для поездки в Рейх вам трудно будет найти.

Валленштейн слушал внимательно, согласно кивая вслед словам Штейна. Он действительно был рад хоть чем-то помочь скорейшему и неожиданному заключению мира. Расчеты Канариса и Головина нимало не беспокоили его, тем более что в их планы он посвящен не был. Для него заключение немедленного мира означало скорейшее прекращение страданий и сохранение жизней миллионов людей по обе стороны линии фронта.

Прощаясь, Штейн предупредил Валленштейна:

– Рауль, у меня очень мало времени. Мое руководство ждет от меня скорейшего доклада о любом результате моей миссии в Стокгольме.

– Каким сроком я располагаю? – спокойно уточнил Валленштейн.

– Очень скоро мне нужно будет вернуться домой. Первая встреча с нашим общим другом пройдет, скорее всего, безрезультатно. Мы оба будем обязаны доложить своему командованию об установлении контакта и о ходе беседы и запросить указаний на продолжение диалога. Это тоже займет время. Поэтому я бы очень хотел встретиться с фон Гетцем сегодня. Максимум – завтра. Поймите, Рауль, время дорого. Его просто нет, – вздохнул Штейн.

– Я понял вас. Честь имею, – откланялся Валленштейн.

– Что это, Олег Николаевич? – спросил Коля, когда они остались одни.

– Не понял. Ты о чем? – невозмутимо ответил Штейн.

– Ну, вы говорили про мир с немцами.

– И что с того?

– Ну так они же наши злейшие враги! Они жгут наши города и села! Они убивают наших людей! Они топчут нашу землю своими погаными сапогами!

– А-а, – зевнул Штейн. – Только-то? На то они и супостаты, чтобы жечь, убивать и насиловать. А то, что ты говоришь, – сплошная лирика. Рассказывай это барышням на свидании.

– Олег Николаевич, – набычился Коля. – То, о чем вы сейчас говорили с этим шведом, – сплошное предательство! Олег Николаевич, – Коля не на шутку разволновался. – Вы враг народа, вы, вы!..

– Ну, будет тебе подвывать, – осадил его Штейн. – По-твоему, и Головин – враг народа? А может, и сам товарищ Сталин?

Коля обмер. Он не ожидал такого поворота.

– Послушай, – помягчел Штейн. – Смотрю я на тебя и только диву даюсь. Не первый год в армии, не первый год в разведке, результаты выдаешь на-гора потрясающие. Опять-таки два ордена у тебя, а головой работать никак не научился. Ты тыковкой своей, – Штейн постучал пальцем Коле по лбу, – подумай, кто врага народа за границу пустит. Да в военное время? Да с боевым заданием?

– А как же ваш разговор? – потерялся Коля.

– Наш разговор до тебя касательства не имеет. Головин информировал тебя, что на время моего пребывания в Швеции ты переходишь в мое подчинение и обязан выполнять мои приказы?

– Так точно.

– Вот и не ломай голову. Все, что тебе положено знать, ты будешь знать, а в остальном, – Штейн посуровел лицом, – будьте любезны, товарищ капитан, выполнять приказы вышестоящих начальников. Вам ясно?

– Так точно.

– Приступайте к разработке Синяева.

– Есть приступить к разработке.

Штейн подумал немного и решил все-таки приоткрыть Коле глаза, устроить политический ликбез.

– Ответь мне, пожалуйста, отчего в мире происходят войны?

– Оттого, что одна страна нападает на другую, – уверенно ответил Коля.

– Вот так, ни с того ни с сего? – недоверчиво переспросил Штейн.

– Ну… – Коля не знал, что ответить.

– Ну! Хрен загну! – передразнил Штейн. – Войны начинаются чаще всего за экономические интересы. Германии нужны колонии, и за это она ведет войну. Англия хочет эти колонии сохранить за собой и за это ведет войну с Германией. Японии нужен Индокитай. Америке тоже нужен Индокитай, поэтому она ведет войну с Японией и мстит за Перл-Харбор. А теперь ответь мне, за какие интересы гибнут наши люди? За то, что Англия хочет сохранить свои колонии?