Ясень и яблоня. Книга 1: Ярость ночи - Елизавета Дворецкая

Так, значит, вот в чем дело! Если сама фрия Эрхина – талисман и источник силы острова Туаль, то амулет и источник силы фрии Эрхины – черный камень. И его надо изъять…

Относительное зло… Эта мудрость могла бы стать оправданием многих преступлений, как легких, так и очень больших. Но и признать существование какого-то «чистого», общего, вселенского зла, якобы отделенного от добра четкой границей, ничуть не менее опасно. Ибо это оправдало бы борьбу на уничтожение с любым, кто лично тебе не нравится. Самого себя ведь каждый воображает добрым и светлым, ведь верно? А во вселенной нет ничего лишнего. Есть только движение и развитие, смысл которых нам доступен далеко не всегда. И только дурак будет отрицать существование того, чего сам не понимает… Нет, а все-таки как же быть с Гунн? Насчет Гунн и ее гибели Сэла никакого «относительного» зла признать не соглашалась.

– А что касается Торварда конунга… – Это имя вызвало Сэлу из ее задумчивости, и она подняла глаза. – Торвард конунг… – с колебанием, говорить или нет, продолжала Дер Грейне. – Она и не могла выйти за него. Он предназначен не ей.

– А ты знаешь кому? – недоверчиво спросила Сэла.

– Мне, – одолев сомнение, Дер Грейне посмотрела на нее, и Сэла увидела в ее красивых, светлых, немного водянистых глазах твердую уверенность. – Мне суждено выйти за него замуж. Ты будешь моей сестрой, поэтому я и хочу дружить с тобой.

– Вот как! – едва помня себя от изумления, Сэла смотрела на нее во все глаза. – Но почему? Суждено? Что это значит? Тебе кто-то предсказал судьбу?

– Я знаю будущее.

Сэлу пробрала легкая дрожь, и она разом вспомнила разговоры о том, что, дескать, на Туале все подряд прорицатели и ясновидящие. Что все подряд, конечно, болтовня, но что здесь больше предсказателей, чем в любом другом племени, – это чистая правда.

– Ведь наш род – род священных властительниц, напрямую ведется от Одина-Харабаны через его единственную дочь Меддви, которая владела пророческим и целительским даром, – продолжала Дер Грейне. – И все женщины ее рода владеют тем или другим, очень редко – обоими дарами сразу. И я унаследовала предвидение будущего. Вот смотри! – Дер Грейне приподняла камешек, висевший в середине ее золотого ожерелья. – Это наша бабка Эрхина подарила мне.

Немного вытянутый, похожий на каплю, полупрозрачный камешек был смутного цвета, серебристо-белого, с голубоватым оттенком, и мягко сиял на солнце. Казалось, он сейчас растает, как кусочек льда, и каплями потечет на землю; он выглядел хрупким, и страшновато было прикасаться к нему.

– Это называется «слезы Луны», – пояснила Дер Грейне. – Он помогает отличить истинное предвидение от пустых игр воображения. Нужно положить его под язык и… Ну, это тебе незачем знать. Благодаря ему я знаю… Знаю, что выйду замуж за твоего брата. Но фрие Эрхине лучше об этом не знать. Она…

– Она разозлится! – окончила Сэла.

Вот так новость! Сэла еще раз окинула взглядом Дер Грейне, словно примеривая ее к Торварду. Обновка неплохая, но идет ему не многим лучше прежней. Сама по себе Дер Грейне была очень хороша – высокая, стройная, красивая, с длинными светлыми волосами. Но рядом с Торвардом она – как бесплотный лунный луч. Неужели ему непременно надо найти себе жену именно на Туале, какая норна придумала такую глупость?

– Эрхина не любит меня, потому что у меня есть пророческий дар, а у нее нет, – добавила Дер Грейне. – И из-за этого многие думают, что фрией должна быть я, хоть она и старше. Но она ни за что не уступит, потому и не хочет верить, что я владею этим даром. Я говорила ей, что этот поход на Фьялленланд – большая ошибка. Но она вообразила, что мне на руку ее унижение. Она судит по себе и не понимает, что мне все это ни к чему.

– У нас говорят, что от судьбы не уйдешь, – сказала Сэла. – Но пока что-то не видно, как это могло бы выйти…

Дер Грейне только пожала плечами. Такими подробностями дар предвидения ее не наградил.

Больше они не говорили об этом и понесли срезанные ветки домой.

Но теперь Сэла знала, где слабое место туалов, и больше прежнего жаждала поговорить с Колем. Через несколько дней после прогулки в лесу она заметила, как Коль входит в двери кузницы. Тут же она засунула в дверную щель булавку своей узорной бронзовой застежки и нажала – игла выпала на пол. Сэла подобрала обломки и пошла на задний двор.

В кузнице было шумно и душно, в глубине полыхал багряным углем горн, у наковальни возилось несколько мужчин, стоял звон и грохот железа. На самом пороге ее остановили двое удивленных работников, не понимающих, чего такой нарядной и знатной деве здесь нужно.

– Мне нужно починить застежку! – заявила Сэла, перекрикивая шум. – Подите там скажите, что дочери конунга фьяллей требуется самый лучший мастер!

Работники удивились, что такая важная особа сама ходит по мастерским, вместо того чтобы послать рабыню, но только поклонились и исчезли внутри. Сэла осталась во дворе, сердито хмурясь.

Через некоторое время к ней вышел старший мастер. С тем же надменно-недовольным видом, который, по ее мнению, пристал такой знатной особе в разговоре с ремесленником, Сэла объяснила ему, что эту застежку ей подарила сама фрия и она требует починить ее немедленно и наилучшим образом, иначе тому, кто испортит дело, не поздоровится. Мастер, привыкший к причудам знатных дурочек, смотрел на нее с кротким, втайне утомленным видом, только моргал воспаленными глазами. Застежку он обещал починить, немедленно и наилучшим образом, и уговаривал знатную госпожу не ждать здесь, где так душно, шумно и негде ей сесть, а обещал прислать застежку в покои. Кое-как Сэла дала себя уговорить: было очевидно, что внутрь ее не пустят. Когда она уже согласилась уйти, из дверей показался Коль, в кожаном переднике, разгоряченный и вспотевший. Сэла вся вспыхнула, но постаралась не подать вида, что вообще его заметила; Коль бросил на нее только один взгляд, а она уже поплыла назад на передний двор.

Еще до ужина к ней пришла служанка и сказала, что какой-то раб от кузнеца принес ей что-то, что соглашается отдать только в ее собственные руки. Сэла сперва велела звать его сюда, но потом сообразила, что рабу не годится топтать своими грязными ногами тростник, по которому ходит сама фрия, и соблаговолила выйти во двор.

Коль стоял возле дверей, чуть в сторонке, и бережно сжимал в закопченных руках что-то маленькое, завернутое в кусочек чистой тряпочки. Сэла подошла, даже не кивнула в ответ на его поклон и надменно приказала:

– Показывай!

– Вот, госпожа! Все готово! – заверил Коль, пятясь вдоль стены, словно бы в великом почтении перед дочерью конунга.

Теперь они были подальше от дверей, и проходящие мимо не слышали, о чем они говорят, хотя видеть их мог кто угодно.

– Все исправлено! – Коль развернул тряпочку, и Сэла увидела свою застежку.

С брезгливым видом протянув руку, она двумя пальцами взяла застежку за узорный лепесток и перевернула, разглядывая починенную петельку иглы. Ей с трудом удавалось сдержаться, чтобы не поднимать глаз на Коля; ее колотило от волнения, точно она впервые подошла к тому, в кого безумно влюблена! Даже гость-слэтт, когда-то живший в их доме, теперь казался ей близким, как родной и единственный брат – и ведь он явился сюда как раз для того, чтобы помочь ей!

Правда, здесь Коль был каким-то не таким. Не только бородка и короткие волосы его изменили; изменилось что-то еще, но она никак не могла понять, в чем дело.

– Ты так высоко забралась, что до тебя не дотянуться! – негромко сказал Коль, пока она разглядывала булавку. – Такого никто не ожидал. Я думал найти тебя где-нибудь в хлеву или в молочной.

И от первого звука этого голоса, нарочно пониженного, от первых слов, по-настоящему обращенных к ней, у Сэлы что-то дрогнуло внутри. Что-то до боли родное и приятное слышалось в этом голосе, отчего вдруг захотелось броситься ему на шею! Раньше она и не подозревала, что Коль так ей нравится!

– Ты можешь выбраться ночью? – спросила Сэла, подняв на Коля суровый взгляд и тыча пальцем в гнездо булавки.

– Нет, с этим строго. – Коль взял у нее застежку и стал поднимать и опускать булавку, будто показывая, как легко она двигается в гнезде. От мимолетного прикосновения его жестких закопченных пальцев у Сэлы оборвалось в груди, и ей стоило большого труда держаться спокойно. – Запирают.

– Как нам увидеться, чтобы поговорить?

– Ты что-то нашла? – Коль кинул на нее быстрый взгляд. – Что-то полезное?

– Да. Я знаю, в чем ее сила. Я могу это взять, но как выбраться отсюда?

– Я чем-то могу помочь тебе, госпожа? – вдруг раздался рядом с ними почтительный голос, так близко, что Сэла от неожиданности вздрогнула.

Возле дверей стоял один из старших слуг и смотрел на нее, на застежку в ее руке и на раба из кузницы.

– Нет, иди. – Небрежным движением руки Сэла отослала его прочь, но еще прежде, чем слуга ушел, сама прошла впереди него в покои, даже не оглянувшись на Коля.