Двор. Книга 3 - Аркадий Львов

Во дворе прошел слух, что у Бирюка были какие-то неприятности по партийной и служебной линии. Те, что видели в эти дни Андрея Петровича, говорили, по внешнему виду никаких признаков нет, наоборот, здоровался приветливо, с улыбкой, а вот у его Марины действительно было такое лицо, как будто нездорова или чем-то удручена.

Жанна Бляданс, которая в последнее время сблизилась с Мариной, рассказала своей матери, Маргарите Израилевне, что в связи с визитом Хрущева в Египет, где он вместе с президентом Насером должен был присутствовать на открытии первой очереди Асуанской плотины на реке Нил, готовилась делегация из Одессы. Бирюку удалось добиться, чтоб Марину включили по линии Комитета советских женщин, но перед самым отъездом вдруг уведомили, что из-за каких-то осложнений с визой из состава делегации пришлось ее исключить.

Марина очень сильно переживала, тем более что не верила в объяснение с визой, поскольку со стороны египтян никаких претензий к ней быть не могло.

Когда в газетах напечатали, что президент Насер наградил Хрущева орденом «Ожерелье Нила», а сам получил звание Героя Советского Союза, Марина прямо сказала своему Андрею Петровичу, что рука руку моет, и пусть Микита не думает, что вокруг одни дураки и ничего не понимают. В Египте строим плотины, чтоб повысить арабам урожаи, а сами в Канаде, в Австралии, в Новой Зеландии покупаем хлеб.

Алексей присутствовал при разговоре, полностью взял сторону матери, Андрей Петрович потребовал от обоих, чтоб прекратили свою досужую болтовню, потому что добром не кончится.

По случайному совпадению на следующий день Бирюка вызвали в обком, первый сказал, пусть расширяет свои пекарни, но реализацию хлебобулочных изделий будем производить в первую очередь по линии хлебных магазинов горторга, а у себя во дворе, предупредил, пышки и калачи с колес больше продавать не будем.

В кабинете были вдвоем, первый поддел пальцем Золотую Звезду на пиджаке у Бирюка, засмеялся и сказал:

— Теперь нового кавалера Золотой Звезды имеем — Гамаль Абдель Насера. А, между прочим, в годы Второй мировой войны сражался в Африке против тогдашних наших союзников, англичан, сотрудничал с нацистами. Молодой был, зеленый, не угадал, чья возьмет. А сегодня социалист, строит у себя арабский социализм. Молодец товарищ Насер! У меня в батальоне туркмен один был, Курбан Дурды, тоже получил Золотую Звезду. Солдат, офицеров делил на две категории: якши ёлдаш — хороший человек, яман ёлдаш — плохой человек. Держи, солдат, равнение: якши ёлдаш!

Дома, когда муж вернулся, Марина прямо с порога начала допрос:

— Ну, какие новости принес? Был обо мне разговор?

Новостей, ответил Бирюк, нету: хлеб, который печет кооперация, реализовать через магазины горторга; калачи да пышки с колес во дворе больше не продавать.

— Ах, — воскликнула Марина, — таки начирикала дегтярская птаха!

— Ты, Марина Игнатьевна, — сказал Андрей Петрович, — первое чувство держи при себе, а то потянет — не успеешь осмотреться.

— Да чего осматриваться, — ответила Марина, — и без осмотра видать, как ходит дегтярочка кругами, рассчитывает, с какого боку лучше подцепить.

— Да откуда у тебя, — скривился Бирюк, — этот язык блатной!

— А отсюда, — Марина ткнула себя пальцем в левую грудь, — отсюда, любезный супруг Андрей Петрович!

Учебный год в школах закончился. Алексей теперь три раза в неделю, по расписанию, занимался со своими юными звездочетами в пионерской обсерватории. Ядро составляли Гриша, Миша, Люсьен и Рудик, но обязательно приходили мальчики из других дворов, набиралось более дюжины, так что пришлось обеспечить дополнительные места, чтоб могли нормально заниматься.

В первых числах июля Жанна Андреевна привела из интерклуба француза и француженку, специалистов по школьному образованию. По собственному признанию, им впервые приходилось видеть обсерваторию для подростков в городском многоквартирном доме, вне стен школы, и они сказали, что обязательно расскажут у себя в муниципалитете Марселя. Кроме того, сообщили, что в ближайшие дни товарищ Морис Торез прибудет на отдых в Крым, планируется посещение Одессы, они обязательно будут рекомендовать ему побывать в пионерской обсерватории юных астрономов.

Марина буквально переменилась на глазах, звала соседей в обсерваторию, чтобы увидели, как ребята работают с телескопом. Теперь все сами стремились, поскольку во дворе уже несколько дней говорили о предстоящем визите Мориса Тореза, генерального секретаря Французской компартии, который плывет на советском теплоходе. И вдруг, одиннадцатого июля, в пароходстве получили радиограмму, что товарищ Торез скончался на борту теплохода «Литва».

Марина, когда узнала новость, сказала Бирюку:

— Андрюша, это знак. Я чувствую: это нам знак.

Андрей Петрович, сам пораженный внезапной кончиной Тореза, ответил Марине, это тяжелая потеря для французских рабочих и мирового коммунистического движения, а насчет знаков, которые ей мерещутся, пусть обратится в нашу Свердловку, к психиатрам.

Прошло немногим более месяца, и мировое коммунистическое движение понесло новую потерю: товарищ Пальмиро Тольятти, генеральный секретарь коммунистической партии Италии, отдыхавший в Крыму, прибыл в Артек, чтобы встретиться с пионерами из разных стран, которые проводили в крымской здравнице свое пионерское лето, и внезапно, во время выступления, упал без сознания. Врачи, которые с первых минут были при нем, констатировали инсульт. Двадцать первого августа московское радио сообщило, что Пальмиро Тольятти, выдающийся деятель международного коммунистического движения, скончался.

В Одессе к Тольятти, которого люди довоенного поколения помнили еще под именем Эрколе, когда он воевал в Испании против мятежников генерала Франко, относились с особым уважением: говорили, что из лидеров современного коммунистического движения он самый интеллигентный и образованный и, кроме того, вежливый и обходительный, как настоящие итальянцы, которые до революции жили в Одессе.

Марина опять, как было после внезапной кончины Тореза на борту теплохода «Литва», завела свою песню, что в смерти Пальмиро Тольятти у нас в Крыму, в пионерском Артеке, свой знак и надо быть слепым, чтоб не видеть.

В середине сентября, был прекрасный осенний вечер, солнце садилось между Слободкой и Куяльником, Матвей Фабрикант приставил стремянку к крыше ротонды, взобрался в несколько приемов, как цирковой акробат, стал звать Бирюка и Марину, чтобы тоже поднялись, увидят серебристый, местами розоватый, блеск лимана, красота больше, чем на берегу моря. Марина потребовала, чтобы Матвей спустился, а то, глядя на него, у нее кружится голова.

Когда Матвей спустился, сели в ротонде за стол, Марина категорически запретила водку, только пиво и вино, к чаю рюмку ликера. Мотя вынул из кармана чекушку, сказал, в порядке особого исключения, поскольку получил сегодня пренеприятное известие.

— Хананыч, — перебил Бирюк, — давай без Гоголя: какое известие?

— А такое, — ответил Фабрикант, — что к нам едет ревизор. Ребята из газеты «Знамя коммунизма» дали знать, что сверху получили команду готовить фельетон, как в центре Одессы построили дачу на крыше дома.

— Ну, — спросил Андрей Петрович, — и в какой стадии фельетон?

— Будут собирать материал, говорить с людьми, выяснять, — сказал Матвей, — детали: откуда телескоп с зарубежной оптикой, откуда, за чей счет строительные материалы, которые пошли на обсерваторию, на обзорную площадку, на ротонду?

— Да никто ж к нам не приходил! — закричала Марина. — Это все она, дегтярская сексота, катит бочку на Бирюка, глаза от зависти лопаются! Да я сейчас соберу соседей, зайду к ней, выложу при всех, как со своим Дегтярем закладывали людей, доводили до сумасшествия, чтоб жили все, как злыдни: сам не гам и другому не дам!

— Уймись! — ударил кулаком по столу Бирюк. — В обкоме потребуют — буду держать ответ. Раньше времени нечего волну делать. С первым говорить можно: мужик бывалый, полковник запаса, все видит, понимает.

Фабрикант взял свою чекушку, откупорил, налил Бирюку, себе, Марина подставила свою стопку, потребовала, чтоб и ей налил.

— Учти, Андрей Петрович, — сказал Фабрикант, — с первым, говорили мне, картина неясная, сам на ниточке. Микита Сергеевич то ли готовит, то ли приготовил уже замену.

— Все, — махнул рукой Бирюк, — на ниточке. Торез и Тольятти, два генсека, один за другим, такого еще не бывало, в ящик сыграли.

Через несколько дней, двадцать первого сентября, из Берлина пришло сообщение, что умер председатель совета министров ГДР Отто Гротеволь.

Марина, когда услышала, сказала глухим голосом:

— Ну, Андрюша, теперь ты сам видишь.

В начале октября Бирюка вызвали в обком. Первый выглядел неважно, мешки под глазами, кожа лица с желтизной, как будто припорошена охрой. Встретил нормально. Насчет хлеба сказал, что ситуация улучшилась, но хорошо бы еще повысить в своих пекарнях выпечку. Бирюк ответил, что собирался сам предложить, но получилось, что обком опередил.