Украсть у президента - Владимир Гриньков

– Ты летаешь во сне?

– Нет. Никогда.

– Тогда почему эта площадка и небо?

– Я не знаю, – пожала плечами Женя.

Пауза.

– И вдруг появляется человек в черном, – продолжила она.

– Призрак?

– Почему призрак? Монах.

– А-а, – протянул Корнышев.

– Он уходит.

– Куда?

– В двери.

– В какие двери? – не понял Корнышев.

– Какая-то постройка. Не всегда можно объяснить то, что видишь во сне. Да, площадка и небо над головой. Но еще есть какая-то постройка. И я как будто иду за монахом, и это дом…

– Жилой?

– Наверное, – неуверенно сказала Женя. – Я не знаю. И вдруг я попадаю в маленький дворик. Стены вокруг, а над головой – маленький кусочек неба. И никого нет вокруг. Во сне так бывает: пустынно и немного жутковато. Вам бывает страшно во сне?

– В детстве было.

– Да я тоже, честно говоря, не очень испугалась.

– Во сне?

– Да, во сне. Почти сразу – свет впереди…

– Сияние?

– Нет, свечи.

– Церковь? – догадался Корнышев.

– Да. И я туда вхожу. Много свечей. Тихо. Нет никого. А мне не страшно.

Женя замолчала, и продолжения не было.

– И это все? – спросил Корнышев.

– Да.

– Но ведь почему-то запомнилось.

– Потому что красиво.

Женя открыла глаза. Видение уходило. Никаких свечей. Гостиничный номер. Жужжание кондиционера. Корнышев рядом.

– Отвернитесь, пожалуйста, – попросила Женя. – Я хочу одеться.

Корнышев послушно отвернулся. В оконном стекле, за которым уже было темно, он видел отражение Жени и светильника на стене у кровати. Лампочки в светильнике светились, как свечи. Если свечей много, тогда очень красиво. Тут Женя права. Корнышев бесстыже разглядывал ее отражение в оконном стекле. Стройная фигура. И в отражении совсем не видно рубцов на теле. Что же с нею такое приключилось? Он видел, как Женя надела блузку и попыталась ее застегнуть, тут какой-то сбой, неверное движение, она замешкалась на мгновение, а Корнышев уже обернулся…

– Что? – встревожилась от его резкого движения Женя.

И теребила растерянно пуговицу так и не застегнутой блузки. Ей непривычно. Не на ту сторону застегивается. Такое не вытравишь. Такое в память впечатывается намертво.

– Там был крест?!

– Что? – еще больше растерялась Женя.

– Там, где монах! Где свечи! Церковь! В той церкви был крест? Во сне ты его видела? Он стоит перед иконами! Вот так вот – на уровне груди!

– Да! – теребила непослушную пуговицу Женя.

Ей непривычно застегивать пуговицы, расположенные не на той стороне! И еще в Ставровуни не пускают женщин! Она не могла видеть этот крест в церквушке под самым небом, если она женщина!

– Тебе знакома такая фамилия – Алтынов?

– Нет.

– Это ты! – сказал Корнышев. – Твоя настоящая фамилия – Алтынов!

– Алтынова?

– Алтынов!

Господи, как же ей объяснить, что она не женщина! То есть сейчас вроде как женщина, но когда-то была мужчиной! Ну попробуй так с ходу ей объяснить, что на самом деле ее зовут Иван!

– Я не поняла…

– Никаких вопросов! – Корнышев вскинул руки, отгораживаясь от Жени. – Я чуть позднее тебе объясню! В Москве!

Если ей сказать здесь и у нее поедет крыша – потом не расхлебаешь, там такие проблемы могут начаться, что небо с овчинку покажется.

Корнышев позвонил в аэропорт, где ему сообщили, что ближайший рейс на Москву – завтра днем. Оставалось ждать. Из гостиничного номера ни Корнышев, ни Женя больше не выходили. Женя легла спать. Корнышев устроился в кресле и бодрствовал всю ночь, вслушиваясь в звуки. Ничего подозрительного. Редко-редко он слышал за дверью шаги припозднившихся постояльцев отеля и больше никаких звуков, кроме легкого жужжания кондиционера. Уже под утро, когда небо за окном из черного превратилось в серое, Корнышев выключил кондиционер и распахнул балконную дверь, впуская в комнату звуки и запахи близкого моря.

Наступление утра убавило напряжение, и Корнышев задремал, но очнулся довольно скоро, услышав шорох. Женя сидела на кровати, кутаясь в покрывало, и смотрела на Корнышева. Часы показывали семь.

– Доброе утро, – сказал Корнышев.

– Доброе утро, – застенчиво отозвалась Женя. – Вы спали в кресле?

Корнышев неопределенно пожал плечами.

– Собирайтесь, – предложил он. – Мы уезжаем.

– В Москву?

– Да.

– Жалко, – сказала Женя. – Я ничего не успела здесь увидеть. Первый раз за границей – и так быстро возвращаемся.

Наша прежняя жизнь – это то, что мы помним, подумал Корнышев. А того, что уже стерлось из памяти, как бы и не было вовсе. Был такой человек – Ваня Алтынов, и он много времени провел на Кипре, а вот Женя Нефедова ни Ваню Алтынова не знает, ни на Кипре не была. И Кипр ей снится только в снах. Отвлеченный сон. Никакой конкретики.

Прежде чем выйти из гостиничного номера, Корнышев предупредил Женю:

– Нигде не останавливаемся. Садимся в машину и уезжаем.

Женя молча кивнула в ответ, хотя вряд ли она понимала, к чему все это.

Корнышев вышел из номера первым, бросил взгляд вдоль коридора. Никого. Сделал Жене знак рукой, призывая ее следовать за ним. Дошли до лифта. Когда он пришел и створки открылись, распахнулась дверь одного из номеров и оттуда вышла пожилая супружеская чета. Корнышев бесцеремонно втолкнул Женю в лифт и нажал кнопку нижнего этажа.

– Надо было их дождаться, – неуверенно сказала Женя.

Корнышев промолчал.

Спустились вниз. Администратор за стойкой улыбнулся им, как старым знакомым.

– Мистер! – вдруг сказал он.

Корнышев не остановился, но повернул голову.

– Мистер! – уже настойчивее обратился к нему администратор.

Киприот улыбался, но глаза его не улыбались. Корнышев насторожился и притормозил. В вестибюле гостиницы никого не было, но он не хотел, чтобы Женя здесь задерживалась. Он сунул ей в руки ключи от машины.

– Заведи и включи кондиционер, – попросил с единственной целью – чтобы только выпроводить Женю из вестибюля, потому что уже понял, что не просто так его киприот останавливает.

Он не хотел разговаривать с администратором при Жене.

Вид у киприота был заговорщицкий.

– Я вас слушаю, – сказал по-английски Корнышев. – Мне еще чего-нибудь передали?

– Нет.

– Но вы хотите мне что-то сказать?

– Да. Скажите, красный «Ниссан» на парковке – это ваша машина?

– «Ниссан Майкра»?

– Да.

– Моя. То есть я арендовал ее…

– Я понимаю. Там был какой-то человек.

– Где? В машине? – насторожился Корнышев.

– Нет. Рядом с машиной. И он ушел, когда к машине вышел я…

В это время на парковке перед отелем громыхнуло, как будто где-то далеко грянул гром, огромные стекла вестибюля рассыпались и стеклянными градинами усеяли мраморный пол.

Приехавшая по вызову «Скорая» даже не стала заниматься Женей. Тело накрыли простыней и оставили в развороченной взрывом машине до приезда полиции. Один полицейский примчался сразу, но оказалось, что этот человек – всего лишь инспектор, лепящий розовые штрафные квитанции на лобовые стекла неправильно припаркованных автомобилей. А других Корнышев дожидаться не стал. Он сделал вид, что хочет подняться в свой номер, но прошел мимо лифта, миновал пустой в этот ранний час зал гостиничного ресторана, снова вышел на улицу, уже довольно далеко от места взрыва, прошел метров сто, повернул за угол, здесь взял такси и поехал в Ларнаку. Таксист-киприот захотел с ним пообщаться, но Корнышев невнимательно ответил ему по-английски, давая понять, что занят своими мыслями, и попросил таксиста выключить радио. Опасался, что в новостях сообщат о взрыве раньше, чем они доедут до Ларнаки, и это может создать проблемы.

В Ларнаке остановились у музея Пиридиса. Отсюда было рукой подать до Пальмовой набережной и причала, но Корнышев специально отпустил такси раньше, потому что не хотел, чтобы киприот видел, куда он направился.

Как раз подошел автобус из Айя-Напы. Корнышев смешался с толпой туристов, прибывших в автобусе, и с ними дошел до причала, потом еще полсотни метров прошел неспешным шагом ленивого туриста.

Катер, на котором совсем недавно Корнышев вывозил с Кипра семейство Ведьмакиных, покачивался на волнах. Загорелый парень менял лампочки в протянувшейся вдоль борта гирлянде. Повернул голову. Их взгляды встретились. Узнал. Оставил свои лампочки, распрямился. Корнышев поднялся на борт.

– Привет! – сказал он по-русски. – Помнишь меня?

– Помню. Здравствуйте.

– У меня проблемы, – сказал Корнышев. – Выручай!

Корнышев прилетел в Москву через три дня после случившегося на Кипре взрыва. Это был чартерный рейс из турецкой Антальи. В аэропорту Домодедово его встречала машина. Из вещей была только маленькая сумка, которую он купил в Анталье, – турист без багажа выглядит подозрительно.

– Это весь багаж? – спросил встречавший Корнышева сотрудник.

– Да.

– Можно положить сумку в багажник.