Час джентльменов - Дон Уинслоу

Рыжий Эдди не всегда разговаривал на жуткой смеси гавайского и английского — все зависело от его настроения и намерений. Сегодня он изображал из себя высокообразованного джентльмена.

— Иди в жопу, Эдди.

— М-да, на стишки из благодарственной открытки не очень похоже, — заметил Эдди. — Но тем не менее лаконично.

— Не лезь в мою жизнь, — сказал ему Бун.

— Даже чтобы спасти ее? — удивился Эдди. — Заметь, вопрос вовсе не в прошедшем времени — картель на тебя крайне зол. Еще бы, от тебя у них сплошные неприятности и убытки. Мной они тоже недовольны — я ведь убрал двух их головорезов и одного из их лучших спецов по допросам. Как только они уладят текущие проблемы, сразу захотят нашей крови — и моей, и твоей.

— Вот и беспокойся за себя, — посоветовал Бун, — а не за меня.

Эдди подплыл к краю бассейна и поставил бокал на плитку. Затем скатился с матрасика, плюхнулся в воду, глубоко нырнул, чтобы освежиться, и, выбравшись на поверхность, сказал:

— В том-то и проблема, Бун: я твой должник. Я тебе обязан и жизнью моего сына, и своей жизнью. Я никогда не смогу отдать тебе этот долг и до конца своих дней буду расплачиваться. Так что ты лучше уж научись принимать мою заботу и щедрые дары — и, пожалуйста, повежливее.

— На самом деле я пришел сказать тебе, что Кори Блезингейм не убивал…

— Да слышал я уже, — оборвал его Эдди. — Неужели ты думаешь, у меня нет никаких связей в нужных кругах? Я в курсе, что это Тревор Бодин убил моего брата. Так ведь?

— Думаю, бессмысленно просить тебя не делать того, что ты собираешься сделать.

— Правильно думаешь.

— Даже если бы сам Келли тебя об этом попросил?

— Всякие «если бы» для меня не существуют, — ответил Эдди. — Все, Бун, пока. Алоха.

— Утопни, — грустно пожелал ему Бун и ушел прочь.

— Мило, — хмыкнул Эдди, снова нырнул, потом заорал на Кролика: — Ты что, думаешь, мой коктейль сам ко мне приплывет, а?

Кролик бросился готовить ему коктейль.

Глава 163

В тот же вечер Кори Блезингейм предстал перед судом и признал себя виновным в убийстве по внезапно возникшему умыслу.

Судья принял это заявление к сведению и сообщил, что приговор будет оглашен через два месяца. Как и договаривались стороны, он собирался присудить Кори семьдесят два месяца тюрьмы, включая то время, что он уже провел за решеткой.

Если все пойдет как обычно, Кори выйдет на свободу меньше чем через три года.

Судья дал ему пару минут, чтоб тот попрощался с родными и близкими, прежде чем отдать его в руки судебного исполнителя. Правда, прощаться Кори было особенно не с кем — оба родителя мертвы, братьев-сестер у него не было, настоящих друзей — тоже. Бун отметил, что ни сёрферы с Рокпайла, ни качки из «Командного духа» так в зале суда и не появились.

Зато в зале сидел Банзай — видимо, хотел своим присутствием показать, что не снимает с себя ответственности за провал этого дела.

Еще на заседание пришли сёрферы — все скамьи были заняты, и даже вокруг здания суда собралась небольшая толпа «правозащитников» с плакатами, на которых красовались надписи «Прекратите ненавидеть», «Требуем справедливости для Келли» и перечеркнутое слово «расизм». Когда судья зачитывал признания Кори и условия его наказания, зал так и кипел от ярости и омерзения. Бун чувствовал, как сотни ненавидящих взглядов прожигают его насквозь.

Так что поддержать Кори могли только его защитники — Алан, Петра и Бун. Если бы они ждали от парня хоть какой-то благодарности, то были бы жестоко разочарованы. Кори только взглянул на них и расплылся в идиотской улыбке, словно говоря: «Смотрите-ка, как я всех обдурил».

— Скорее всего, ты выйдешь на свободу через три года, может, даже раньше, — обратился к нему Алан, чувствуя, что обязан сказать хоть что-то. — У тебя еще вся жизнь впереди.

Своеобразная жизнь, подумал Бун. Наверняка до Кори еще не дошло, что состояние его папаши будет заморожено на время следствия, а потом и вовсе уйдет целиком на выплаты по тяжбам. Так что, выйдя из тюрьмы, Кори окажется бездомным и безработным нищим с отсидкой за убийство за плечами, в городе, который его ненавидит, и без единого друга на всем белом свете. Бун не стал обрисовывать ему эти перспективы, как и не упомянул, что спас его от пожизненного заключения и, вполне возможно, смерти.

Кори взглянул на Алана, затем на Петру, затем на Буна и пробормотал:

— Мне больше нечего вам сказать.

И мне нечего, подумал Бун.

Совершенно нечего.

Пять слов.

Глава 164

И когда Бун пробирался сквозь толпу возмущенных сёрферов на улице, ему тоже было нечего сказать.

Некоторые из протестующих выкрикивали его имя, кое-кто — с эпитетами типа «предатель» и «продажная шкура».

Бун, слыша все это, лишь крепче прижимал к себе Петру. Он усадил ее в машину, которая отвезла их обратно в контору Бёрка.

Глава 165

Ночью они лежали в кровати в доме Буна.

— Ты в порядке? — нарушила затянувшееся молчание Петра.

— Да.

— Правда? Вид у тебя невеселый.

Бун задумался.

— Ну да.

— Это из-за друзей?

— И из-за них тоже. Но не только. Вообще, все это дело… Оно заставило меня задуматься, что же я за человек. Я ведь в упор не видел всего этого уродства, пока не стало слишком поздно, пока из-за него не погиб Келли. А может, я ничего не замечал, потому что не хотел. Предпочитал видеть вокруг только хорошее, только рай на земле.

— Ты слишком к себе строг.

— Нет, — покачал головой Бун. — Знаешь, раз проблему не видишь, то ее вроде как и решать не надо. И, видит бог, я не сделал ничего, чтобы ее решить.

— Ты же не можешь нести ответственность за весь мир.

— Не за весь, а всего лишь за родную мне часть мира.

Петра начала целовать его плечи, шею, грудь. Затем мягко скользнула ниже, потому что ему было больно, словно израненному зверю, и она окутывала его лаской, любовью и заботой, пока он не начал стонать. Позже, когда Петра уже спокойно лежала, уткнувшись лицом ему в шею, она спросила:

— А ты, случайно, не подумал над предложением Алана?

— Он тебе рассказал? — с улыбкой спросил Бун.

— Конечно.

— До или после того, как сделал это предложение мне?

— До. А это разве важно?

— Важно.

— А, поняла. Нет, Бун, я его об этом не просила. Это полностью его идея.

— Но он сначала опробовал ее на тебе.

— Только чтобы убедиться, что я не буду против, — тебе ведь придется околачиваться рядом со мной в офисе.

— Ну и?.. Ты не против?

Девушка перевернулась и положила голову ему на грудь.

— Более чем не против. Я в восторге.

Бун крепко ее обнял.

— Слушай, а почему бы тебе не пожить тут, у меня? Пока с твоей квартирой все не наладится?

— Да? Спасибо, я с радостью. Но ты так и не ответил на мой вопрос.

— Да, Пит, — ответил Бун. — Думаю, я все-таки решусь на юридический колледж.

Петра улыбнулась и прижалась к нему. Через несколько минут Бун почувствовал, что ее дыхание стало глубже, и, взглянув вниз, убедился, что она заснула. Ему нравилось ощущать ее запах, тяжесть ее тела, шелк ее волос, щекочущих ему грудь.

Бун же не спал.

Лежал и напряженно о чем-то думал.

Глава 166

Бун встал с первыми лучами солнца.

Осторожно, стараясь не разбудить Петру, он вылез из-под одеяла и укрыл девушку. Надев джинсы, сандалии и толстовку, он прошел на кухню, чтобы оставить ей записку.

Когда он выбрался на улицу, было еще совсем темно. Бун залез в Двойку, завел двигатель и выехал с причала в сторону Тихоокеанского шоссе. Его маршрут пролегал мимо обычного места встреч конвоиров, и, проезжая мимо, он увидел в призрачном свете их фигуры. Конвоиры были заняты ежедневным утренним ритуалом — тихо переговариваясь, они натирали воском доски и делали растяжку.

Не останавливаясь, Бун продолжил ехать на север.

Глава 167

Петра проснулась от странного ощущения опустевшей постели.

Жаль, что Бун, такой теплый и приятно тяжелый, уже ушел. Но с другой стороны, хорошо, что он решил вернуться к конвоирам. Наверное, неплохо было бы как-нибудь перед работой выпить с ним утром чашечку кофе, проводить его, может, даже посмотреть в окно, как он занимается сёрфингом.

Встав с кровати, Петра прошла на кухню. Буна уже не было.

Под чашкой на столе белела записка.

Пит, прости.

Я тебя люблю, но все равно поступить так не смогу — я имею в виду, пойти в юридический колледж. Это просто не мое. Видимо, я все-таки не джентльмен.

У меня еще осталось одно дельце, о котором надо позаботиться — моя часть мира, — но когда я вернусь, мы все обсудим.

Чай в третьем шкафчике справа лежит.

Ну конечно, ты так поступить не можешь, подумала она.