Гонец из Пизы - Михаил Веллер

Но сказанного вождем коммунистов было вполне достаточно: все испытующе посмотрели друг другу в глаза и повалили на палубу смотреть, где у них на мачте красный флаг.

На палубе уже совершал быстрые танцевальные па Ольховский, маша пистолетом так, как если бы это была ручка теннисной ракетки, а мяч был посылаем в гафель грот-мечты, где выше досягаемости руки действительно болтался красный флаг, хотя и очень небольшой.

– Что! это! такое! я! спрашиваю! – выкрикивал он при каждом замахе, другой рукой ловя спрыгивающую фуражку. – Кто! посмел! кто! приказал! убью! суку!

Из него полетела пена.

– Доктор!! – грянул Колчак. – Вестовой! Спирта командиру! И валерьянки! Укол! В изолятор – купировать нервный срыв! – Он подхватил Ольховского подмышки, сдал набежавшему Оленеву, мягко отнял пистолет: – Петр Ильич, пойдемте… сейчас сниму и подлеца уничтожу.

– Уничтожить!

Ольховского увели.

– Старшину сигнальщиков ко мне, – приказал в тишине Колчак и с удивительно звучным, плотным металлическим щелканьем передернул затвор пистолета.

Хотя сигнальщики и считаются на военных кораблях людьми безмозглыми, которые из всех полезных органов пользуются только глазами, старшина явил достаточно соображения, чтобы не быть обнаруженным нигде в пределах крейсера. Что тоже объяснимо, потому что прятаться человека, как даже самое низкоорганизованное живое существо, гонит не разум, а инстинкт, инстинкт же старшине подсказывал, что мало ему не обломится. Одновременно почел за благо раствориться вахтенный, потому что, по совести, отвечать-то следовало ему.

– Снять, – ткнул Колчак пистолетом в боцмана.

Коротенький Кондрат дисциплинированно подпрыгнул, не достал, огляделся, по принципу длины выбрал Сидоровича и дал ему в ухо. Сидорович сделал прыжок, но не вбок, как можно было ожидать в согласии с законами механики, а вертикально вверх, как взлетающая кошка, ухватил флаг за свисающий угол и сдернул, свободной рукой успев поймать летящие отдельно очки.

– Откуда красный флаг на гафеле?

– Это, вроде, не флаг, – ответил Сидорович.

– То есть?…

– Это, вроде, трусы.

– Что?…

– Точно трусы. Спортивные.

– Чьи?

Трусы подняли, растянули. В начинающихся сумерках прочли вытравленное ляписным карандашом изнутри под резинкой:

– Прин-сип… Это Грунины трусы, товарищ капитан первого ранга.

– Баталер!!! Откуда у матроса красные трусы!!! Может, еще кружевное белье у кого-то есть?! Сюда этого мудака!

Груню извлекли из слесарки, где он отрабатывал наряд, подтачивая соединительные кольца для подключения забортных водяных шлангов.

– У нас возникла мысль в воскресенье сыграть с местным населением в футбол, – пояснил он. – Я и постирал.

– А почему вывесил на гафеле?… идиот! идиот!

– В машине товарищ капитан-лейтенант запретил. А тут ветерок. А боцман сказал, чтоб я не вздумал нигде на леерах и надстройках сушить. А про гафель ничего не сказал.

Кондрат взвыл.

– Господи, – воззвал Колчак. – Не за то прости, что не верую, а за то, что не утопил давно эту суку. Рви!!!

Груня посмотрел на него с мучительным недоумением. Затем возникло впечатление, что в голове у него что-то переключилось, взгляд и весь облик сделался затравленным и готовным, даже казалось, что он опустился на четвереньки, чтобы придать себе еще более виноватое собачье выражение. Он вцепился в злосчастные трусы, дернул, наступил ногой и рванул – раздалось слабое подобие выстрела, ткань треснула и разошлась.

– Топи!

Два влажных комочка улетели за борт.

– Боцман!

– Есть.

– Двадцать линьков! По ягодицам! Об-на-женным! Только не на палубе. Сейчас!

– Есть.

– Полудюймовым шкертом. С узлом!…

Разрешив таким образом конфликт ко всеобщему облегчению, он вынул обойму и выбросил патрон из патронника: покатившийся по палубе патрон мгновенно поймали, подали, стали улыбаться.

– Прошу запомнить всех, и в первую очередь – уважаемого председателя революционного военного комитета, какового сейчас не шлепнул только по своей офицерской выдержке.

– Так точно, – сказал Шурка, взвешивая, не пора ли распустить эту вредную для здоровья своего председателя организацию. Все равно – уже дошли…

– Отправлять командира в сумасшедший дом никому из вас, сволочей, я не позволю. А он был сейчас к тому близок. Если же еще раз повторится нечто подобное – реввоенсовет ликвидирую. Можете понимать это как хотите. А узнаю, что у кого есть красные трусы – лично отконвоирую вообще без трусов в гей-клуб, такой в Москве есть, и прослежу, чтоб использовали без вазелина. Вопросы?! Разойдись!!

– 6 —

В двадцать один час все собрались перед телевизором. Ждали своего сообщения. Прошли события в Чечне и на Балканах, прения по бюджету в Думе, сообщение пресс-секретаря о здоровье президента, полноценно работающего с документами в Барвихе, наводнение в Китае – после чего пошли реклама и футбол.

Напряжение сменилось недоумением. Злой Ольховский начал дозваниваться на телевидение, и сумел даже прорваться в редакцию новостей, где никто ничего не знал. Позвали кого-то компетентного.

– Представьтесь, пожалуйста, – предложил вежливый казенный голос.

– Аврора! Слышали?

После недолгого молчания голос с почтительным придыханием осведомился:

– Простите, пожалуйста, вы – Яков Беме?

– Что еще за бе-ме!? Какой Яков! – взорвался Ольховский. – Тыкову дали тыблоко!

– Что? Кому дали? Вы можете повторить?

– Вам был передан пакет с сургучными печатями с крейсера Аврора. Вы его получили?

– Сюжет о прибытии крейсера прошел в утренних новостях. А какой у вас вопрос?

– Такой, что Аврора готовится произвести выстрел по городу!

– Успокойтесь, пожалуйста. По какому городу?

Ольховский зашипел и плюнул кипятком, как чайник.

– Я – командир крейсера Аврора капитан первого ранга Ольховский!

– Так бы сразу и говорили, – разочарованно сказал голос. – Вероятно, вам нужна передача Армейский магазин?

В брюхо тебе магазин, – бросил в сторону Ольховский.

– Я передал в вашу редакцию сведения о выстреле Авроры, – как можно вразумительнее объяснил он.

– Так. И что вы теперь хотите? Узнать их судьбу? А какие сведения?

– О выстреле!

В трубке заиграла музыка, и женский голос крикнул на нерве: Саша, еще раз будет такая подлянка со строкой – вылетишь на хуй с работы!

– Если вы не смените тон – я брошу трубку, – отреагировал голос. – Во-первых: откуда у вас такие сведения?

– Ну и хрен с вами!! – Ольховский шарахнул телефон и высунул голову в иллюминатор – охладиться. – Только пусть потом интервью не просят… во репортеры, понимаешь!…

Он неприятно задумался о переоценке роли своей личности в истории и прибег к знакомству – набрал записанные телефоны княжны Сорбье, энтэвэшницы. Все-таки этот канал считается наиболее оперативным и интеллигентным.

Рабочий телефон, понятно, не отвечал, а домашний интимно прокурлыкал: Здравствуйте! Я сейчас в гостях, или в ванной, или гуляю с собакой. Оставьте сообщение после сигнала, целую.

– Поцелуй себя в жопу, – грубо сказал Ольховский.

Ну суки. В этом городе не захочешь – да выстрелишь.

– 7 —

Ближе к полуночи на набережных стало наблюдаться какое-то не совсем обычное для города движение. Прохожие и легковые автомобили исчезли совершенно, проносились редкие дребезжащие грузовики, набитые плохо различимыми в свете фонарей людьми, иногда где-то что-то хлопало. Явно в городе что-то готовилось и назревало. Со стороны Полянки донесся звук, похожий на дробный строевой шаг. Кажется, Аврора явилась как нельзя кстати. Впрочем, уже много лет Москва жила с непрекращающимся ощущением того, что завтра что-то будет.

– 8 —

Без четверти двенадцать Ольховский дал команду:

– Баковое орудие к бою!

Пронесся расчет, протащили бегом тяжелые снарядные ящики.

И тут оказалось, что не все в Москве равнодушны к имеющему произойти событию. Потому что по правому борту приблизился исправно несущий ходовые огни катер, и из него окликнули с самоуверенным акцентом, в который как составляющая вплеталась некая доза снисходительной приветливости:

– Господа моряки! Прошу немного вашего внимания. Это телевидение Си-Эн-Эн.

– О?! – рявкнул темный мостик. – Н-ну?!

– Не могли бы вы произвести ваш исторический выстрел утром?

– Это еще почему?

– Сейчас темно. Утром будет светло.

– И что?!

– Будет хорошо видно. Будет общественный резонанс. Наши новости видит весь мир. Сейчас плохо видно.

– Спустить им гранату для их же пользы, что ли?… – раздумчиво сказал мостик другим голосом. – Вот бляди. Резонанс…

– Мы готовы заплатить за эксклюзивное право трансляции, – предложили с катера. – Валютой.

– Кормовой зенитке – утопить этого коммерсанта!!!