Дух времени. Введение в Третью мировую войну - Андрей Владимирович Курпатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, ситуация пока ещё далека от критической, но слишком много порхает «бабочек», взмах крыла которых может в мгновение дестабилизировать хрупкий баланс — то Нэнси Пелоси полетит на Тайвань, то Джо Байден сляжет с ковидом…
Идеальным вариантом было бы, если бы, конечно, США сосредоточились на решении своих собственных проблем, их достаточно. Но, к сожалению, США, как, впрочем, и Россия, обычно предпочитают решать внутренние проблемы через напряжение внешнеполитического фона.
Есть, правда, риск, что сейчас ситуация в США дошла до такого состояния, что никакие внешнеполитические угрозы не помогут американскому обществу преодолеть разрастающиеся внутренние противоречия. Ну а нам остаётся лишь надеяться, что внешнеполитической угрозой в этот раз будем не мы.
Но что Китай? Не мне об этом говорить, ведь моё понимание Китая, если его вообще можно назвать «пониманием», в лучшем случае ограничивается взглядом на него Франсуа Жюльена — замечательного французского мыслителя, синолога, который учился и жил в Китае, является переводчиком китайской философии и попытался передать нам — европейцам — то, как он увидел эту принципиально непонятную нам жизнь.
«В древнем конфуцианстве, — пишет Ф. Жюльен в книге „О «времени». Элементы философии «жить»”, — не существует конститутивной нормы добродетели, последнюю понимают в соответствии с тем, что требует ситуация, таков „смысл человечности”, жэнь, определяемый разными и даже противоположными способами в зависимости от собеседников, к которым по очереди обращается Учитель в ходе своих „Бесед”; следовательно, невозможно охарактеризовать мудреца, ни тем более доступ к морали, иначе, чем как — мы это уже знаем — в зависимости от „момента”.
Со своей стороны, даосские мыслители явно критиковали „точное соответствие”, на которое опирается познавательное отношение, чтобы представить на своём месте и на своих обломках то, что я предпочёл назвать конгруэнцией — совпадением. Con-gru, означая в собственном смысле слова то, что совершенно приспособлено к моменту — ситуацию: это congru (франц. надлежащий, подходящий. — Пер.) есть „кстати“, его соответствие развивается не в плане познания (или действия), а в плане жизненного процесса — „жить“. Или, скорее, то, что составляет это „жить“ — и в чём трудность его мыслить — и в чём будет состоять плодотворность, развиваемая даосизмом, — заключается в том, что этот процесс не выделяется ни на каком „плане“, а мыслится прежде всякого разрыва: мы открываемся ему так же, как мы открываемся познанию.
Если всё же следует относиться с осторожностью к желанию познавать, говорит даосский мыслитель (Чжуан-цзы), то не только потому, что моя жизнь „ограничена“, в то время как моё познание „не имеет пределов“, и что для конечного „губительно“ следовать за бесконечным, а прежде всего потому, что знание „содержит то, от чего зависит его точность”, „а то, от чего она зависит, неопределённо”. В отсутствие устойчивого объекта единственно возможное точное соответствие открывается, как мы это видели, в приходе-уходе: „приходить доступным — уходить доступным”, таков девиз, который даосский мыслитель противопоставляет невозможности нормы и истины».
Мне этот язык описания внутреннего самоощущения Китая кажется весьма гармоничным: «не существует конститутивной нормы добродетели», «совершенно приспособлено к моменту», «мыслится прежде всякого разрыва», «приходить доступным — уходить доступным», «противопоставляет невозможности нормы и истины».
Но допускаю, что этот язык не вполне подходит, если мы хотим объяснить происходящее в политическом контексте современного Китая и его самоощущения на исторической сцене, поэтому я просто приведу небольшой текст, принадлежащий загадочному автору телеграм-канала «Китайская угроза» Олега Даокэдао (видимо, Панкова).
«Китай — это Поднебесная.
Для большинства американских читателей это утверждение может показаться чрезмерно простым. Концепция Поднебесной заключается в том, что Китай — это пуп мира. Источник всей гармонии и удачи. Место, через которое, из которого и к которому должны течь все хорошие вещи.
Китай занимает высшее и центральное положение в мире, и все нации, государства и международные организации должны подчиняться ему и его концепциям мирового порядка.
Это не означает, что все нации будут подчиняться Китаю, поскольку могущественные нации этого не сделают, но все нации, даже самые могущественные, должны признать превосходство Китая.
Китайская культура делает акцент на социальной гармонии. Все негармоничное нужно исправить, чтобы гармония возобновилась.
Китай — это Срединное Царство, но это Срединное Царство — ханьцы. Не существует такого понятия, как уйгур, или гонконгец, или человек из Шанхая, или тайванец. Все они ханьцы, находящиеся под контролем КПК.
Если такой человек думает или действует так, как будто он не ханьский китаец, то с этим человеком, группой людей или населением обращаются так, как будто они находятся за пределами нормы — невежественные или сумасшедшие и, следовательно, опасные для гармонии государства. Их нужно перевоспитывать, исправлять, наказывать или контролировать.
С этой точки зрения, в Синьцзяне нет геноцида, поскольку нет уйгурской идентичности, подлежащей удалению или уничтожению. Это просто сбитые с толку люди, которых нужно правильно воспитывать, или они опасные мятежники, которых нужно наказать.
Си Цзиньпин и многие другие лидеры КПК полностью привержены этому интегрированному китайскому повествованию, и они готовы сделать ВСЁ необходимое для создания такого интегрированного повествования.
КПК ведет семидесятилетнюю войну, чтобы изменить американское повествовательное пространство. Ему удалось добиться значительных успехов, поскольку он контролирует речь и, возможно, мысли западных популярных спортсменов, видных бизнес-лидеров и большую часть американской культуры.
Я даже не упомянул TikTok и целенаправленные усилия этой платформы по преобразованию поколения американцев в мыслях и действиях. Это серьёзный материал, и мы должны быть в курсе.
Война с КПК — это не авианосцы, подводные лодки и бомбардировщики. Речь идет о мыслях, словах и действиях внутри Соединённых Штатов Америки и любой другой страны на Земле».
По-моему, очень просто, даже красиво и — главное — проницательно. Короче говоря, почти по-китайски. Хотя, конечно, с подобной прямотой они вряд ли согласились бы. Так или иначе, нам предстоит всё больше и больше погружаться в эту культуру, без особых, впрочем, надежд относительно «дружбы навек», но хотя бы для общего понимания происходящего.
В конце концов, когда в схватке за «уважение» сходятся два таких гиганта, как США и Китай, последствия могут быть самыми, самыми разными.
Дополнения. Психология экономики
