«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1975-1984 - Кир Булычев

Во время игры я не раз намекал на сокровище великана. Элен не отрицала, что такое сокровище существует. Она подносила палец к губам и смотрела на меня серьезными глазами.

— Брать можно только то, что никому не нужно, — втолковывала она. — Если хоть пальцем тронуть золото или драгоценный камень, на наши головы обрушатся ужасные беды…

— А я знаю заклинание, которое отводит беду, — возразил я однажды, — и тебя научу ему. Это самое сильное, самое волшебное заклинание в мире…

— Нет, нет. Сокровище обратится в прах. Монеты станут гнилыми бобами, ожерелья — мертвыми змеями, — отвечала она упрямо. — Оуэн предупреждал меня. Таков закон волшебной страны.

— Разве Оуэн никогда ничего не берет? — спросил я.

К тому времени я уже усвоил, что об Оуэне следует спрашивать, как будто он жив.

— Иногда приходится, — отвечала она. — Однажды злая колдунья превратила меня в безобразную жабу. Оуэн положил мне на голову цветок, и я снова стала Элен.

— Цветок? Самый настоящий цветок? И ты принесла его домой?

— Большой цветок, красный с желтым. Такой большой, что не умещался в ладонях. Я хотела взять его домой, но лепестки осыпались…

— А Оуэн ничего не берет домой?

— Только камушки, и то не часто. Мы сделали для них в сарае тайник вроде гнездышка. А вдруг это вовсе не камушки, а волшебные яйца…

Я встал.

— Пойдем, покажи мне их.

— Не хочу домой, — заявила она. — Ни за что!

— Ну, пожалуйста, Элен, ну ради меня, — стал упрашивать я. — Заедем хоть на минуточку…

Я затащил ее в джип, и мы подъехали к домику, где когда-то жили Прайсы. Нам и раньше случалось проезжать мимо, и Элен всегда старательно отводила глаза. Не подняла она их и на этот раз. Она опять оцепенела, превратилась в «Элен из конторы». И тем не менее мы обогнули старый домик, покосившийся, с выбитыми стеклами, и пробрались в полуразрушенный сарай. Она откинула солому, наваленную в углу — там действительно лежали кусочки горных пород. Я даже не понимал, насколько я взволнован, пока не испытал разочарования, подобного удару в солнечное сплетение.

Это были никчемные, обточенные водой кусочки кварца и розового гранита. Совершенно заурядные, если бы не одно обстоятельство: им неоткуда было взяться в базальтовой пустыне.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Через две — три недели мы перестали прикидываться, будто ведем полевые заметки, и ездили в пустыню с откровенной целью поиграть. Волшебная страна Элен почти вся уже была нанесена на карту. С одной стороны гора — недавний сброс обрушил с нее глыбы к реке, текущей вдоль подножия, — а с другой стороны к реке мягко сбегала равнина. Крутой берег был лесист, нарезан ущельями, отроги горы там и сям были увенчаны замками. Я тщательно проверял Элен, но она ни разу не запуталась. Правда, время от времени она впадала в нерешительность, но я уже сам подсказывал ей, где она. Это позволило проникнуть в ее тайную жизнь еще глубже.

Однажды она сидела на колоде в лесу и плела корзинку из листьев папоротника. Я стоял рядом. Вдруг она подняла глаза и улыбнулась.

— Во что будем играть сегодня, Оуэн?

Такого я не ожидал — не гордостью подумал, что мгновенно нашел выход.

— Сестренка, сестренка, я околдован, — сказал я. — Только ты одна в целом свете можешь меня расколдовать.

— Я тебя расколдую, — отвечала она голоском маленькой девочки. — Кто ты сейчас, братец?

— Я большой черный пес, — заявил я. — Злой великан по имени Льюис Кожа-Да-Костн держит меня на цепи во дворе своего Замка, а всех остальных псов он забрал на охоту. Он ужасный злой великан, но ты не бойся, сестренка. Как только ты расколдуешь меня, я стану прекрасным принцем и отсеку ему голову.

— Я и не боюсь. — Глаза у нее блестели.

— Увезу тебя в свое королевство, и ты станешь прекраснейшей из королев, и все будут любить тебя…

— И все будут любить меня… — Она стала очень серьезной. — Как же расколдовать тебя, бедный старенький песик? Живой водой?

— Притронься к моему лбу камушком из сокровищницы великана, — попросил я, — Это один-единственный способ расколдовать меня, другого нет…

Она быстро поднялась, ее лицо свела гримаса горя и ярости.

— Ты не Оуэн, ты обыкновенный человек! Оуэн околдован, и я вместе с ним, и никому никогда не расколдовать нас!..

Она бросилась прочь и, пока добежала до джипа, успела превратиться в законченную «Элен из конторы».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

С того дня она наотрез отказалась ездить в пустыню. Похоже было, что моя игра исчерпала себя. Но я сделал ставку на то, что «Элен из пустыни» все еще слышит меня, пусть подсознательно, и избрал новую тактику. Наша контора располагалась на втором этаже над бывшим танцзалом, и, надо думать, во времена «днкого Запада» здесь происходило немало всяческих стычек. Но вряд ли эти стены видели хоть что-нибудь столь же странное, как новая игра, затеянная мною.

Я и раньше прохаживался по комнате и разговаривал с Элен, когда она печатала на машинке. А теперь я принялся в обыденную болтовню вкрапливать элементы сказки, то и дело вспоминая про злого великана Льюиса Кожа-да-Кости. «Элен из конторы» старалась не обращать на это внимания, но откуда-то из глубины ее глаз нет-нет да и выглядывала «Элен из пустыни». Я разглагольствовал о своей пошедшей прахом карьере геолога и о том, что все немедленно уладилось бы, если бы я обнаружил жилу. Я рассуждал о том, как было бы здорово работать в разных экзотических странах и как нужна мне помощь жены, которая присматривала бы за домом и вела мою переписку. Мои басни тревожили «Элен из конторы». Она делала опечатки, роняла на пол вещи. А я знай пел свое, стараясь соблюдать необходимую пропорцию между реальными фактами и фантазией, и «Элен из конторы» день ото дня приходилось труднее.

Как-то вечером старый Дейв предупредил:

— Элен сохнет на глазах, и люди говорят нехорошее. Миссис Фаулер утверждает, что девушка не спит по ночам, плачет и не хочет сказать, что с ней творится. Ты часом не знаешь, что ее мучает?

— Я с ней не говорю ни о чем, кроме ее обязанностей, — заявил я. — Может, она соскучилась по дому? Может, дать ей небольшой отпуск? — Мне не нравилось выражение, с каким Дейв смотрел на меня. — Я ничем ее не обидел. Право, Дейв, я не хочу причинить ей зло…

— Людей линчуют не за их намерения, а за их поступки, — отозвался он — Учти, сынок, если ты обидишь