Глазами пришельца (СИ) - Влизко Виктор Борисович

— У нас нет смертной казни, — напомнил Рад.

— Формально да, согласно принятому много лет назад мораторию. Но саму смертную казнь никто не отменял. Более того, есть маленькая поправка к тому же мораторию, где говорится, что в исключительных случаях и так далее, и тому подобное. И для тебя такое исключение сделают, поверь мне. Потому как роптать — это одно, а проявлять агрессию — совсем другое. На агрессию мужчины в вашем мире, увы, уже давно не способны.

— Одного понять не могу, — огорчился Рад. — Если здесь время течёт в тридцать два раза медленнее, почему такая незначительная разница в летоисчислении? Здесь 1985 год, а там всего лишь середина третьего тысячелетия?

— Бег времени — величина непостоянная. Всё зависит от того, как часто образуются параллельные миры. Это сейчас время здесь течёт в тридцать два раза медленнее, а двести лет назад часы в обоих мирах тикали почти с одинаковой скоростью.

— Неужели эти два мира раньше являлись одним целым?

— Нет. Твой бывший мир изначально был миром Гиен.

— Но почему мы говорим на одних и тех же языках? Вернее, говорили в прошлом?

— Тут уж мы постарались, чтобы упростить процесс общения, — неохотно признался Солт. — Иногда приходится перемещать между мирами простых смертных, и даже целые племена. И не все они знают по двадцать шесть иностранных языков.

— А зачем их перемещать?

— Сложный вопрос. Причин много. Основная — улучшение эмоционального фона планеты. Но иногда нам просто не хочется расставаться с некоторыми людьми. Со временем появляется привязанность к отдельным представителям земной расы. А иногда мы смешиваем людей ради любопытства. Должны же быть и у нас развлечения.

— Это для вас развлечения?!

— А для вас это в большинстве случаях продолжение жизни. Часто, перемещая малые народности, мы спасаем их от вымирания, — Солт взглянул в сторону кустов, где шевельнулся было и снова затих Василий. — А знаешь, у тебя есть отличный шанс, как бы это выразиться, временно замести следы. Если Василий, придя в сознание, не обнаружит тебя, то он всем будет рассказывать, что ты похищен инопланетянами.

— Кто же ему поверит? — усомнился Рад.

— Вот именно! — воскликнул Солт. — Кто станет проверять этот бред? Но если и начнут расследование, то зайдут в тупик, так как ты не сядешь на теплоход в Краснотуранске.

— А где я сяду?

— В Беллыке. Это несколько дальше по течению Енисея.

— Зачем мне вообще садиться на теплоход? Не проще сразу оказаться в Красноярске?

— Тогда твоё путешествие потеряет всякую правдоподобность, — покачал головой Солт. — Не надо лишний раз удивлять жителей этого мира. Да и прогулка по реке тебя взбодрит. Бери свои вещи, а то Василий вот-вот очнётся.

— Ему не нужна помощь? — запоздало забеспокоился о друге Рад.

— Не волнуйся, у него богатырское здоровье, — уверил Солт. — Правда, пока. Если не прекратит травить себя алкоголем и никотином, то этого здоровья надолго не хватит.

Пока Рад доставал сумку из покалеченного мотоцикла, Солт осторожно пробрался сквозь помятые кусты шиповника к лежащему без сознания Василию и тихо спросил, склонившись над его ухом:

— Здравствуй, Вася! Не хочешь полететь с нами в далёкую Галактику?

Василий открыл мутные, ничего не видящие глаза. В его воображении возник образ инопланетянки, стоящей на дымящемся диске и призывно протягивающей к нему руки.

— Что я, больной, что ли? — простонал он и снова потерял сознание.

— Я так и думал, — удовлетворённо сказал Солт и, выбравшись из кустов, подошёл к Раду, уже готовому к путешествию, встал рядом, и они растворились в воздухе.

Материализация произошла в небольшом лесочке, на краю взлётной полосы деревенского аэродрома, который мог принимать только малую авиацию. Мирно щипавший травку бычок от неожиданности рванулся в сторону, чуть не порвав верёвку, которой был прикреплён к вбитому в землю колышку. Солт уверенно пересёк лётное поле и зашагал в сторону небольшого залива, ограничивающего аэродром с другой стороны. Берег, поросший густой травкой, полого уходил в воду, упираясь в недавно покрашенный дебаркадер, лениво покачивающийся на мелкой волне, поднятой только что причалившим грузовым судёнышком. Несколько грузчиков не спеша начали таскать кули с цементом в стоящий у пристани грузовик. Со стороны деревни, расположенной вверху за лётным полем, показался мотоцикл с коляской. Поднимая за собой густой шлейф пыли, он лихо выкатился на берег и остановился слева от дебаркадера, с которого свисало несколько удочек. Мотоциклист, мужчина в мятых брюках и такой же рубашке, расстелил на травке большое покрывало, на которое тут же присела миловидная женщина и двое ребятишек, одетых, словно для съёмок на семейную фотографию. Мужчина скинул одежду, оставшись в широких синих трусах, и храбро полез в воду, не обращая внимания на возмущённые крики начальника пристани, который посылал его подальше, чтобы тот не распугал рыбу. Ребятишки хотели последовать примеру отца, но строгая мама прикрикнула, и им пришлось наблюдать за купанием папы с берега. Вскоре разгрузка закончилась. Дебаркадер закачался, словно махая на прощанье отчалившему судну. Грузовик уехал, растаяв в клубах пыли и проклятиях подходящих к пристани пассажиров, которым пришлось глотать эту пыль.

Рад и Солт расположились в стороне, у подножия небольшого каменного утёса, на вершине которого сидела одинокая чайка и надсадно блажила, стараясь, видимо, поведать всему миру о своей нелёгкой жизни. С этого места было видно, как залив, раздаваясь во все стороны, вливается в Красноярское море, и светлая вода смешивается с мутным потоком могучего Енисея.

— Теплоход придёт через полчаса, — сказал Солт, любуясь на хвойную тайгу, оккупировавшую противоположный берег. — И через несколько часов ты окунёшься в другой мир. Посмотри на эту тайгу, на эту воду. Посмотри на это время. Оно здесь мирное, тихое и ленивое. А город ворвётся в твою жизнь извечной суетой, всё подгоняющим ритмом. Начнётся бег жизни. Люди не понимают, что это бег к преждевременной старости, бег к смерти, порою ещё более ранней.

— Почему?

— Да мало ли причин? Устал, закружился, забыл выключить газ на кухне. Или поспешил, не дождался зелёного света светофора при переходе через улицу. И жизнь оборвалась, или того хуже, замерла в инвалидной коляске, отсчитывая длинные секунды.

— Откуда такие мрачные мысли? — усмехнулся Рад. — Вам это не грозит.

— Пытаюсь рассуждать, как человек.

— Мне тоже приходится рассуждать по-новому. В моём мире нет инвалидов. Нет старости. Я без труда узнал Луку. Он почти не изменился. Возмужал только. Узнал бы он меня, встретив через тридцать лет жизни в этом мире?

— Тут уж ничего не поделаешь. Чем старше мир, тем длиннее жизнь, тем позднее приходит старость. А разве плохо в пятьдесят выглядеть на тридцать, а то и на двадцать пять лет?

— Для этого нужны условия. И здоровые зубы.

— Зубы?

— Да. Я первое время не мог без сострадания смотреть людям в лицо. Редко у кого ровные здоровые зубы. А пустота во рту поначалу вызывала недоумение. Это потом узнал, что здесь ещё не известны методы естественного наращивания зубной ткани и регенерации других органов. Потому и стал бережно относиться к своим зубам, чтобы под старость было чем пережёвывать пищу.

— Эту проблему можно решить с помощью зубных протезов, — Солт сел на скалистую ступеньку, выдающуюся из утёса и по краям покрытую мхом, скинул плетёнки и опустил ноги в воду. — Не всегда могу понять, почему люди так спешат по жизни? — сказал, с наслаждением шевеля пальцами ног. — Почему теряют связь с природой? Ты ощущаешь, какая вокруг энергетика? Сколько сил вливается в истощённый организм? В городах нет здоровых людей. Они уже рождаются с патологией. И живут, наращивая ком болезней. Всё здоровье здесь. Желаю тебе жениться на деревенской девушке. Их сейчас в городе много. Они, конечно, тоже теряют своё здоровье, переселившись в непривычную среду. Но это со временем болячки одолеют их. А пока они молоды и жизнерадостны. И рожают здоровых детей.