Невеста мастера - Сьюзан Дэвис

— Да, конечно, миссис Брак. Как это глупо с моей стороны. Я встречалась с мисс Филпот и… должно быть, запамятовала.

Не обращая больше внимания на миссис Брак, которая глазела на нее с видом крайнего изумления, Констанс бросилась туда, где она всегда обычно находила отдохновение и покой, — в свою студию. Но там ее отчаяние только усилилось — она вспомнила Жерома, его уроки и чем это кончилось. Картины, расставленные вдоль стен, казались теперь какими-то плоскими, неумелыми, а в голове продолжал звучать хор враждебных голосов, издевающихся, высмеивающих, бранящих…

Даже изображение Халеакалы воспринималось теперь как скрытая насмешка над ней — на картине были рассыпаны редкие цветы в редкую пору их цветения яркими пурпурными мазками. Но у нее в жизни не будет цветов — ведь она сумасшедшая, налицо все признаки! Сайрусу Тейту не будет даже нужды распространять слухи о ней — об этом и так все узнают, и как рад будет Роджер: еще один удар по репутации «Верфи братьев Мак-Кинов»!

Констанс вскрикнула от отчаяния, гнева, беспомощности и, схватив первое, что попалось под руку, швырнула в дразнивший ее холст. Это оказалась бутылка с растворителем, пробка ее раскрылась, и содержимое разбрызгалось по всей картине. Едкий запах ударил ей в нос, только усилив и без того непереносимую боль в голове. Краски побледнели, смешались, потекли, поползли вниз. Зарыдав в голос, Констанс схватила кисть и крест-накрест перечеркнула безнадежно испорченный холст. Капли краски — черные, красные, пятнами крови пролились на деревянный пол — вот и конец Дому Солнца!

— Что за чертовщина такая? Громоподобный голос Лока прорвался через ее рыдания. Он появился неожиданно, вырвал кисть у нее из руки, прижал к себе, чтобы унять ее истерические конвульсии. В тоне его слов отразилась сложная гамма чувств: удивление, гнев, разочарование…

— Ты опять за свое? Самое время нашла!

— Я вам говорила, сэр, видите? — раздался с порога пронзительный вопль миссис Брак. — Совсем рехнутая она! Я здесь ни за что не останусь, после того как она меня еще и ножом пырнула!

Констанс окаменела. Лицо ее побледнело, глаза расширились.

— Я этого не делала! — Она в отчаянии вглядывалась в мрачное лицо мужа. — Лок, я не делала этого.

— Тогда объясни вот это! — Миссис Брак протянула вперед левую руку: на ладони был кровоточащий порез.

— Нет! — застонала Констанс, ноги ее подкосились, и, если бы не Лок, она упала бы. Он усадил ее в старое кресло-качалку.

— Ах ты, врунья, нехристь языческая! — разбрызгивая слюни, завизжала миссис Брак, заворачивая руку в фартук.

— Убирайтесь! — жестко распорядился Лок. — Я заплачу за вас вдвое против положенного, только убирайтесь немедленно!

— О Боже! — вновь простонала Констанс, зубы ее выбивали дробь. — Это опять начинается!

— Конни! — Лок встал перед ней на колени и прижался лбом к ее рукам, бессильно упавшим на колени. — Успокойся! С чего это все началось?

— Дядя Сайрус. Я встретила его в парке. — Слезы заструились у нее по щекам, и она схватилась за его руки как за единственный якорь спасения. — Это было ужасно. А потом я побежала… Сама не знаю куда, но миссис Брак сказала… Я не нападала на нее, клянусь! Во всяком случае, я думаю так — ой, господи, я уже ничего не понимаю!

— Могло бы быть и хуже. — Выражение его лица оставалось мрачным, но он нежно пожал ей руки. — Что насчет Тейта?

— Он говорит, что расскажет все… обо мне, чтобы сделать хуже тебе и Компании, если я не вернусь в Лахайн, — Констанс издала какой-то короткий нервный смешок — всхлип. — Как будто может быть что-то хуже, чем этот кошмар!

— Забудь об этом. Ты останешься со мной, а ничего хуже он уже не сделает.

— Уже? Что? — моргая, она попыталась сквозь слезы получше рассмотреть озабоченное лицо мужа. Явно он обеспокоен не только ее странным поведением. Тревога за мужа отогнала демонов, мятущихся в ее душе. — Что случилось? Расскажи мне!

— Роджер Латэм предложил компании «Тагвелл и Кент», нашим заказчикам из Нью-Йорка, купить у него «Одиссея». А им это даже выгодно: не надо ждать, пока мы выполним их заказ; они сразу получают готовый корабль, а наш контракт аннулируют!

— Они могут это сделать? Лок поморщился:

— Я еще не знаю, вроде есть какая-то юридическая заковыка, но они могут просто распорядиться прекратить строительство — и с чем я тогда останусь? Все повиснет в воздухе, останутся одни долги, это верный путь к банкротству. Да, Роджер — настоящий Макиавелли. А Сайрус Тейт — это его марионетка — через тебя они пытаются еще нажать не меня. Не ты их основная мишень, а я. Та же самая история: Латэмы против Мак-Кинов, борьба не на жизнь, а на смерть.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Тагвелл и Кент не могут отказаться от уже готового корабля. Мы должны закончить его как можно быстрее, тогда вся эта сделка с продажей «Одиссея» рухнет, а мы получим наличные…

— Но он же готов только наполовину! — Она испуганно замолчала. — Нет, Лок, ты не сделаешь это!

— Это единственная возможность, Конни! Придется отказаться от «Аргонавта».

Сердце ее сжалось от жалости и чувства вины.

— Но ведь это же мечта твоей жизни!

— Мечта подождет, черт возьми! — Он сжал челюсти. — Я перевожу всех на нью-йоркский заказ. Каждую бочку извести, каждую прядь пакли, каждую деревяшку — все туда. Даже эти шпонки Джедедии — и они пойдут в дело. Мы выдадим корабль быстрее, чем любая другая верфь в этой стране и побьем Роджера!

— Да, у тебя проблемы поважнее, чем эти выходки придурковатой Лили! — с болью в душе произнесла Констанс. — Отпусти меня отсюда, Лохлен. Пошли меня в Париж или позволь мне побыть одной в Скаи, только помоги мне сделать так, чтобы я не была для тебя обузой.

— Вот теперь ты действительно говоришь как сумасшедшая! — Реакция Лока была мгновенной и резкой. — Встреча с Тейтом вывела тебя из равновесия, но я не позволю тебе опять сбежать!

Дрожь пробежала у нее по спине.

— У меня ведь, правда какие-то провалы в памяти, и эта миссис Брак… Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал, Лок, особенно ты.

— Ты останешься и поправишься, ясно?

— Да… — В голосе ее не было уверенности. Выругавшись про себя, Лок притянул ее к себе, уткнулся лицом в шелк ее волос.

— Мы им покажем, черт побери! — рявкнул он, сжимая ее в объятиях. — Мы им всем покажем!

Констанс прижалась к нему. Ей стало легче, и именно поэтому она явственно услышала в его голосе тревогу, сомнение и отчаяние.

14

«Самая печальная вещь в мире, — подумала Констанс, — это несбывшаяся мечта».

«Верфи братьев Мак-Кинов» кишела плотниками, конопатчиками, отделочниками, в воздухе витал запах гашеной извести и дыма от работающих на полную мощность паровых машин. Ржание лошадей, которые подтаскивали тяжелые шпангоуты к стапелям, крики десятников, ругательства плотников, — все это сливалось в один сплошной гул. Уже смеркалось, но работа была в самом разгаре, — везде, кроме второго стапеля, на котором в молчаливом одиночестве возвышался недостроенный корпус «Аргонавта», как брошенный ребенок в колыбели.