Условный разум (СИ) - Моисеев Владимир

               — Не умею засыпать по приказу, — предупредил я.

               — Сейчас у вас получится. Поверьте мне. Это очень хорошо, что вы побывали в Зоне и выжили. Получилось очень хорошо. Шансы на успех повысились.

               — Какой успех? — спросил я.

               — Мой, естественно. Постарайтесь успокоиться, просто закройте глаза.

               Я подчинился. Понравится это Мозесу или нет, это роли не играло. Я все равно в Хармонте не останусь. Тоже мне — хозяин. Но я испытывал к Мозесу непонятную симпатию. Не знаю почему. Вот и решил сделать Мозесу напоследок что-то приятное,. Посплю в его присутствии. Вдруг после этого ему будет легче смириться с моим отбытием.

               — Не получается заснуть, — признался я.

               — Десять минут уже прошли, — сказал Мозес. — Вы, Панов, молодец. Я в вас верил. И победил.

               — И что теперь?

               — Посмотрите, не появилось ли у вас что-нибудь новенькое за эти прекрасные десять минут?

                К своему удивлению, я обнаружил в своем кармане «золотой шар». Абсолютную копию чучемлевского.

               — Прекрасно, — сказал Мозес. — Передайте его мне. Давайте, давайте.

               Голос у него был торжественный, словно только что исполнилось самое заветное его желание. Я вспомнил, что, по словам Мозеса, «золотой шар» исполняет именно такие желания — заветные. Было интересно, у Мозеса желание уже исполнилось, или он еще только собирается загадать? Вот будет смешно, если он воспользуется силой «золотого шара» и оставит меня в Институте. Впрочем, это вряд ли. Мое заветное желание — как можно скорее покинуть этот научный притон.

               Мозес поднял «Золотой шар» высоко над головой, а потом неожиданно поцеловал его несколько раз. После чего прочитал стихотворение:

                              «Случайной искоркой взовьется,                               И вдруг внезапно улетает.                               Откуда все это берется,                               Куда все это исчезает?»

               — Поспешите, джентльмены, у вас еще остался шанс прикоснуться к «Золотому шару». Я не против того, чтобы ваши сокровенные мечты сбылись, — сказал Мозес торжественно.

               Во второй раз, после Чучемли, и Пильман, и я на такую ерунду не поддались.

               — А хотите, джентльмены, я расскажу вам тайну «хармонтского феномена»?

               — Да, — сказал Пильман.

               — Нет, — сказал я. — Хочу сам разгадать ее.

               Мозес засмеялся.

               — И все-таки, я вам расскажу. Вы, Панов, выслушаете меня, а потом проверите, правду ли я рассказал. Пильману придется поверить мне на слово.

               Я вспомнил, чем закончился в Чучемле контакт Мозеса с «золотым шаром». Зона обнулилась. Будет жаль, если и в Хармонте история с Посещением закончится столь же безнадежно.

               Рассказ Мозеса был коротким, но содержательным. Цивилизация, к которой он принадлежит (все-таки без инопланетян не обошлось) значительно продвинулась в познании мира и научилась использовать для своих нужд нуль-транспортировку. Нельзя сказать, что они стали четырехмерными сущностями. Нет, они так и остались прежними трехмерными существами. Но кое-какими возможностями четвертого измерения они пользоваться научились. Перемещения в пространстве и времени, вечные двигатели, удобные в домашнем использовании мультипликаторы. Все прекрасно, но всегда находятся неумехи, которые нажимают не те кнопки, а потом удивляются, почему техника не работает.

               Собственно, так и произошло, малолетний балбес-практикант нажал запрещенную комбинацию кнопок при установке подаренного ему отцом «золотого шара» и вместо мгновенного перемещения в Театр оперы и балета, где его ожидала невеста, остался дома. А в путешествие по Вселенной отправились неисправные «золотые шары», а точнее, мультипликаторы с ближайшей свалки. Два из них попали на Землю и вместо полезных предметов стали усердно воспроизводить находящийся рядом с ними мусор. Строго говоря, они могли работать целую вечность, поскольку получали энергию от вечного двигателя. Питера Мозеса — работника службы технического обслуживания послали на Землю исправить досадную неисправность, поскольку длительная работа «золотых шаров» довольно быстро сделала бы жизнь на Земле невозможной. Она бы вся стала опасной Зоной, заполненной инопланетным мусором.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

               Сам Мозес не мог обнаружить «золотые шары», для него попадание в Зону было смертельно — квантовые эффекты разрушили бы его биоскафандр. А вот некоторые люди могли выжить в Зоне (особенно те, у кого в энцефалограмме обнаруживался Т-зубец). Но как показала практика, «золотые шары» они найти не могли, не позволяла ограниченность человеческого восприятия. Мозесу пришлось искать человека, способного попадать в Зону во время сновидений. И ему повезло — он встретил меня. Требовалось время, чтобы подготовить меня к опасному виртуальному путешествию. Но это было уже делом техники. Оказывается, меня надо было только как следует разозлить.

               И когда я притащил ему «золотые шары», он отключил их, и для землян Посещение закончилось. Как мне это удалось, не знаю, а Мозес объяснять не стал, сказал только, что мы все равно не поймем.

               — Спасибо, ребята, у меня останутся о вас самые приятные воспоминания. У землян большое будущее. Всего вам доброго! Прощайте!

               — Мы расскажем про вас всю правду, Мозес. Лично я молчать не собираюсь, — сказал я.

               — Во-первых, всей правды вы никогда не узнаете. Во-вторых, вам никто не поверит, примут за сумасшедших, — сказал Мозес, взмахнул рукой и исчез.

               — Надо было его поймать и допросить с пристрастием. Хотелось бы узнать о нуль-транспортировке подробнее, — сказал я, рассматривая пустое место, где только что находился инопланетянин, обладающий огромными и полезными знаниями о фантастических технологиях.

               — Пустые хлопоты, — сказал Пильман. — Нам до него не дотянутся. А если и поймаем, он нам все равно ничего не расскажет.

               Я укоризненно посмотрел на Пильмана. Ученые так рассуждать не имеют права.