Беспокойное наследство - Олег Говда

Здоровяк только плечами пожал. Мол, такую мелочь и обсуждать не стоит — делайте, как знаете. Свои же. Уверен — не обманете.

— Вот вы меня, конечно, извините, господа казаки, — всплеснул руками Ицхак. — Но, что бы вы, к примеру, сказали, если б я попросил одолжить мне на время ваши сабли?

— Зачем? — удивился Куница. — Ты же оружие в руках держать не умеешь. Еще порежешься невзначай… И потом — вера не велит? Или можно?

— О вере после поговорим, я об ином речь веду… — отмахнулся Ицхак. — Значит, по-вашему, владению оружием надо учиться?

— Конечно… — подтвердил само собой разумеющуюся истину запорожский новик. — И не один год…

— Угу… А распорядиться деньгами, считаете, каждый сумеет?

— Чего ж тут мудреного? — засмеялся Куница. — Знай себе — плати сколько скажут… Было б только чем.

— О зухен мей! — от огорчения жид даже глаза прикрыл. — Стыдитесь, господин казак! Такие незрелые речи, вам совсем не к лицу. А ведь с закрытым ртом производили впечатление умного юноши… Деньги в руках понимающего человека — смертоноснее, страшнее и действеннее любого оружия будет. И знания в обращении с ними нужны не меньшие, чем в любом ином деле. Вот так, уважаемые…

— Ой, дядька Ицхак! — воскликнул Тарас. — Да поступай ты со всем этим барахлом так, как посчитаешь нужным. Только дай нам чего-нибудь пожрать! Видишь — мой побратим уже готов от столешницы шмат отхватить…

— Конечно… конечно… — думая о своем, пробормотал корчмарь. — И много лешему заплатили?

— Да сущие пустяки… — поморщился непутевый зять. — Двадцать семь кругляшей и золотую чашу с блюдом… Кстати, он сейчас нас с обещанным угощением на опушке дожидается. Слышишь, Степан: может, ты сам к нему сходишь? Мне б с невестой хоть словом перемолвиться. После всего, случившегося… А то со всеми этими кладами, даже поздороваться, по-людски не успели…

— Не надо никуда идти! — быстро подхватился Ицхак и бросился к дверям. — Я сам! Цыля, звезда моя! Накрывай скорее на стол! Не томи дорогих гостей! Неси то, что есть, остальное позже подашь…

— Зачем поднимать такой рейвах, Ицык? — показалась в дверях, ведущих на кухню, мать Ребекки, непонятно как удерживающая перед собой огромный поднос, уставленный множеством глубоких мисок и плоских блюд. — Разве ж я совсем глухая? Или слепая? Людей, пришедших в дом, замечать перестала?

Но большая часть ее негодующей речи оказалась обращена к захлопнувшейся за мужем двери. Проворчав еще парочку нелестных сравнений, Цылинка поставила поднос на стол и стала выставлять перед гостями угощение, одновременно пытаясь и сообщить, и выспросить последние новости.

— Как ты из деревни пропал, Тарас, к нам инквизиция нагрянула. Все о тебе, да о покойной Аглае выспрашивала. Ривку едва в тюрьму не упрятали. Хорошо — обошлось… А ты, пострел, где столько времени пропадал? Даже на похоронах у родной бабушки не был… Вижу — другом обзавелся… Сразу заметно — хороший человек. Глянь, как яичницу наминает — за уши не оторвешь. Оголодал. А к мясу не тянется, понимает…

Пользуясь моментом, Тарас повернулся к невесте и уже открыл рот, но Ребекка быстро приложила палец к губам: призывая молчать. А потом чуть улыбнулась и медленно кивнула головой, одновременно так же неторопливо закрывая глаза. Парень не слишком хорошо разбирался в секретах женской мимики, но сообразил, что девушка просила его повременить с разговорами, пока не останутся наедине. Видно, за это время появились тайны, которыми она готова поделиться с женихом, но не собирается посвящать в них мать. Поэтому, Тарас не придумал ничего лучшего, чем многозначительно подмигнуть любимой, а потом — последовал примеру побратима и отдал надлежащую дань трапезе. Начав как раз с жаркого…

Ицхак вернулся так же стремительно, как и уходил. Только теперь он, сопя и покряхтывая, тащил на плечах небольшой, но, судя по всему, довольно увесистый мешок. И на взопревшем лице корчмаря сияла удовлетворенная улыбка.

Причина хорошего настроения стала понятна и остальным, когда Ицхак неспешно выложил на стол из таинственной котомки золотое блюдо, чашу и высыпал горсть монет. А потом присоединил ко всему этому добру изрядно выпачканный в земле массивный трехрожковый подсвечник, смятый кулон на толстой цепочке и увесистый, но совершенно бесформенный слиток, отдаленно напоминающий старинную фибулу или брошь…

— Ну, вот… — выдохнул довольно. — С лешим я договорился, теперь пообедаю, и о церкви подумаю.

— Ограбил нашего лесного знакомца, что ли? — пошутил Степан.

— Фу, что за манеры, молодой человек? Как вам не стыдно? — всерьез обиделся шинкарь. — Вы же в приличном доме. Почему — обязательно, ограбил? Я честно выторговал у лешего то, что ему совершенно без надобности. В обмен, заметьте, на самое необходимое…

— И что же это такое будет, позвольте полюбопытствовать? — улыбнулся Степан, по причине сытости впадая в благодушие.

— Я вас умоляю, — хмыкнул корчмарь. — Неужели трудно самому сообразить? Что важнее всего для любого растения…

— На… навоз?.. — коротко хохотнув, недоверчиво протянул здоровяк.

— Причем, обращаю на это ваше внимание — самый, что ни на есть, наилучший навоз! Чистый перегной! Сговорились за целых пять возов! И еще столько же я пообещал завезти в лес на будущий год, весной. Если конечно, он к тому времени найдет, чем со мной расплатится.

— М-да, — помотал головой Степан. — Кто б рассказал, я бы не поверил. Так дело обустроить — уметь надо.

— Ну, так я вам, собственно, о чем и упоминал, прежде чем уйти… В каждом деле нужна сноровка.

— Ты, дядька Ицхак, смотри, с церковью не перемудри, — на всякий случай предупредил будущего тестя Куница. — Лесное страшилище — дело десятое. Даже, если что не так: угостим его как следует и вновь подружимся… А церковная десятина — залог очищения клада от проклятия. Тут крутить нельзя. Одну монетку не доплатим — горько пожалеем…

— Как ты мог обо мне подобное подумать? — на лице шинкаря вырисовалась такая искренняя обида, что Тарас даже пожалел о чересчур резком тоне. — А ведь ты мне уже почти сын! Стал бы я рисковать счастьем семьи, ради пары золотых монет… — в этом месте Ицхак запнулся, но продолжил с еще большим жаром. — Поверь, я сделаю так, что все останутся довольны…

— Это ж, каким образом? Можно спросить? Так, из чистого любопытства. Может, пригодиться когда-то?

— А ты послушай, послушай. Вот, к примеру, если взять да попросту отнести сейчас попу, предназначенную на храм часть сокровища… Как ты думаешь, что он с деньгами сделает?

— Я не отец Василий, — пожал плечами парень. — Но, предполагаю: на богоугодные дела потратит…