Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Л.А. Ленцер впоследствии цинично хвастался своим «подвигом»: «Из экипажной канцелярии, находившейся на втором этаже, вышел во двор и подошел к нам дежурный офицер капитан 2-го ранга Фонтон-де-Веррайон. Поднявшись на табуретку, неизвестно как оказавшуюся здесь, он громко произнес:
— Братцы, опомнитесь! Вы напрасно губите свою молодую жизнь за деньги, которыми подкуплены ваши вожаки…
Его слова потонули в шуме возмущения матросов. Не раздумывая и не целясь, я выстрелил в него и тяжело ранил в правое плечо. Двое матросов, очевидно переодетые фельдфебели, подхватили и унесли его в экипажную канцелярию, где, как потом оказалось, находился экипажный врач… Суду и охранке так и не удалось установить, кто стрелял в него…» Ну, не герой ли? Подло стрелять в безоружного человека — на это не каждый пойдет!
Капитан 2-го ранга Паттон-Фантон де-Веррайон был весьма достойным офицером. Он отличился, будучи старшим офицером крейсера «Изумруд», в походе 2-й Тихоокеанской эскадры и в Цусимском сражении. «Изумруд» был одним из немногих наших кораблей, кому удалось прорваться в сторону Владивостока, не подчинившись общему сигналу о сдаче. К сожалению, крейсер не дошел до Владивостока, сев на мель в заливе Владимир, и был взорван командой, чтобы избежать захвата японцами. После этого Паттон-Фантон де-Веррайон вместе с командой крейсера совершил полуторамесячный тяжелейший пеший переход во Владивосток, деля со своими матросами последний кусок хлеба.
Из газеты «Новое время»: «Главари восстания входили в казармы, тушили лампы там, где они еще горели, будили спящих и звали на улицы. На любителей “порядка и тишины” действовали угрозой и даже силой. У дверей казармы поставили специальные караулы, дабы не пропускать никого обратно. Называя вещи своими именами, боевики просто силой выгоняли матросов на улицы, избивая упорствующих. Обещали все что угодно: землю, демобилизацию, дармовую водку в лавках и бесплатных проституток. Обещали все, лишь бы вывести толпу на улицу. А там уж будет видно…»
В силу разногласий эсдеков и эсеров сразу же началось выяснение отношений и даже драки между матросами, сторонниками различных политических партий. Между тем минеры, заперев своих офицеров в сарае, уже шли поднимать саперов. Без всякого сопротивления они заняли форт «Литке», обезоружили пехотный караул в минном городке, захватив патроны.
Из «Книги русской скорби»: «…Мятежники захватили караул на люнете “Литке”, арестовали дежурного по караулам и, захватив поезд крепостной железной дороги, прибыли на нем на батарею “Константин”, которая и была захвачена. Ворвавшись на батарею, мятежники вбежали в казарму, где спали солдаты крепостной артиллерии, при этом “штатские” кричали: “Товарищи, вставайте! Земля и воля!” Мятежные минеры звали артиллеристов с собой на захват форта “Обручев” и требовали навести орудия на дамбу, соединявшую батарею с крепостью, но артиллеристы это делать отказались. При этом в происходившей суматохе кто-то из “штатских” провокаторов сумел произвести один провокационный выстрел в сторону крепости из 57-мм орудия».
Из воспоминаний прибывшего в Кронштадт эсеровского боевика А. Пискарева: «Было приступлено к организации боевого штаба из представителей партий. Конечно, партии не сговорились; никто на уступки не шел, каждый хотел быть главным руководителем… Тратились целые часы драгоценного времени на обсуждение вопроса, например, о том, что делать с офицерами: убить или только арестовать. Особенное человеколюбие при этом проявляли меньшевики. Своей …защитой они вызвали недовольство матросов и рабочих (надо понимать, что большевики и эсеры требовали офицеров убивать). Вообще поведение интеллигенции было ниже всякой критики. Будь матросы предоставлены сами себе, они проявили бы больше организованности… Подготовка восстания была так плоха, что даже наша боевая дружина не знала, что делать и на что употребить имевшиеся у нее бомбы…
Было решено, что восстание начнется по сигналу. Но условленных четырех пушечных выстрелов никто не слышал. Между тем в разных местах неожиданно послышалась пальба. На улицах показались растерянные группы матросов с винтовками и безоружные. Мы спрашивали их, а они нас: куда идти и что делать? Никто ничего определенного не знал, и узнать было негде. Циркулировали разнообразные слухи. Сообщали, что форт “Константин” восстал, другие опровергали. А стрельба слышалась всюду…»
Одновременно начались убийства и в самом городе. Из газеты «Новое время»: «…К толпе подошел командир 5-го экипажа капитан 2-го ранга Добровольский. Он уговаривал опомниться и вернуться к присяге. Кто-то из толпы сказал: “Много вы нашей крови попили, теперь попьем вашей!” Добровольский возвысил голос, и один из матросов ударил его по лицу, остальные бросились на капитана и начали его бить, некоторые каменьями. Вырвавшись из рук матросов, Добровольский бросился к 5-му экипажу, но упал и сильно застонал. По нему дали несколько выстрелов, и стоны смолкли. Когда рассвело, матросы вынесли тело капитана за ворота на Павловскую улицу… По заключению врача, смерть Добровольского признана от ушиблено-разорванной раны левой половины груди и живота».
Из воспоминаний матроса-боевика Л. Ленцера: «Когда мы подбежали к караульному помещению, здесь уже хозяйничали дружинники “азиатской” команды (с крейсера “Азия”. — В.Ш.) во главе с Дементьевым. Караульные и часовые с деланым сопротивлением отдавали дружинникам винтовки и патроны… Посовещавшись, мы решили, что Дементьев с его дружинниками останутся во дворе за укрытиями, чтобы не позволить “почетной охране” (верным правительству матросам. — В.Ш.) выйти из казармы во двор. А мы с Лобовым и 80 дружинниками направились к главному морскому арсеналу. Когда мы подошли к Княжеской улице и свернули к арсеналу, к нам присоединились дружинники 12-го и 14-го экипажей. Руководителем восстания матросов 12-го экипажа был матрос Филипп Малиновский. Организатором восстания матросов 19-го экипажа и членом Ревкома крепости был старший квартирмейстер Бакланов, а в береговой команде крейсера “Азия” большую работу вел Игнатий Демин. Когда восставшие матросы подошли к арсеналу, к ним присоединись рабочая боевая дружина в количестве 30 человек (на самом деле боевики-эсеры. — В.Ш.), все вооруженные револьверами. Матросы радостно приветствовали рабочих-дружинников и их вожаков Дряничева и Федорова. Всего в рядах восставших было около 220 человек. Оружие составляли 22 винтовки и 30 револьверов. Убедившись, что арсенал никем не охраняется, решено было часть вооруженных дружинников оставить у запертых ворот, а всем остальным перелезть через железную ограду, которой был обнесен арсенал. После первого орудийного выстрела одновременно с 1-м, 12-м и 19-м экипажами восстали матросы еще одиннадцати флотских экипажей (1-й, 2-й, 3-й,
