Карточная игра в России. Конец XVI – начало XX века. История игры и история общества - Вячеслав Вениаминович Шевцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Появившаяся в конце XVI века карточная игра дополнила более раннюю игру в кости (зернь). В XVII веке эти азартные игры были распространены среди служилого, торгово-ремесленного и вольного городского населения (в особенности в Сибири). Однако игральные карты еще не являлись предметом повседневного домашнего обихода. Наравне с зернью карточная игра проистекала на торжищах, в кабаках, корчмах и была тесно связана с «неправедным житием» («рушением» службы, пьянством, преступлениями против личности, морально-нравственными пороками).
Государство проводило по отношению к азартным играм двойственную политику, балансируя между запретительными мерами и фискальными интересами – игра преследовалась в совокупности с другими, более тяжкими преступлениями, и легализовывалась как статья доходов местного бюджета. В последнем случае местная администрация брала на себя организующую и ограничивающую роль, отдавая азартные игры на откуп и контролируя криминогенную обстановку. Церковь рассматривала карточную игру наравне с другими «бесовскими игрищами» как нарушение христианского благочестия и последовательно выступала за их признание общественно вредными.
Рост популярности карточной игры был тесно связан с европеизацией быта и нравов русского дворянства, распространявшейся от центра к провинции и от высших слоев дворянства к низшим. В первой четверти XVIII века дворянское сословие, мобилизованное на службу верховной властью и находившееся под бдительным ее контролем, в большинстве своем еще не имело достаточного количества свободного времени и материальных средств, чтобы увлекаться карточной игрой. При преемниках Петра I планируемое им неразрывное изменение внутреннего и внешнего облика русского дворянина сместилось в сторону последнего – дворянство приобрело черты праздного класса, воспроизводящего средневековый рыцарский идеал, уже уходивший в прошлое в Западной Европе. Благодаря усилению крепостного права, государственной поддержке и освобождению от обязательной службы дворянство получило возможность употреблять избыточное свободное время и жизненную энергию для создания субкультуры комфорта и развлечений.
В связи с этими изменениями в жизненных ориентирах и ростом внеэкономического обеспечения карточная игра стала одной из форм демонстративной праздности, своеобразным занятием, делом. Утвердившись со второй трети XVIII века при императорском дворе, со второй половины XVIII века она вошла в досуг столичного и провинциального дворянства, а к началу XIX века институализировалась как характернейшая черта дворянской игровой культуры и повседневная норма поведения, игнорирование которой означало нарушение общепринятых форм коммуникации. Умение играть в карточные игры, особенно в коммерческие, стало правилом хорошего тона, своеобразной культурной традицией, прервавшейся вместе с исчезновением дворянства в советское время.
Государственная власть настойчиво пыталась оградить опору трона от разорительных карточных игр. Однако цепь постановлений и распоряжений, дублирующих и подтверждающих друг друга, свидетельствовала о невозможности повлиять на прочное вхождение карточной игры в образ жизни дворянства. От полного запрещения на протяжении XVIII века государство постепенно перешло к снисходительному отношению к игрокам-дворянам, смягчению наказаний и их избирательному применению в случае, если игра была связана с мошенничеством, содержанием игорного дома или другими преступлениями (например, растратой казенных сумм).
В условиях воспроизводства инокультурного опыта возросла символическая, знаковая составляющая вещной среды и сферы бытового поведения. Карточная игра приобрела ряд внеигровых символических значений. Посредством игры маркировались высокий социальный статус, причастность к европеизированной светской культуре, пренебрежительное отношение к богатству в противовес буржуазным принципам накопительства и практицизма. Ведение денежной игры, не стесняясь в средствах, было одним из проявлений «дворянской вольности», показателем интенсификации индивидуалистических настроений, поскольку эмоциональные порывы в плане расходования материальных средств не сдерживались обществом и семейным кругом (как это характерно для традиционных культур). Карточная игра рассматривалась и как символический образ социальной действительности, как модель поведения в светском обществе.
В XIX веке, в рамках общей культурной рефлексии на усвоенный в XVIII веке европейский культурный опыт, карточная игра из сферы вещного, предметного мира перешла в сферу художественных идей как особая сюжетная тема и форма литературного языка.
Как и в Западной Европе XVII–XVIII веков, в пореформенной России азартность нашла более прагматичное и утилитарное воплощение в форме биржевой игры.
В дворянской среде в той или иной форме всегда присутствовало критическое отношение к карточной игре как к нерациональному употреблению материальных средств и времени, показателю поверхностной «образованности», суррогату общественной и личностной активности, безнравственности, при наличии весьма сложных условий жизни и материального положения основной массы населения. В противовес господствующим в социальной элите поведенческим нормам представители элиты интеллектуальной стремились наполнить свою жизнь духовным содержанием и социально значимой деятельностью. Показательна в этом отношении фигура Л.Н. Толстого, в жизни которого внешнее и праздничное позиционирование в обществе мучительно, благодаря глубокой внутренней работе, сменилось реализацией своего истинного предназначения. «Человек играющий» XVIII века был побежден, хотя и не окончательно, «человеком творческим» XIX века.
На протяжении XIX века духовные и материальные компоненты дворянской субкультуры тиражировались, создавая основу для «срединной» городской культуры. Поскольку доминирующее дворянское сословие не переставало являть все новые и новые примеры расточительно-праздного образа жизни, то возможность возвыситься в собственном и общественном мнении стала пониматься как причастность к каким-либо элементам престижного культурно-бытового уклада, будь то нормы поведения, одежда, домашняя обстановка, формы досуга, карточная игра и так далее. Подобно дворянству XVIII века, представители недворянских городских слоев, как обладающие соответствующими материальными возможностями (купечество), так и не обладающие ими (крестьяне-отходники, формирующийся пролетариат), в XIX веке стремились дистанцироваться от своего традиционного образа и воспроизвести эти внешние элементы российского варианта европейской культуры.
В воображаемом идеальном мире фольклорных образов счастливый и вольный герой представлялся как пребывающий в бездеятельности, праздности и довольстве, а достижение этого состояния происходило посредством внезапного социального взлета (в том числе и при помощи игральных карт).
С возрастанием социально-экономического и культурного влияния города на деревню карточная игра получала широкое распространение в крестьянской среде и вытесняла традиционные игровые формы. Отходники, деревенская молодежь и отставные солдаты – это те фигуры, с которыми обнаруживает связь игра в карты. Можно предположить, что именно от этих социальных категорий, в силу профессиональных и возрастных обстоятельств дистанцированных от повседневной жизни крестьянской общины и в большей степени восприимчивых к городским формам быта, карты стали известны основной массе крестьянского населения.
Карточная игра, наряду с другими формами игрового поведения, была включена в структуру праздника (Рождества и Пасхи), а за его рамками рассматривалась как отклонение от общепринятых норм, как пустое праздное занятие. В фольклорной традиции карты помещались в пространство города, трактира, обитания злых духов как мест повышенной концентрации праздной жизни и источника опасности
