Время химер - Бернард Вербер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не ревнивый, ты сможешь и дальше с ним спать.
– Зато он – ревнивец, и какой! Ты и так сталкиваешься с проблемой смешанных пар из Диггеров и Наутилусов, зачем тебе головная боль еще и с Сапиенсами из Валь Торанса?
Он внимательно на нее смотрит и не удерживается от смеха.
– Я слишком тебя уважаю, чтобы настаивать. Хотя бы доставь мне удовольствие, доешь жареных слизней.
Довольная, что легко отделалась, Алиса набирается смелости и глотает это кушанье, вызывающее у нее рвотные позывы.
– У меня к тебе, Матушка, еще один важный вопрос, – серьезно продолжает Гадес. – Если тебе не удастся вернуть мир между нами и Наутилусами, то можно будет рассчитывать на твое посредничество для заключения военного и экономического союза между Диггерами, Сапиенсами и Ариэлями?
63
Внизу припекает.
Пролетая над Руаном, Соланж и Алиса видят издали столбы дыма.
– Может, снизишься? – просит Алиса.
Крылатая женщина приближается к затянутому дымом участку. То, что они видят, превосходит любую фантазию.
Всплывшая подводная лодка и подземный снаряд ведут перестрелку. На берегу напропалую палят друг в друга солдаты-Диггеры в черно-сером и Наутилусы в темно-синей форме со светло-голубыми вставками. Сверху все они похожи на муравьев.
Диггеры то и дело застают неприятеля врасплох, вылезая из-под земли на берегу реки, и навязывают ему рукопашный бой.
– Поднимайся, Соланж, не хватало поймать шальную пулю!
Соланж набирает высоту и продолжает полет. Они видят на берегу Сены еще одно поле боя между черной и синей пехотой, поддерживаемой подземными машинами и субмаринами.
Вдали синеет Ла-Манш. Алиса показывает Соланж Довиль, город, который она хорошо знала в молодости.
Город изрядно изменился. Алиса видит с неба поля зерновых и обширные участки с солнечными панелями.
Ариэли используют падение воды с плотины, Диггеры – воздух, вращающий лопасти ветряков, Наутилусы – солнечный свет. Все гибриды производят еду и электроэнергию. Технологически они автономны.
В порту Довиля бурлит жизнь. У пирса стоят многочисленные корабли и субмарины, продолжением ему служат узкие понтоны. Всюду военные в синей форме, крыши построек утыканы вращающимися башенками с пулеметами.
Алиса просит Соланж приземлиться у казино. Но посадке мешает нападение чаек. Птицы явно раздражены их появлением.
Вооруженные часовые-Наутилусы, заметившие гостей, отпугивают чаек оружейной пальбой. Соланж опускается на пляж. В этот раз их встречает еще более представительная делегация, чем у Диггеров: их окружает десяток «синих», Наутилусов. Все они очень молоды и не узнают Алису. Они молча ведут обеих в казино, превращенное в дворец. В тронной зале, увешанной военными картами, восседает монарх в окружении своих офицеров, кавалеров многочисленных боевых наград. Их оживленная беседа продолжается как ни в чем не бывало.
– Здравствуй, Посейдон, – окликает его Алиса, уязвленная отсутствием интереса к своей персоне.
Предводитель Наутилусов требует тишины.
– Какими судьбами к нам, Матушка?
Он безразличен, не то что Гадес.
– Ты не рад меня видеть?
– Мы здесь не привечаем чужих, – отвечает правитель Наутилусов, пряча глаза.
Попытаюсь задобрить. Голыми руками его не возьмешь.
– Ты добрался до моря, осуществил мечту своих соплеменников. Поздравляю!
– Что ж, спасибо, – отвечает Посейдон, заметно сбитый с толку. – После вашего ухода мы погрузились на баржу и поплыли вниз по Сене. Доплыли до Гавра[64], а оттуда вдоль берега сюда, в Довиль.
– Успешно разместились? – продолжает Алиса светскую беседу, как будто перед ней просто знакомый.
Сначала правитель Наутилусов колеблется, стоит ли продолжать, но потом делает своим офицерам знак, чтобы они оставили их вдвоем.
– Скажу честно: не очень. Возникли проблемы с местным населением.
– С уцелевшими Сапиенсами?
– Нет, с дельфинами. Группа наших преследовала косяк сардин и подверглась нападению стаи дельфинов, тоже претендовавших на улов. С обеих сторон были убитые и раненые. Если дельфинов потревожить, они превращаются в грозных противников.
– Между прочим, они – ваши предки, – напоминает ученая.
– Над установлением мира пришлось здорово потрудиться, – говорит Наутилус, не отвечая на замечание матери.
– Но ты его достиг.
– Один из наших спас от акулы дельфиненка. Это все изменило. Между Наутилусами и дельфинами наладилось естественное сотрудничество для борьбы с зачастившими сюда акульими стаями. Нас объединил общий враг.
– Сотрудничество с дельфинами? Как же вы общаетесь?
– Научились их языку. – Он издает несколько пронзительных звуков. – При встрече дельфины первым делом разбираются, кто главный, кто равный, кто подчиненный. Подчиненные – мы. И кстати, ты, раз не можешь задержать дыхание даже на пару минут.
Это сказано пренебрежительным тоном, не понравившимся Алисе.
– Следующая ступень в их иерархии – видовая принадлежность. Вот как все расположено сверху вниз: дельфины, киты, акулы, мы. Ниже – остальные виды, едва держащиеся на воде.
Что это за игра? Он вздумал меня унизить?
– И только после этого можно представиться своим именем. Когда ты внизу, изволь склонить голову в знак подчинения.
– Первый раз слышу, – отвечает Алиса вежливым тоном, делая вид, что не уловила намека.
– Честно говоря, дельфинов интересуют в жизни три вещи: игра, спаривание, еда. В произвольном порядке.
– Такова жизнь, – соглашается Алиса. – Все мы так запрограммированы, они тоже, только на свой манер.
– Ну да, вот только по части спаривания они перегибают палку… В прежнем вашем обществе Сапиенсов они прослыли бы маньяками и извращенцами. Сколько раз нам приходилось защищать от них наших женщин!
Она замечает, что Посейдон говорит о дельфинах почтительным тоном.
Он обрел свои животные корни. С этими предками у него явно больше общего, чем с моими.
– Меня даже удостоили чести знакомства с их царем, весьма внушительным старым дельфином. Представь, ему сто лет!
У дельфинов долгий срок вынашивания, следовательно, продолжительность жизни тоже дольше. Дерево с глубокими корнями вырастает выше других. Посейдон неосознанно стремится внушить мне, что Наутилусы сильны своим качеством, тогда как Диггеры – количеством.
Срок вынашивания влияет, похоже, на продолжительность жизни. Летучие мыши живут не дольше сорока лет, кроты – двадцати. Даже мы, Сапиенсы, достигли перед войной средней продолжительности жизни в восемьдесят лет.
Посейдон продолжает:
– Он стар и мудр, постиг много такого, о чем ни вы, Сапиенсы, ни даже мы, гибриды, еще не имеем представления. Его зовут @#*.
Произнесенное Посейдоном имя больше похоже на свист и пощелкивание, примерно так звучит язык южноафриканских бушменов[65].
– Мне повезло побеседовать с @#*. Сначала он отнесся ко мне свысока, ему важно было подтвердить свое территориальное первенство. Он дал мне понять, что мы не только чужаки, но и глупцы. Но я усмирил свою гордыню и сумел ему доказать, что мы можем быть ему полезны. Мы провели переговоры и заключили договоры о сотрудничестве.
