Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. - Юрий Жуков

Как Сталин и Жданов, глава советского правительства открыто заявил, что избрание «враждебных» депутатов явится следствием плохой работы партийных организаций, особенно в области агитации и пропаганды. Но если оказавшийся более осторожным Жданов при этом отметил лишь то, что «административные», иными словами — репрессивные меры не будут применяться в подобных случаях, то Молотов позволил себе сказать большее, отметив положительную сторону появления «враждебных» кандидатов и депутатов. Да еще и пояснил, что именно такая система приведет к необходимому обновлению власти за счет прилива «новых сил», которые сменят «отсталых», «обюрократившихся» чиновников. Ну а это широкое руководство уже должно было рассматривать как неприкрытую угрозу в свой адрес, как явное и твердое намерение группы Сталина отрешить большинство их от власти.

Содержались в речи Молотова и иные новации, опрокидывавшие многие прежние представления. Так, детально раскрывая содержание 6-й статьи проекта конституции, он подчеркнул — она характеризует самое главное в советском строе. Пояснил: земля, недра, воды, леса, промышленные и сельскохозяйственные предприятия, транспорт, банки, средства связи, жилой фонд являются «государственной» или «общенародной» собственностью, а не «социалистической», как назвал ее Сталин. Интернационализм он предложил понимать не как международную классовую солидарность трудящихся, а как реальное воплощение новых, исключительно дружеских отношений народов, населяющих Советский Союз[375].

Далеко не случайно не обошел Молотов и проблему борьбы с бывшими оппозиционерами. Но сделал это не так, как Любченко и Грядинский, Крыленко и Голодед. Он отметил: «Врагами партии Ленина — Сталина являются сейчас те, кто хотят реставрации капитализма и возвращения власти буржуазии и потому ненавидят всей душой новую конституцию СССР». Однако после столь бесспорного вывода, в полном соответствии с существовавшими пропагандистскими установками, Молотов причислил к таким врагам Троцкого и его сторонников, которые оставались непоколебимыми коммунистами и революционерами, но критиковали и группу Сталина, и новую конституцию СССР за скатывание в ревизионизм, закрепление его в виде основного закона, ликвидирующего главное, по их мнению, завоевание Октября — диктатуру пролетариата.

«В волчьей стае врагов коммунизма, — продолжал Вячеслав Михайлович, — не последнее место занимают теперь господа троцкисты, у которых одни цели с буржуазией. Нам понятны злоба и беспринципность этих на все готовых буржуазных перерожденцев (троцкистов — Ю.Ж.), ненавидящих нашу партию и всех честных строителей социализма с яростью, достойной ренегатов. Известно, что у них есть подпевалы и пособники также из правых отщепенцев. Что же? Мы знаем, как поступить с отбросами революции…»[376]. О том, кто такие правые, знали практически все делегаты съезда, собравшиеся в Свердловском зале Кремля.

Прения завершились 1 декабря. Завершились, показав, что среди делегатов съезда, помимо инертного большинства, имеются две небольшие, но весьма активные группы. Первая из них, представленная членами широкого руководства, демонстративно уходила от обсуждения самого существенного — новой избирательной системы, но зато нагнетала атмосферу вражды к классовым врагам, объединяя под таким названием не только бывших оппозиционеров, но и своих, местных националистов, требовала применять по отношению к ним репрессии. А вторая группа — сторонники сталинских политических реформ — настойчиво стремилась добиться безоговорочного принятия проекта новой конституции ради скорейшего воплощения ее основных принципов в жизнь.

Такое положение и вынудило фактических руководителей съезда, группу Сталина, предпринять своеобразный обходной маневр, исключить возможность не только отклонения каких-либо статей проекта конституции, но даже и просто продолжения прений. По предложению президиума съезд 1 декабря решил свернуть оказавшуюся бессодержательной дискуссию и предварительное утверждение окончательного текста основного закона перенести в малочисленную, а потому и более управляемую группу делегатов:

«Заслушав и обсудив доклад председателя конституционной комиссии ЦИК Союза ССР товарища И.В. Сталина о проекте конституции Союза ССР, чрезвычайный VIII съезд Советов Союза ССР постановляет:

1. Представленный конституционной комиссией ЦИК СССР проект конституции СССР одобрить и принять за основу.

2. Для рассмотрения внесенных поправок и дополнений и установления окончательного текста конституции Союза ССР образовать редакционную комиссию в составе 220 человек.

3. Поручить редакционной комиссии в трехдневный срок представить на рассмотрение съезда окончательный текст конституции, учтя при этом как результаты всенародного обсуждения проекта конституции, так и обсуждение на самом съезде»[377].

Таким образом группе Сталина вновь удалось избежать обсуждения проекта на все еще так и не созванном пленуме ЦК. Более того, благодаря тщательному подбору членов редакционной комиссии, состав которой не обсуждали, а просто автоматически одобрили, представительство в ней широкого руководства было сведено к минимуму. Численность работников партийного, советского и профсоюзного аппаратов в редакционной комиссии составила 86 человек, или около 40 %, а членов и кандидатов в члены ЦК — 64 человека, то есть около 30 %. Трудно усомниться, что именно это и обусловило чисто рабочий ход заседания редкомиссии, которое состоялось 3 декабря.

Нельзя исключить и того, что полного единодушия при утверждении редакционной комиссией проекта окончательного текста конституции[378] удалось достигнуть еще накануне, на встрече в Кремле у Сталина, продолжавшейся четыре часа. В пользу такого предположения говорит состав приглашенных, число которых оказалось чуть ли не рекордным — 25 человек. Прежде всего среди них были все члены ПБ и трое из пяти кандидатов в члены ПБ — Жданов, Петровский, Эйхе. Помимо них присутствовали на этом совещании члены сталинской группы — Вышинский, Литвинов, Стецкий, Таль, Яковлев; секретарь ЦИК СССР Акулов; члены широкого руководства — Берия, Гикало, Голодед, Икрамов, Крыленко, Любченко, Сулимов, Хрущев, трое из которых своими речами показали, что они находятся в рядах неявной оппозиции. Немаловажным является и то, что 22 участника совещания у Сталина входили в редакционную комиссию, а еще двое — Калинин и Акулов — были связаны с ее работой по должности[379].

5 декабря съезд возобновил свою работу, но лишь для того, чтобы единогласно одобрить проект конституции, предложенный группой Сталина, без каких-либо серьезных корректив. Постановление съезда оказалось предельно кратким: «Проект конституции (основного закона) Союза Советских Социалистических Республик в редакции, представленной редакционной комиссией съезда, утвердить»[380].

Казалось, группа Сталина одержала полную победу. Хотя и с опозданием, все же добилась утверждения своего проекта конституции, которая и должна была стать правовой основой политических реформ. Однако главная цель — прежде всего смена широкого руководства за счет «новых сил», на основе скорейших альтернативных выборов — осталась не только недостигнутой, но и по-прежнему весьма отдаленной, отложенной на неопределенный срок. Второе постановление съезда гласило: поручить ЦИК СССР «на основе новой конституции разработать и утвердить положение о выборах, а также установить сроки выборов Верховного Совета Союза ССР»[381].

Глава тринадцатая

Узкое руководство воспользовалось одной из двух однодневных пауз, возникших в ходе работы VIII Всесоюзного съезда Советов, и 4 декабря в 16 часов все же созвало в Свердловском зале Кремля пленум ЦК, о котором известило лишь накануне. Тот самый пленум, который оно намеревалось провести еще 26 ноября, но так и не сделало этого, явно выжидая, когда же редакционная комиссия съезда одобрит окончательный текст конституции. Сложившаяся ситуация была использована для того, чтобы свести обсуждение по намеченному изначально первому пункту повестки дня к простой формальности.

«Молотов: По первому вопросу слово имеет товарищ Сталин.

Сталин: Все читали проект конституции.

Молотов: Все присутствовали на вчерашнем заседании комиссии, значит, можно проект не зачитывать. Есть ли какие-либо замечания?»[382].

Замечания нашлись лишь у троих из 123 участников пленума: у Г.Н. Каминского — недавно утвержденного наркомом здравоохранения СССР, И.П. Жукова, незадолго перед тем освобожденного от должности замнаркома связи СССР и утвержденного наркомом местной промышленности РСФСР, и у И.С. Уншлихта — секретаря отныне существующего только номинально Совета Союза ЦИК СССР. Судя по их предложениям, они, скорее всего, пытались имитировать заинтересованность и активность, демонстрируя одновременно полное непонимание того, чем является конституция как юридический документ.