Метагалактика 1995 № 1 - Игорь Волознев

— «Забижаешь», не «забижаешь»! Не о том думай! Ослеп, не видишь? Скоро сдохнем все посреди этого чертова океана! Даже крысы от нас сбежали!

— Прекрати, Малинин! — подошел Бурковский, встал между недавними приятелями. — Нашли из-за чего цапаться…

Малинин, бледный, с вытянутым лицом, молча смотрел в сторону.

Бурковский видел, что Малинин на грани срыва. Надо было что-то срочно предпринимать.

— Остынь, Андрей, — Бурковский подтолкнул Малинина в плечо. — Пошли в каюту. Потолкуем.

3 августа, 14 час. 20 мин.

Спустились в каюту.

Бурковский взял с тумбочки щетку и принялся чистить сапоги. Делал это ловко, с удовольствием.

Малинин, прислонившись к косяку, молча наблюдал за ним. Наконец, не выдержал:

— Может помочь?

— В чем дело, Андрюх? — не отрываясь от любимого занятия, спокойно спросил Бурковский. — Какая муха тебя укусила?

— Ты что — сдурел? Не видишь, что творит вокруг?

— Не понял.

— Разуй глаза, Стефан! Гибнем! Воды тухлой полбочонка на всю команду! — Малинин подошел вплотную, сказал почти шепотом. — Бунт зреет…

Бурковский прекратил чиститься, выпрямился.

— Ты уверен в этом? — спросил он хмуро. — Такими вещами не шутят?

— Какие уж тут шуточки.

— У тебя есть доказательства?

— Да проснись ты, наконец! Спустись с облаков! Послушай, что в команде говорят! А то сидишь тут в каюте, долдонишь про доказательства.

Бурковский долго задумчиво вертел в руках щетку, потом отложил ее на табурет.

— Ладно, не дрейфь. Пошли, посмотрим на твой бунт.

3 августа. 16 час. 30 мин.

К вечеру поднялся легкий ветерок. Порванные паруса слегка зашевелились. На палубе лежали изнуренные люди.

— Сколько дней не евши, не жрамши, а все живы, — сказал бывший арестант.

— Хороша жизнь! — прервал его бывший солдат. — Чем хуже было в нашем остроге?

— Зато свобода, — возразил арестант.

— В такую мать… такую свободу, — сплюнул солдат.

— Ну-ка встать! — подошедший Бурковский пихнул солдата в бок.

— Уж, нет Ваше благородие! — солдат слегка приподнялся на локтях. — Ложись и ты рядышком. И подыхай со всеми нами, горемычными.

— Это что, неподчинение приказу? — Бурковский схватил, приподнял солдата за ворот. — К акулам захотел?

— Прекратите, поручик! — подбежал Некрасов. — Опомнитесь! Вы — офицер!

Бурковский замер, плотно сжав губы, смерил Некрасова холодным взглядом, процедил, с трудом подавляя нахлынувшее бешенство.

— Займитесь своим делом! Ваша прямая обязанность — держать корабль правильным курсом. Я лично начинаю сомневаться, насколько он правилен…

— Глянь, господа-капитаны! — радостно заорал Ваня-моряк — Вон они, акулы!

Параллельно курсу барка не торопясь, будто совершая дневную послеобеденную прогулку, двигались две морские хищницы. В прозрачной воде хорошо были видны их удлиненные головы с осторозубой пастью. Идеально обтекаемые мускулистые синевато-серебристые тела слегка извивались, повинуясь легким движениям хвоста и плавника, рассекавшего воду подобно серому косому парусу.

— Мерзкие твари, — глядя на них с отвращением, пробормотал Малинин.

— Э, не скажи, — заулыбался во весь рот Ваня. — Акула — она что? И вода и мясо! Вы вот все послушайте! Знаю способ… — Ваня сделал паузу, поднял палец. — Ей Богу! Меня коряки научили.

Ваня оказался не только примерным учеником, но и учителем. Подчиняясь его наставлениям, моряки нанизали на громадный крюк сгнившее вконец мясо. Крепкий канат служил удочкой, поплавком — бревно.

Одна из акул начала осторожно приближаться к наживке, затем резко ускорила движение и, на секунду подняв свирепую морду из воды, вцепилась в кусок. С хрустом ухватила, зажала мясо в мощных челюстях, с силой дернула, стараясь оторвать. Но крючки уже глубоко вошли ей в пасть. Акула бешено трясла большой серой башкой, как собака, которая не может отпустить добычу.

— Тяни! — кричали, подбадривали друг друга на палубе.

После долгой бестолковой суетливой толкотни, канат все-таки удалось вытянуть. Акула бешено вертелась на палубе, сшибая с ног всякого, кто пытался к ней приблизиться.

— Эх-ма! — Рогозин вывернулся из-под удара хвоста, перепрыгнув через него, вскинул топор, и, что есть силы, врезал им по основанию акульего черепа. На палубу хлестнула кровь.

Акула продолжала еще минут десять извиваться, но ее судорожные движения становились все более замедленными.

Наконец, чудовище в последний раз изогнулось и замерло.

Малинин подошел, вспорол ножом жесткую кожу, проник рукой в недра акульего тела, вращая в нем ножом, а затем вытащил обеими руками сердце и бросил его на доски палубы.

Сердце вдруг запульсировало и начало двигаться по палубе лягушачьими прыжками.

4 августа. 15 час. 00 мин.

— Я приношу свое искренние извинение, — обратился к Некрасову Бурковский. — Нервы в последнее время — ни к черту…

— Я Вас понимаю, — сказал Некрасов. — И забудем об этом.

— Благодарю, — Бурковский едва кивнул. Промолчал, как бы раздумывая, сомневаясь, стоит ли продолжать, но затем сказал. — Думаю, нам с вами нужно как-то определиться. С двоевластием на корабле придется кончать, оно нас погубит. Особенно тревожат дрязги между матросами и бывшими каторжниками. А это народ такой, долго терпеть не будет…

— И что Вы предлагаете?

— Предлагаю навести порядок. Начнем с того, что объявим команде, кто из нас капитан. Я согласен служить под Вашим началом.

Некрасов помолчал, глядя на порванные, измочаленные паруса, потом спросил:

— А вы никогда не слышали, Бурковский о Новгородском Вече?

— Вече? Простите, что такое Вече?

— Я так и думал… Вы, европейцы, не знаете нашей истории. А зря, ей Богу. У русских тоже есть чему поучиться. Вече — наше старинное изобретение. Может, в будущем Россия вновь к нему вернется. Было бы очень неплохо. Мы-то с Вами, увы, до этого времени не доживем.

Некрасов, все более воодушевляясь, принялся рассказывать о древнерусской республике, о том, как новгородцы сообща решали все государственные дела, сами всенародно выбирали главу их славного вольного города — Господина Великого Новгорода.

— Что ж, можно попробовать, — выслушав Некрасова, сказал Бурковский. — Команду мы пока плохо знаем. Любопытно убедиться, что о нас с вами люди думают.

4 августа, 16 час. 04 мин.

Команда барка «Святая Анна» ела акулу.

— Их там, акул этих, — навалом, — с трудом пережевывая резиновые акульи жилы, сообщил Ваня. — Так бы жил в этом океане-море…