Товарищ 'Чума' - lanpirot

— Довели… Эх! Он же еще мальчишка совсем! — продолжала возмущаться Глафира Митрофановна. — Я ему на днях осколок из головы вытащила. После подобной операции здоровые мужики пластом неделями лежат. А этот, туда же — вылазки устраивать! — словно заботливая наседка суетилась она вокруг меня. — А потом пулевое… Вижу, что не сразу перевязали, вон, весь бок в крови! Штаны, гимнастерка. И в сапогах, похоже, хлюпает! Да он столько крови потерял, что не известно, как вообще не помер? Переливание крови ему нужно, срочно!

Эка, как маман за меня взялась! Наверное, и правда, бережет будущего зятя. Дар-то не охота из семьи упускать. Ладно, пусть её — мне же лучше. Она, как-никак, меня перед партизанами настоящим героем выставила. И на неё у меня, в отличие от дочки, большие планы в самое ближайшее время. Дар свой нужно всесторонне изучить.

— Глафира Митрофановна, — чистосердечно поблагодарил я её, — спасибо за заботу! Мне уже намного лучше! — Я приподнялся на локтях и огляделся — лежал я на лавке в какой-то незнакомой избе. — Надо посмотреть, как там вообще происходит…

— Куда собрался⁈ — рявкнула мамашка, припечататывая меня ладонью в грудь. Я не удержался и рухнул обратно на подушку. — Лежи пока, без тебя справятся! Самое главное ты уже сделал!

— Лежи-лежи, малой, — подключился к Глафире и дед Маркей. — На-ко вот, хлебни морсу из черноплодки! — Протянул он мне большую глиняную кружку. — Дюже полезная! Даже кровь, грят, затворяет!

— Попей-попей, — разрешила мамашка, — хуже точно не будет…

Я вновь приподнялся, Глафира на этот раз мне не мешала. Но руки у меня дрожали, а в теле поселилась такая слабость, что хотелось просто упасть, закрыть глаза и ни о чём не думать. Крови, действительно, наверное, очень много потерял. С помощь деда Маркея я припал к кружке с прохладным напитком, и высосал её практически в один присест — кроме всего прочего меня мучила чудовищная жажда.

Но бросить всё, и отрубиться в очередной раз, мне не давало неоконченное дело. Нужно было как можно скорее собрать все печати проклятия в деревне, чтобы избежать даже вероятности повторного заражения. Однако, выйти на улицу мне явно не дадут.

— Спасибо, дед! — произнёс я, напившись до такой степени, что в животе ощутимо забулькало. — Можно я пару минут в одиночестве полежу? — попросил я присутствующих в избе партизан. — Только скажите сначала? У нас всё получилось? Или…

— Не переживай, малой, — покровительственно произнес дед Маркей. — Усё у нас вышло в лучшем виде! Тарасовку взяли тихо, без шума и пыли. То есть, практически без единого выстрела! — Довольно уперев морщинистые руки, подытожил старик. — Только со зверьми, что ягдами кличуть, сцепиться пришлось. Они пока тебя искали — к пище не притрагивались. Ну, ничего, почти всех положили, а за двумя выжившими сам товарищ замполит по следу пошёл…

— Ну, всё, рассказали — и хватит! — Погнала всех из избы Глафира Митрофановна. — Раненому покой нужон!

Дождавшись, когда все выйдут и закроют за собой дверь, я поудобнее устроился на подушках и закрыл глаза. Мысленно представив себе печать, я попытался притянуть её к себе, где бы она не находилась… Но ничего не произошло. Видимо, работать на больших расстояниях мне не доставало сноровки, умения, либо величины чина.

Хотя, я вполне реально ощущал, насколько после устроенной «диверсионной» акции вырос мой дар. А вырос он значительно. У меня даже появилось такое чувство, что я за раз сумел перепрыгнуть вторую веду, остановившись где-то посередине между второй и третьей.

Я лежал, тянул к себе печати убиенных, которые, по моему разумению, обязательно должны были принести мне весьма существенную прибавку в запасе силы. Но у меня не получалось. Я тихо выругался сквозь сжатые зубы, а потом начал сползать с кровати. Без чужой помощи это оказалось весьма нетривиальным делом — тело совсем не слушалось, было слабым и ватным.

Я уже почти поднялся на ноги, когда меня накрыло ошеломляющим потоком силы, словно всасывались одновременно все печати — десятки и сотни. Я не удержался на ногах и рухнул обратно в кровать. Еще через мгновение меня начало отчего-то колотить, словно эпилепсика, а затем раздувать, словно накачиваемую через задницу зеленую жабу.

Накачиваемую в фигуральном смысле, поскольку в физическом плане моё тело оставалось неизменным. А вот в «духовном» плане оно просто трещало по швам — такой поток силы я одномоменто оказался не готов переварить. Попытки его притормозить, ни к чему не привели — сила продолжала вливаться в меня полноводной рекой.

— Вот… же… сука… такая… — сдавленно выругался я.

Что с этим делать, и как быть, ответа у меня не было. И, если я сейчас что-нибудь не предприму — меня натурально разорвет на тысячу маленьких частей! Но, как обычно, в такой момент в голову ничего не приходило.

— Уф-ф-ф… — Что-то зашипело где-то за печкой, словно громко сдувалась пробитая гвоздем покрышка автомобиля. — Ф-ф-фкус-с-сно ему небос-с-с… — донесся до меня тонкий скрипучий голос. — А мне голодно… даф-ф-фно голодно… Поделис-с-с ф-ф-фкус-с-снятиной, ф-ф-федьмак… Отс-с-слуш-шу…

— А ты кто? — С трудом отрывая голову от подушки, бросил я взгляд в сторону печи, возле которой заметил какой-то мутный искривленный силуэт, карикатурно повторяющий очертания человека. — И нахрена ты мне сдался? — Стараясь держать невозмутимый покер-фейс (хотя мне становилось хреновей и хреновей), «сурово» вопросил я это неведомое существо. — Я по вторникам милостыню не подаю…

[1] Откровение ап. Иоанна Богослова, Глава 4, стих 1

[2] «Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих…» — эта молитва звучит в церкви во время богослужений, посвященных усопшим, — отпевания и панихиды.

[3] Откровение ап. Иоанна Богослова, Глава 4, стих 2.

[4] Яспис — (устар.) — пёстрый или крапчатый камень. Первоначальное, старое, полузабытое, а также церковнославянское название яшмы, распространённого «полевого» поделочного камня, прежде всего, красных и алых тонов, но также и всех прочих оттенков и рисунков. Во все времена яспис нередко путали с агатами.

[5] Сардис, сард, са́рдий или са́рдер (устар.) — разновидность халцедона (скрытокристаллического кварца), поделочный или полудрагоценный камень бурого, коричневого или красновато-коричневого тона, оттенок которого обычно определяется как цвет запёкшейся крови.

[6] Смаргд — минерал, драгоценный камень берилловой группы. Согласно классификации Ферсмана изумруд, наравне с алмазом, сапфиром, рубином, хризобериллом, александритом, благородной шпинелью и эвклазом, относится к самоцветным